Ситцевый ветер. Глава 2

          Хорошо утром лежать в теплой, ещё влажной траве, жевать молодой сладкий стебель и смотреть, как дед Ефим внимательно собирает свою самокрутку из ядреной махры, крючковатыми пальцами вдавливая сухие рубленные листья в кусок старых «Известий». Когда, наконец, конструкция была создана, облизана и закурена, старый казак с нескрываемым блаженством выпустил в утренний воздух первую порцию едкого дыма, кашлянул и улегся рядом.
          - Скажите, Ефим Кондратьевич – Николаша полушутя, полувсерьёз называл старика по имени отчеству, как и положено подчиненному называть своего руководителя, а тот говорил ему «сынок» - Вы уже давно на пенсии, ноги больные, а все работаете…
          - И правильно! Казак на службе горит, а без службы тухнет – и как бы в доказательство сказанного дед Ефим повертел возле николашиного носа самокруткой, зажатой большим и указательным пальцем. - Что мне, в избе сидеть целый день да мух считать? Или как Пахомыч – бегать по людям безо всякой причины и скандалить по пустякам??? Нет уж, сохрани меня, Боже, от бешенной воши…
          - Но ведь года берут своё…
          - Берут, будь они неладны… Но ничего, стар дуб — да корень свеж… А ну, куда! – старик крикнул на авдотьину Стешку, полезшую в кусты. – Но так и что в этом необычного? Плуг блестит, пока пашет, так и человек… Пока в трудах, то на ногах, а ляжет – всё… Нет, ну ты гляди на неё!
          Николаша быстро поднялся, взял длинную гибкую палку, которую использовал вместо плети, и пошел выгонять Стешку из куста. Ему на помощь тотчас же бросился Крючок, который всё это время прохаживался внутри стада и весьма находчиво изображал из себя опытную шотландскую овчарку. Пёс весело залаял, корова, недовольно оглядываясь, вернулась на луг и воткнулась языком в куст сочной травы. Дед Ефим сделал глоток воды из старой солдатской фляги и продолжил:
          - Мы с женой покойницей с малых лет в трудах. Раньше такого никогда, чтобы родители потели, а мы балдели… Не принято так было и даже для детей стыдно, приучались к разным работам.  А в селе – не в городе, с раннего утра и до сумерек есть чем руки занять … Да…   
Дед Ефим говорил короткими отрывками, и даже если разговор требовал более широкого освещения какой-нибудь темы, старик все равно прерывался, будто брал паузу, чтобы подобрать поговорку, соответствующую моменту. Односельчане, подметившие эту особенность, получали на нее простой ответ: «От лишних слов слабеют руки».
          - Теперь деревня другая, - Николаша был осторожен в рассуждениях – электричество, трактора, клуб… Жить стало легче. Неужели вам этого не хотелось?
          - Хотелось, зачем же врать, очень хотелось… Особенно когда я бабку свою, черную как та земля от усталости и голода, с поля домой на руках тащил… И когда лошадь наша околела, а отец плакал без слез, стонал только… А ну поди тот край подбери, куда они навострились…
Когда Николаша вернулся, в руке деда Ефима появилась новая самокрутка.
          - Мы все время просим Бога что-то поменять в нашей жизни, а того не понимаем или не хотим признать, что всё дается, чтобы мы сами менялись. Стали сильнее, мудрее… Не у него выпросили в дар, а сами добыли, с боем и по;том, в слезах и мучениях, но – сами! Отец мой так говорил: «Богу молись, но и к берегу гребись». Хорошо бы было всю жизнь лежать на теплой печи, пяткой о пятку чесать, да чтобы кныши тебе сами в рот прыгали. И чем бы мы стали? Уж точно не людьми!
Старый казак поглаживал куст травы, словно мать бережно ласкает маленького ребенка по голове, пристально наблюдая, как стебли возвращаются в изначальное положение:
          - Хватало трудностей, многие погибли, так и не раскрывшись, а что задумалось – и не сбылось вовсе…
          - Да, жаль – загадочно пропел парень.
          - Так сожалей, не сожалей – тут как поглядеть… Надо скажем, домой ехать, а ты на свой автобус опоздал. Стоишь, вздыхаешь, Бога ругаешь… Ан видишь, идет дружок твой фронтовой, он проездом здесь, с пересадкой, значит… Посидели, по стопке выпили, повспоминали, новостями обменялись да адресами… Радость неожиданная, и все оттого, что на автобус опоздал… Ну, а успел бы, приехал домой, покупки распределил по местам, стал разогревать унылую кашу, опосля сел бы на лавку смотреть, как солнце садится за горизонт и думать, что и твое солнце так же садится… Вроде успел, всё как хотел, а что толку-то???
          Старик махнул рукой, откинулся назад, на густую траву, подложив под голову старую выцветшую кепку.
          - Или вот Полину Семеновну нашу возьми… Так мечтала женить Антоху, все мозги ему прошумела про семью и детей, да и сосватала эту, как её… Ну, эту… А-а-а – дед Ефим махнул рукой, показывая, что не сто;ит упомянутая персона того, чтобы люди помнили её имя. – Он при такой жене скукожился весь, как сафьяновый сапог, потом запил да с пьяных глаз под поезд и угодил… Теперь инвалид, жена сбежала, дочка почти сиротой растет… Эхе-хе, не умеешь петь, так и в запевалы не суйся…
          Николаша глядел на облако, очень похожее на большой каравай. Облако медленно плыло по синей скатерти неба, будто его подавали с большой аккуратностью, боясь нарушить кулинарную архитектуру до прихода гостей. В голове крутились зыбкие мысли, хотелось сформулировать правильный вывод из услышанного, но дед Ефим опередил его:
          - Никогда ни о чем не сожалей: иногда неприятности случаются во благо, а мечты не исполняются к лучшему…
          Беседу прервал могучий шмель, выскочивший из куста. Он завис над дедом Ефимом, будто пытаясь заглянуть старику в глаза, погудел, как гудит старый трансформатор, над Николашей и резко рванул в сторону луга, туда, где беспокойная Стешка соблазняла других коров на диверсию в сторону болота.
          - Интересно Вы говорите, Ефим Кондратьевич, мудро. Откуда и берете?
          - Так я уже восьмой десяток землю топчу, сынок… Люди говорят «Поживи подольше – увидишь побольше»… Это к тому, что самый хороший учитель в жизни – опыт. Берет, правда, дорого, но зато объясняет доходчиво… Не в могилу же его с собой забирать, может и тебе что из сказанного пригодится.
          - Конечно, пригодится – горячо и быстро согласился Николаша – очень-очень. Только и в могилу спешить не надо.
          - А я и не спешу – старик хитро подмигнул, поднялся и заковылял к Стешке с явным желанием пресечь ее экспедицию и может быть даже сделать ей физическое замечание. Николаша позвал Крючка, они стали поднимать стадо и перегонять его на новое место, которое укажет дед Ефим.