Сцена четвёртая трагедии Иисус

               Иисус

               трагедия


               СЦЕНА IV

Гефсиманский сад. Иисус в сопровождении всех учеников,
беседуя с ними, приближаются к входу в сад.


                Иисус

               Скажите: за кого я почитаем,
               И кем слыву в народной здесь молве?
               Так за кого ж, народом признаваем,
               Я числюсь здесь в подлунной синеве?

               Иоанн Зеведеев

               Одни рекут: Креститель Иоанн Ты,
               Другие говорят —  Ты Илия.
               
               Иаков Алфеев

               Иеремией — кем-то был тут зван Ты.
               А кто-то, — за Пророка чтёт Тебя.

              Иисус

              (улыбнувшись)

              Был Илия — его тут не признали
              И сотворили, что хотели с ним.
              Креститель пал, как жертва острой стали.
              И вот сейчас — я так же стал гоним.
              А за кого же вы меня считали,
              Когда внимали Слово вы моё,
              Когда со мной годами вы блуждали,
              Снимая на ночь бедное жильё?

              Симон Пётр

              Мессия — Ты, Сын Господа Живого!
              И наше место рядом лишь с Тобой.

              Иисус

              (торжественно)

              Блажен же будь, Симон, ты, бар-Иона,
              Навек теперь мы связаны судьбой.
              Тебе не плоть и кровь Ответ открыли,
              А мой Отец, Который в небесах.
              Отныне обретёшь ты Духа Крылья,
              Что понесут как чёлн на парусах.
              Отныне, Пётр, так быть тебе Скалою,
              Которую не свергнуть сатане,
              На коей Церковь я свою построю.
              Отца восхвалят там, пришедшего во мне.
              От Царствия Небесного вручаю
              Тебе ключи  — навек их отдаю.
              Коль скажешь на земле — я запрещаю  —
              Запрещено то будет и в Раю.
              Коль разрешишь ты волей — той, что свыше,         
              То разрешится также в небесах.
              И будет власть твоя всего превыше,
              В веках царя на вечности часах.

Обращается ко всем своим учениикам-апостолам

              Хотел бы дать вам многие признанья,
              Что не под силу вам понять теперь.
              Но Он придёт — Дух Истины Познанья
              И распахнёт вам в истину ту дверь.
              Недолгой быть беседе под луною,
              Ибо князь мира близок уж совсем.
              Нет у него здесь власти надо мною,
              Но не уйдёт отсюда он ни с чем.

Ученики, войдя в ограду сада, стали располагаться на отдых


              Иисус

              Останьтесь здесь, а я уйду в глубь сада
              С Отцом поговорить наедине.
              Но проважатых взять с собой мне надо —
              Покойней так мне будет в тишине.
              Прошу Петра последовать со мною,
              А с нами Иоанн пускай идёт,
              И пусть Иаков будет за спиною.
              Теперь пора — и время нас не ждёт.

Иисус удалятся в глубину Гефсиманского сада в сопровождении
Иоанна, Петра и Иакова. Отойдя на почтительное расстояние
от оставшихся учеников, Иисус оборачивается и некоторое время
смотрит пристально на сопровождающих его. Лицо его опечалено
и весь его облик выражает безмерную муку.


              Иоанн

              (встревоженно)

              Учитель, что случилось вдруг с Тобою?
              О, сколько муки вижу я в глазах.
              Ты бледен так, что даже под луною
              Лицо Твоё бледней её впотьмах!

              Иисус

              Душа, душа моя скорбит смертельно.
              Побудьте здесь и бодрствуйте со мной.
              Печаль и боль жгут сердце беспредельно
              И силы нет сказать о муке той.
              Не покидайте вы меня в смятеньи —
              Молитесь здесь и бодрствуйте хоть час,
              Чтобы не впасть нам духом в искушенье.
              Плоть немощна, лишь дух поддержит нас!

Подав знак ученикам оставаться на месте, Иисус удаляется от
них на расстояние брошенного камня и в изнемозжении падает
со стоном, зарывшись лицом в траву. Затем медленно встаёт
на колени и поднимает истомлённое лицо к небу.

              О, Авва, Отче, всё Тебе возможно!
              Ту Чашу пронеси, минуй меня —
              Страданий Чашу мне принять так сложно
              Из рук Твоих, к устам своим клоня.
              Не потому прошу Тебя об этом,
              Что — я хочу. Того — ведь хочешь Ты!
              И воля не моя — Тебе советом.
              Ведь помыслы Твои всегда чисты!
              Но плоть моя так страждет невозможно
              В предчувствии страданий без греха!
              Избавь от дум, что мучают подложно,
              Но дай понять — в чём совесть так глуха.
              Дай осознать греха мне пониманье,
              Тогда на смерть смелее я пойду,
              Когда пойму греховное то знанье —
              За что готовы мучаться в аду?
              За что — виновные себе готовят плаху,
              Вступая на преступную тропу?
              Ужели, жизнь и душу так, с размаху,
              Бросают палачу здесь под стопу?

Внезапно надолго смолкает, задумавшись над сказанным им

              Прости, Отец, за эту слабость духа.
              Я постигаю тех — кого спасу.
              Хочу понять, услышать — хоть в полуха,
              Тех — чей я крест на гору понесу!
              Коль смерть моя им станет искупленьем
              За все грехи, что пращуры несли,
              То, Боже мой, прими тут без сомненья
              Меня в ладони жертвою любви!

Иисус, встаёт и, ободрённый общением с Богом, подходит к спящим
ученикам и обращается к Петру

              Симон, ты спишь? — Не мог ты даже часа
              Пободрствовать и поддержать меня.
              Но, час настал, и, не сомкнувши глаза,
              Мне жить осталось лишь остаток дня.

Пытается также разбудить Иоанна и Иакова

              Вставайте и молитесь! Что ж вы спите?
              Идёт заря, рассвет свой не тая.
              И близок тот  — кого незванным ждите,  —
              Тот  — кто идёт, чтобы предать меня.

Разбуженные ученики поднимаются, полусонно озираясь. В это
время сад озаряется факелами и фонарями. Появляется римский
трибун с солдатами, а за ними — вооруженные храмовые служители


              Иисус

              (выступая навстречу)

              Кого вы здесь во тьме ночной искали?
              Не я ли тот  — кого взыскались вы?
              За кем пришли под звон булатной стали
              Вы под покровом лунной синевы?

              Римский трибун

              Здесь ищем мы Иисуса Назорея,
              Который должен дать суду ответ.
              Схватить немедля, дан приказ, злодея,
              Пока зарёй не пробудило свет.

              Иисус

              Я есмь, — кого искали вы, блуждая,
              Под кронами серебряных олив.
              Я есмь, — за кем в погоне ваша стая,
              Клинки под лунным светом обнажив.

Иудейская стража, услышав ответ Иисуса священной формулой имени
Божия: «Я есмь (Сущий)», указанного в Писании, шарахается
в сторону и на мгновенья замирает. Вперед протискивается Иуда,
обещавший дать знак, чтобы при аресте в ночном саду не произошло
ошибки.


              Иуда Искариот

              Приветствую Тебя, мудрейший Равви!
              Позволь мне поцелуй запечатлеть.
              Как ученик, на то всегда я вправе,
              Когда Тебя могу я лицезреть!

              Иисус

              (пристально посмотрев Иуде в глаза)

              Вот для чего явился ты, Иуда.
              Меня ты поцелуем предаёшь,
              Но только вот вошла в тебя откуда
              Такая беззастенчивая ложь?

Кладёт руку на плечо Иуды, продолжая смотреть ему в глаза
долгим укоряющим взглядом, и тот, потупив взор, медленно
опускается на задрожавших ногах перед ним на колени, опустив
глаза. Стража, вышедшая из оцепенения, окружает Иисуса и
собирается схватить его.


              Пётр Симон

              (выхватывает спрятанный под плащём меч)

              А не ударить ли мечом в защиту,
              И уберечь Учителя от бед?
              Рассеем всех, кто собран в эту свиту -
              То лучший будет, думаю, ответ!

Взмахивает и бьёт мечём, но удар выходит неловким, и Пётр
только отсекает ухо первосвященнического раба Малха.


              Иисус

             (заметив, что и другой из сопровождавших его учеников
              пытается достать меч из-под плаща и присоединится к Петру)

              Оставьте это всё! Довольно будет!
              Поднявший меч - погибнет от меча.
              Спасёт меня Отец и не осудит,
              Коль запрошу я помощь сгоряча.   
              Ужель вы мните - не смогу теперь я
              Отца тут о защите умолить?
              Лишь попрошу и Ангелов здесь перья
              От крыльев вмиг как снег начнут парить.
              Мне ангелов двенадцать легионов
              Представит Отче, только вопрошу.
              Мечи вложите, не творя уронов.
              Ужели в час последний согрешу?
              Ужель, мне чашу, что Отец подносит,
              Отринуть прочь — из страха не испить?
              Как сбудутся Писанья, что доносят:
              Всё будет ТАК — тому ТАК точно быть!

Усмехнувшись, обращается к тем, кто пришёл схватить и арестовать
его, и, медленно проходя перед ними, вглядывается в лица, глаза
которых пытаются уйти от встречи с его взглядом

              Как будто на разбойника вы вышли,
              Вооружившись, чтобы взять меня.
              Уж не от страха ль вы пришли к той мысли?
              Я здесь один — весь перед вами я!            
              Под звон мечей и кольев перестуки
              Пришли сюда, крадясь в ночи как тать.
              Не потому ль дрожат так ваши руки,
              Что некуда от совести бежать?
              Ведь каждый день сидел я с вами в храме
              И вас учил всегда при свете дня.
              Что ж вдруг случилось в эту ночь меж нами,
              Что подняли вы руки на меня?
              Но, ваше время нынче тьмой объято,
              И, ныне, — власть имеют силы Тьмы,
              Что не пойдут вовеки на попятный,
              И лягут за неправду здесь костьми.
               
            
              Римский трибун

              Довольно слов. Очнитесь, ротозеи!
              Как знать, — зачем он это говорит.
              Хватать его да и вязать скорее,
              Покуда небо свет не озарит.

Подаёт знак римским солдатам и те, набросившись на Иисуса, грубо
скручвают его и, связав верёвками, уводят из Гефсиманского
сада и в сопровождении всей толпы. Чуть погодя за ними
последовали Пётр и Иоанн Зеведеев на безопасном расстоянии

                продолжение следует

http://stihi.ru/2024/07/06/1997