ультранасилие

меня недолюбила мать, меня недолюбил весь мир, я плакса и пишу слезливые стихи чтобы размазать эмоции по экрану чтобы в каждом слове был срыв чтобы каждый абзац был как золофт или ксанакс провалившийся в желудок тупо по фану. интересно даже когда закончится эта жизнь? бесконечная роль третьего плана, персонажа которому в титрах пишут «девочка номер два», и я наконец превращусь в крик, набор интернет-приколов, мем про пи.здюка и парламент, в молоко с истекшим сроком хранения и томик берджесса, как будто энтони может спасти от процесса интернет самовыпила. я хочу стать пеплом красного мальборо в руках заплаканной провинциальной альтушки, что одета как клоунесса и последней затяжкой перед тем как она скажет «ну всё, пошли». к тому же еще и сердце работает на обогрев пустоты, мысли крошатся о край битого в стену айфона, будто смысл это трещина, будто боль это копия, изо рта выходят субтитры, я никто я никто я никто, повторять на репите эти два слова как будто это спасёт, как будто кто-то нарочно не вспомнит, как будто если сказать это громко, оно станет тише, а вместо крови пойдет малиновый джем, а вместо боли будет звук уведомления, будто пинг заменит страдание, я гифка на паузе, размытый фон сторис, закат в пикселях с глазами «уже поздно», я третья снизу в чате, последняя буква в фразе «всё норм», сломанная как ребро, которое раздробили, чтобы хоть что-то сломать кроме себя, а в итоге остаться в сущности без ничего. та, которую нельзя любить, нельзя всерьёз, нельзя долго, максимум на фон, максимум как фильтр несчастного тиктока на не менее несчастное лицо. я никто я никто я никто и это звучит почти красиво, почти как стихи, почти как «ты мне снилась» сегодня, почти как пыль, что не замечают, пока не вспомнят про свет, как тень, что будет темнее чем на мойке самый кровавый след.