Мама приучает детей к храму

Папа Раду был батюшкой, поэтому славная миссия по приучению детей к храму легла на хрупкие мамины плечи. Частично у неё это получалось: дети чувствовали себя в храме, как дома. Правда, дома они имели привычку вести себя по-всякому по-разному. Очень по-всякому по-разному.
Иногда они могли тихонечко рассматривать книжки или рисовать на бумажках для записочек длинных змей и овальных дельфинов, и тогда мама, на мгновение почувствовав себя успешной в тонком искусстве педагогики, могла помолиться или подумать о чём-то своём. Но гораздо чаще мальчишкам хотелось побегать и побороться друг с другом. Поводом для борьбы могло стать всё, что угодно. Взять хоть руку прекрасной дамы, по имени мама Маша. Да, руки у неё было две, но правая была представлена в единственном экзепляре, и порой за эту руку свершались немыслимые подвиги и преступления, связанные с кусаниями, щипаниями, дерганьями и прочими боевыми глаголами русского языка.
А порой Давидке (а вслед за ним и Яшке-повторюшке) хотелось полежать. И он ложился перед царскими вратами, раскинув руки. Кому-то эта поза могла напомнить морскую звезду, кому-то – снежного ангела, а кому-то – монашеский постриг. Мама же усматривала в этом безобразие, и, желая его предотварить или хотя бы скрыть от всеобщего внимания, шёпотом предлагала Давидке:
– Давай ты переляжешь вон в тот уголок, под вешалку?
– Мама, ты не понимаешь, я смотрю на Бога, – отвечал Давидка, глядя на расписаный свод храма.
– А давай мы встанем на колени и сделаем земной поклон, как папа? – говорила мама, пытаясь переправить благочестивую энергию в более традиционное русло.
Давидка смотрел на неё огромными глазами и переспршивал возмущенно:
– Мама, ты хочешь, чтобы я кланялся попой вверх? Прямо в храме?
И маме нечего было ответить на столь неожиданный аргумент.
Как ни странно, прихожане не только терпели, но и любили маленьких хулиганов, взращивающих во всех вокруг необходимую для спасения добродетель смирения. От повышенной концентрации этой любви с Давидкой происходили весьма непредсказуемые вещи: руки непослушно дрыгались, язык вываливался изо рта или проглатывался куда-то глубоко в живот, из слов пропадали звуки, а голова обретала способность поворачиваться на 90 градусов. Зная эту особенность, мама брала Давидку за руку и уводила его куда-нибудь в уголок, чтобы оттуда рассматривать фрески, которыми был расписан храм.
Иконы братья любили. Яшка безошибочно находил на них всех животных, а Давидка – злодеев и лукавого.
– Мама, это лукавый? – спрашивал Давидка про фреску Страшного суда.
– Лукавый, – нехотя отвечала мама, которая почему-то совершенно не разделяла Давидкин интерес, чем, кажется, ещё больше его подогревала.
– А где он живёт?
– В аду, под землёй.
– Я так и знал, – отвечал Давидка. – И когда идёт дождь, из земли вылезают червяки и лукавый.
– Червяки вылезают, – соглашалась мама, – а вот лукавый – нет.
– Но я видел на земле большие холмики! Это лукавый вылезал.
– Нет, Давидка, он – дух, у него нет тела.
– Мама, ну что ты такое говоришь, – возмущался Давидка, а потом задумывался и переспрашивал, – он что, может ходить сквозь стены, как Бог? Он что, может прийти сюда?..
Иногда, когда мама совсем уставала от лукавых вопросов, она тихонько рассказывала Давидке на ушко, что сейчас происходит на службе:
– А сейчас все молятся о своих родных, давай и мы помолимся за бабушек и дедушек... А сейчас папа будет кадить кадилом... А сейчас мы будем петь "Отче наш"...
И Давидка старательно пел (особенно радостно выделяя последние слова –
"...от лукавого"). А ещё он слушал, как папа Раду говорит народу:
– Христос посреди нас!
 А народ отвечает:
– И есть, и будет!
– Что они сказали? "Мы есть не будем?" – переспрашивал Давидка огорченно-испуганным голосом.
– Будем, – успокаивала его мама, – конечно, будем. И просфорочку, и конфету, и еду в трапезной. Всё-всё будем.
– Ура! – отвечал Давидка. – Я так люблю ходить в храм!..
А мама думала, что... Врочем, мамины мысли вам придётся додумать самим, ведь ей уже пора бежать за самостоятельным Яшкой, шагающим наливать в стаканчик святую воду из крана, который хорошо открывается, но совершенно не хочет закручиваться обратно...