Когда жить уже невозможно...

***

Когда жить уже невозможно,
я хватаюсь за край строки.
Задержи же меня, таможня,
у последней моей реки.

Задержи меня чьим-то взглядом,
тёплым словом или звонком.
Надо, чтобы хоть кто-то рядом
был, пусть даже он незнаком.

Пусть не рядом, а просто где-то,
тот, кто думал бы обо мне.
Пусть навылет, жизнь не задета,
по касательной, как во сне.

На планете людей без счёта,
но уносит их вдаль поток...
Пусть не кто-то, а просто что-то,
звёзды, ветка или цветок.

***

Шаг вперёд, два шага назад –
так теперь моя жизнь проходит.
Всё возделываю свой сад,
но туда никто не приходит.

И не видит никто одежд –
белолепетных, лепестковых,
умирающих в них надежд,
мимолётных, полувековых.

И гуляю я в том саду,
где на лавочках мы сидели,
и любуюсь на красоту,
будто всё это в самом деле.

К окнам ласково льнёт луна.
Что-то нежное шепчет ветер.
И не верится, что одна,
и что мне ничего не светит.

Потому что огонь – внутри.
Потому что я сердцем с вами.
Ты прислушайся, посмотри,
как мой сад шелестит словами.

***

Смеркаться вечеру в окне,
а дню – привычно примелькаться...
Рвануть бы в вечность на коне!
Звучит красиво: камикадзе.

Самоубийца на словах
и жизнелюбица на деле,
пишу я миру на правах
души, ещё застрявшей в теле.

Одна зовёт в небесный путь,
другое тянет вниз как гири.
Не самурайка я отнюдь,
но каждый стих – как харакири.

Поэта так легко убить –
нечтением и нелюбовью,
особенно когда испить
сполна придётся чашу вдовью.

На смену мгле придёт рассвет...
Давай не будем же ругаться.
И помни, что любой поэт –
потенциальный камикадзе.

***

Крутились дней жернова.
Всё кончено – всё сначала...
Я еле была жива
и еле слышно кричала.

Последней каплей тепла
судьба меня одарила.
Луна надо мной плыла
таблеткою аспирина.

Любви огнегривый лев
сражался с другой любовью,
подушкой твоей белев
в нетронутом изголовье.

***

Похожа на миф и блеф,
писать в пустоту устала я.
Волочатся словно шлейф,
стихи мои запоздалые.

Останется меж людьми
прообраз всего печального,
первее первой любви
и слова первоначального.

***

Глаза устали голодать               
по свету и теплу.
И, кажется, они сглодать
готовы даже мглу.

И через неба решето,
через луны лорнет
они увидят даже то,
чего на свете нет.

Глазами сердца, что внутри,
гляди всегда и днесь.
Так говорил Экзюпери,
и это так и есть.

***

Подхожу с утра к столу я,               
а за окнами зима,
ледяные поцелуи,
кружевная бахрома.

Ты пришёл ко мне зимою
много лет тому назад.
В этот день над всей землёю
расцветал вишнёвый сад.

Нас как будто снова двое...
На портрет глядела твой.
Ты кивал мне головою,
улыбался как живой.

***

Поэзия сошла со сцены
и говорит наедине.
Со мною всё, что мне бесценно,
с твоим портретом на стене.

Такая маленькая скрепа,
но всё же держит на краю.
А мой любимый светит с неба
и освещает жизнь мою.

***

Те, кто по ту сторону тела и души,
там теперь беспомощны, словно малыши.
Им нужно доверие, ласка и тепло.
Ничего, что время их в бездну утекло.

В памяти угадливой, в ожерелье дней,
будь ко мне податливей, не закаменей.
Посылай мне пёрышки, листья и цветы,
чтоб не знала горюшка, будто рядом ты.

Окликай по-птичьи ли, поезда ль гудком,
песнями девичьими, ветра холодком,
в снах, меня голубящих, в соснах вековых... 
нет границ меж любящих, мёртвых и живых.

***

Там, где горизонты все распахнуты
и нет места точным адресам,
я тебя когда-то встречу, ахну: ты?! –   
не поверив собственным глазам.

Я тебя ведь числила потерянным,
солнцем, закатившимся за плёс.
Счастье моё с запахом сиреневым,
со следами дождика и слёз...

Всё, что мне не нужно, словно начисто
серной кислотой растворено.
Но зато какое вышло качество –
что взошло из сердца как зерно.

Сгинуло как поросль подзаборная –
что душе ничто не говорит.
Лишь одна любовь огнеупорная
в нас неумираемо горит.

***

Ты гуляешь среди асфоделей
по заоблачному миражу.
Истончается мой эпителий –
чем всё ближе к тебе подхожу.

Жизнь прошла. Но она ещё длится.
Снег летит полосою сплошной,
и сливается с небом землица,
чтобы чёрных полос – ни одной.

Чей-то голос неслышимый: где ж ты,
кто утешит и вылечит боль?...
Новый год – это просто надежда,
просто вера и просто любовь.

***

Кто был бы со мной несмотря на все но,               
на все не хочу и не надо,
кто б выпал как выигрыш в казино,
связал бы нас крепче каната.

Да, знаю я всё, что ты скажешь в ответ,
судьба моя, память и разум,
но хлынет в окно, не спросясь меня, свет,
и смоет все доводы разом.

Неверна дорога в обход алтарей,
пути эти топки и глыбки...
Но олухи всех поднебесных царей
поймут меня с полу-улыбки.

***

Я во сне как в сказочном лесу,
забывая, что мы все на мушке.
Тишина погладит по лицу,
солнце чмокнет в щёку на подушке.

Просыпайся! Где же ты, Мисюсь?
Будет жизнь пусть горьким, но лекарством.
Медленно срастаюсь… Расстаюсь
с тайным распадающимся царством.

Здравствуй, свет безудержный дневной!
До свиданья, дорогие тени!
Вы со мной как крылья за спиной,
словно никуда не улетели.

Жизнь зовёт в неведомый поход,
птичий хор, щебечущее имя...
Как люблю я этот переход
из огня любви в её полымя!

***

Обнимаю тебя без конца,
дольше жизни объятие длится...
Нет со мною родного лица,
с кем навеки хотелось бы слиться.

Бог не в помощь и корм не в коня,
и не так легла звёздная карта.
А ведь кто-то задумал меня
в предрассветную оттепель марта.

Дать дорогу потоку тепла,
растворившемся в пепле и дыме,
что лучом, прорезавшим тела,
упирается в милое имя.

Отворить ему душу и плоть,
чтоб затеплился шёпот и лепет,
всё впустить в себя, перемолоть,
пусть всё заново Бог перелепит.

***

Опять ты не попала,
судьба моя мазила.
Но счастье не пропало,
оно притормозило.

Оно захоронилось
до солнечной побудки...
И снова заронилось
из строчки-незабудки.

Родного силуэта
шаги почую, гулки,
когда я счастье это
достану из шкатулки,

где все твои записки
и старенькие фото...
Былого счастья писки,
души моей забота.

Очаг не погасило,
а лишь припорошило…
Не зря судьбу просила,
не зря я ворожила.

***

Может, стану облаком
вон над той скворешней,
с незнакомым обликом,
но с любовью прежней.

Буду обволакивать,
чтоб нигде не дуло,
жизнь свою оплакивать,
что прошла-мелькнула.

Хочешь, буду облаком
в ситцевом халате?
Не тянуть как волоком,
а лучами гладить.

Пролетать над городом,
прячась в голубое,
всё, что было дорого,
укрывать собою.

***

Печаль моя… как хрупко всё и зыбко.
Деньков уплывших мечется плотва.
Закат – твоя прощальная улыбка.
Листва – твои прощальные слова.

Небесной почтой их ко мне прибило,
беззвучных фраз лепило кружева...
Прости за то, что я недолюбила,
за то, что я тебя пережила.

На цыпочках иду к тебе по краю...
Бегут года, как талая вода.
И мысленно я руки простираю –
прости… прощай… до встречи навсегда.

***

Жизнь сложилась, как карточный домик,
обнаружив неверный расчёт,
уложилась в стихов моих томик,
что никто, может быть, не прочтёт.

Загораются блики и тени,
словно чувствуют, что их пора.
И на месте былых обретений –
только горстка золы от костра.

Я покой твой земной не нарушу,
где травинки ты учишь расти
и цветы выпускаешь наружу,
удержу твою душу в горсти.

Ты навстречу мне выйдешь, я знаю,
сквозь любые снега и пески.
Память сердца, степная, лесная,
сохраняет от смертной тоски.

Жизнь летит, словно старенький омик,
рассекая речную волну,
распадаясь, как карточный домик,
оставляя меня не одну.