Вересковый эль

Оригинал (Heather ale, Robert Lewis Stevenson):
From the bonny bells of heather
They brewed a drink long-syne,
Was sweeter far than honey,
Was stronger far than wine.
They brewed it and they drank it,
And lay in a blessed swound
For days and days together
In their dwellings underground.

There rose a king in Scotland,
A fell man to his foes,
He smote the Picts in battle,
He hunted them like roes.
Over miles of the red mountain
He hunted as they fled,
And strewed the dwarfish bodies
Of the dying and the dead.

Summer came in the country,
Red was the heather bell;
But the manner of the brewing
Was none alive to tell.
In graves that were like children’s
On many a mountain head,
The Brewsters of the Heather
Lay numbered with the dead.

The king in the red moorland
Rode on a summer’s day;
And the bees hummed, and the curlews
Cried beside the way.
The king rode, and was angry;
Black was his brow and pale,
To rule in a land of heather
And lack the Heather Ale.

It fortuned that his vassals,
Riding free on the heath,
Came on a stone that was fallen
And vermin hid beneath.
Rudely plucked from their hiding,
Never a word they spoke:
A son and his aged father—
Last of the dwarfish folk.

The king sat high on his charger,
He looked on the little men;
And the dwarfish and swarthy couple
Looked at the king again.
Down by the shore he had them;
And there on the giddy brink—
“I will give you life, ye vermin,
For the secret of the drink.”

There stood the son and father
And they looked high and low;
The heather was red around them,
The sea rumbled below.
And up and spoke the father,
Shrill was his voice to hear:
“I have a word in private,
A word for the royal ear.

“Life is dear to the aged,
And honor a little thing;
I would gladly sell the secret,”
Quoth the Pict to the King.
His voice was small as a sparrow’s,
And shrill and wonderful clear:
“I would gladly sell my secret,
Only my son I fear.

“For life is a little matter,
And death is nought to the young;
And I dare not sell my honor
Under the eye of my son.
Take him, O king, and bind him,
And cast him far in the deep;
And it ’s I will tell the secret
That I have sworn to keep.”

They took the son and bound him,
Neck and heels in a thong,
And a lad took him and swung him,
And flung him far and strong,
And the sea swallowed his body,
Like that of a child of ten;—
And there on the cliff stood the father,
Last of the dwarfish men.

“True was the word I told you:
Only my son I feared;
For I doubt the sapling courage
That goes without the beard.
But now in vain is the torture,
Fire shall never avail:
Here dies in my bosom
The secret of Heather Ale.”

Перевод:
Из вереска соцветий
Эль позабыт давно,
А был он слаще мёда
И крепче, чем вино!
Его варили, пили,
И в пьяном забытьи
Ложилися спать пикты
В подземье, средь семьи.

Король возник суровый,
Среди шотланских гроз.
Сразил в бою он пиктов,
Как стадо диких коз.
И Алых Гор отроги,
Где поразил он их,
Усеялись телами
И мёртвых, и живых.

В стране настало лето,
Ал вересковый цвет.
Но, как ему стать элем,
Живым не дать ответ.
В могилах, словно дети,
Храня секрет отцов,
Лежали люди пиктов,
Народа мертвецов.

Король в цветочном поле
Держал в день летний путь.
Над ним жужжали пчёлы,
Белела птичья грудь.
Король, от злости бледен,
Соболью хмурит бровь;
Ведь, вереском владея,
Не пьёт его он кровь.

Но тут его вассалы,
Что ехали вдали,
Под валуном упавшим
Двух людокрыс[1] нашли.
Ни звука не издали,
Хоть грубо тащили их:
Старый отец и мальчик –
Два карлика чуть живых.

Король с коня боевого
С презреньем глядел на них.
В ответ на него глядели
Глаза смуглых пиктов двоих.
Вниз, к обрыву, свели их,
И здесь, на самом краю,
Король рёк: "Коль жить хотите,
Откройте мне тайну свою!"

Сын и отец стояли,
Смысла не видя бежать.
Был вокруг вереск красен,
Внизу моря билась гладь.
И тут старый пикт промолвил
Глас его был, как нож:
"Мне в королевское ухо
Слово сказать невтерпёж!

Жизнь дорога для старца,
В чести же проку нет.
С тайной легко расстанусь!"
Таков был пикта ответ.
Глас его воробьиный
В ухе зудел, как гнус:
"Я б с радостью тайну продал,
Но больно сына боюсь!

Ведь жизни не ценит юный,
И смерть ему нипочём!
Коль честь запродам свою я,
Он станет мне палачом!
Возьмите его, свяжите,
Отдайте морскому дну!
Тогда я вам свою тайну
Выдать не примену."

Сына они связали,
Шею примкнув к ногам,
И бросили вниз с обрыва,
В руки морским богам.
И море его пожрало,
Будто он был малой;
Теперь один у обрыва
Остался отец седой.

"Истинно рёк я: только
Сын мой страшил меня,
Ибо не верю в стойкость
Бород не бривших ни дня.
Теперь же пытки напрасны,
Огнём меня не сломить.
Пускай же на мне прервётся
Рецепт эля знавших нить!"

[1] Слово vermin может быть переведено, как грызун, вредитель, крыса или подонок. Вариант "людокрыса" использован, чтобы подчеркнуть доведённое до абсолюта презрительное отношение к пиктам со стороны шотландцев.