Лесные романы

 

Летят утки да два гýся...
А я сплетен не боюся.
Да чего мне их бояться,
С кажным может эдак статься...
Сколько раз ни обернуся,
К моей любе не вернуся.
Потому как моя люба —
Зверовидная сугубо.
Полюбил её я очень:
Так ведь дело было ночью —
На колени ко мне села.
Да обычное же дело —
Приласкал и... что за чудо:
Под рукой, на ощупь, шуба.
Летний зной и в ночь не стынет,
Помогать ей стал пусть скинет...
Не почуял беспредела:
То была не шуба — тело
Волохмасто. С  перепою
Не понял. Аж волком вою:
После нашего общенья —
В устной речи затрудненья.
Запишу пока несложно.
Дальше что... Да всё возможно.
Наблюдаю да смекаю:
Отчего, не пью — лакаю?!

P.S.
В болотистом лесу
На комарах
Толпой одолевавших
Запутался в словах
Нещадно наползавших
Я должен был пройти
То место
Где
Гадюка...

В болотистом лесу, в окружении комаров, нещадно меня одолевавших, в предожидании неизбежной встречи с гадюкою, на тропе согревавшейся (это было её место, которое невозможно было обойти на пути возвращения к даче) разум, и без того слегка сдвинутый, крени;лся всё больше.

В беззащитный разум попёрли потоком слова, да ещё и в рифму. Пришлось записывать. Дают — бери! Я, в этих смыслах, человек суеверный: откажешься от малого, минет и большее. Человек самодостаточный, благородный на такие уловки бог весть каких сил конечно бы не поддался. Но благородство, как мы видим, удел считанных единиц, выстрадывающих его вопреки установкам обывательского самосохранения...

Чтож, пусть моею музою сегодня будет гадюка. Считаю это кармической встречею... День изо дня прокладывая тропу в завалах и хлябинах, вынужден был посвятить несколько хóдок труднопроходимому месту (обходов не было). Наконец переправа стала возможной. Но на обратном пути, именно в том месте где возможность поставить ногу сведена к минимуму, я увидел ускользающую чёрную ленту, и определил: скорее всего, уж.  Следующие проходы разубедили.

Гадюке полюбилось вытаптанное мною место. Не зная, в каком виде чувство благодарности могло бы проявиться, пытался её отогнать. С каждым разом всё неохотнее, отползала. Похоже, она готовилась стать матерью, и змеиным своим сознанием предощущала, что жизнь, умножаемая в ней, даёт ей дополнительные права на место под солнцем. Была сонно заторможенной, глядящею внутрь себя, удивлённою происходящим в ней, в конце концов переставшей реагировать на мои появления.

В этот раз оставалась абсолютно неподвижною.  Я кидался в неё, сначала выдранными пучками мха, потом мелкими ветками — подвинься, голубушка, не на тебя же ногу ставить. Никакой реакции.
Сломил еловую ветвь, ласково приблизил к  ней. Её и это не смутило. Стал тыкать в неё всей еловой колючестью. Нехотя шевельнулась, но с разворотом в мою сторону вокруг черничного куста. В эту сторону она никогда не уползала. Её заторможенность дала возможность среагировать и с этой стороны. Путь был свободен. Выплеск адреналина бодрил. А комаров... Да были ли комары? Казалось, на тот момент, все разлетелись.