Проклятье Полоза

На площади среди деревьев и теней
Сотня лавок под открытом чистым небом.
Слышутся, и споры и топот лошадей,
И пахнем свежеиспеченным хлебом.

В ту пору в Рябиновке жара,
Солнце обнимает каждого и всюду.
Везде бегает босая детвора,
Чего я, лично, не забуду.

Я та самая тень среди стволов,
Тень, что видит истинные души.
Я узрел столько сущностей следов
И кажется вот-вот я струшу.

И вот, неделю жарюсь я под солнцем
Наблюдая за базарной суетой,
За этими людьми, примитивнейшем народце,
Чтоб обрести потом обещанный покой.

И бьет гром в раскалистое небо,
Которое вот-вот заплачет каплями дождя,
И будто душное навязчивое лето,
Хочет убедить меня, что это и есть, ТО самое дитя.

Она плывет среди прилавков,
Под руку, с уже давно седым отцом.
Ее движения – синоним к слову  СЛАДКО,
А глаза, как смоль, бледна лицом.

Длинный сарафан расшит славянскими узорами.
Тугую косу обрамляют голубые васильки.
На ее стан глазеют, ласкаю взорами,
Завидуют ей даже цветочков этих лепестки.

Глаза как омуты, глубоки и темны,
Ресницы длинные, как уголь догоревший,
В них тайны древние, как сказы сплетены,
Как слов этил пепел недотлевший.

Торговцы замерли, забыв про свой товар,
Разглядывая это чудо поднебесной.
Крестьяне робко засматривают этот дивный дар,
Поражаясь облику точеному невесты.

Старухи шепчутся, крестясь украдкой вслед
Ни к чему такое неземное чудо,
Про красоту такую им не ведал дед
Говорят, что краса приносит худо.

В походке - грация, в молчании – покой,
Отцу примерно кивая на вопросы.
И остается в воздухе лишь трепет неземной,
Что даже позавидуют ей утренние росы.

Ее улыбка – солнца нежные уста,
Разгонит мрак и небосвода тучи,
Пленительна и девственно чиста,
Своим свеченьем, наверно, даже может мучить.

Умна и голос нежный, словно пенье птиц,
Как будто сказка древняя жива.
Не смотря на то, что этих нет уже страниц
Мудрость ее предков вечная молва.

Славянской девы образ неземной,
Что ушла, оставив горький след,
На век останется в моей душе,
Как застывший мраморный портрет.

Я искушен и знаю в девах толк
За ту жизнь долгую и роковую.
Но, черт возьми, пора отдать мне долг
И жить обычной жизнью, круговую.

Я по приказу! Я его солдат!
Он мне велел, но я готов поклясться
Грязным сердцем, что этому я рад,
В противном случае ждал б меня горящий ад.

«О, Властелин! Позволь мне доложить» -
Трясясь я с недомолвками в глазах.
«Невесту я тебе сумел добыть,
Средь дев прекрасных, как во снах.

Она прекрасна, как заря в лесах,
Легка, как утренний туман.
И голос нежный, как пенье птах
И телом обжигает, как дурман.»

«А ты хорош! Долго ль прятался в кустах?
Да по подворотням бегал?
Нашел господину ту, что краше всех невест
И даже мысленно меняя не предал!»

Он хвалит щедро, златом осыпает,
Но я боюсь поднять свой взор к нему -
В глазах желтых безумие сверкает
И мне жаль девчушку будучей в плену.

И вот снова тот базар бесхозный,
Отец идет с двумя другими дочерьми.
Запах от базара скверный и навозный
Как будто пахнет этими противными людьми.

«Отец внимай! Я слышал о старшей дочери красе,
Я серебром и золотом готов ее купить.
Она одна такая, подобная уральской бирюзе.
Мой хозяин дорого заплатит и готов ее любить!»

«Уйди злодей! Не тронь моей руки!
За дочь родную, жизнь я положу!»
Отец сжимает нервно кулаки...
Ах, если бы не те самые долги...

«Я выплачу и каменьями долги
И ты сможешь ходить не с понурой головой.
Дочь твоя будет жить в любви...
И будет честной, праведной женой.»

И вот отец уж мчится в родной дом,
Обняв двух дочерей своих,
Кажется он понимает все с трудом,
Но хотя-бы отдав одну, он сохранит двоих.

Ах, вот он этот день прискорбный,
Когда отец прячет дочерей,
А одну продает, которую удобно.
На это Полоз и рассчитывал скорей...

И он продал! И он за камушки отдал,
Девочку, что краше звезд и неба!
И в миг стал он вечно перед нею виноват
Надеюсь больше не поднимется его рука взять хлеба!

В долгах, как в тине дом отцовский вяз.
Безнадежен и не понятен мне игрок.
Призрак бедности затмил собою глаз
И он получит вскоре свой урок.

По лесу темному ее веду,
К осенним льдам, что стынут в ночи.
Где тени пляшут в яростном бреду,
Она идет со страхом, молча.

Тропинка вьется в подземелье зазывая
Где Полоз древний свой час ждет.
Ступая тихо, зная, что пока еще живая
Дрожит услышав, как ОНО ее зовет.

В моей душе лишь сожаленья горсть.
В глазах девичьих - боль, мольба.
Не могу унять в себе тугую злость -
Вот-вот отдам и дрогнет Матушка-земля.

Прискорбно вижу как непорочное дитя
Идет на смерть, в зеленые объятья!
Я не могу это остановить! Нельзя!
Я солдат, и я слуга несчастья!

Набравшись смелости она качает головой:
«Ох, Полоз... Мне нужна перед свадьбой сделка.»
А он не против, он азартен, он иной!
Она мнется.... Ммм ... Детская проделка.

«Мне нужно, чтобы то золото, которое отдал ты за меня
Ни отцу пошло, а сестринским приданным
И когда моя семья не будет нуждаться ни о чем
Я выйду за тебя, как Богом данной.

Я хочу совсем немного, правда,
Чтобы сестры вышли замуж по любви,
Чтоб стороной обошли отцовского приказа,
А я с тобой останусь, коротать свои невольные деньки.»

И Полоз величаво гласит ей:
«Сойдем к отцу, чтоб тоже слышал.»
Она кивает грустную слезой
Покидая эту темную и падшую душою нишу.

Полоз-змей, хранитель древних сил,
В ту сделку он обещан вдруг,
Он старшей деве слово сохранил,
Чтоб сестры вышли замуж миновав испуг.

«Любовь, – сказал Полоз, – дороже злата
И чувства искренние, вот в чем суть.
Но если ты нарушишь клятву та, что свята,
Тебе, отец, уж жизни не вернуть!»

Предостережение Полоза звучало грозно:
«Коль алчность возьмет вновь верх,
И ты продашь еще одну безбожно,
То тебя ждет неминуемая смерть!»


              ***

И так, в тени лесов, судьба сплелась,
Где дева с духом темным обвенчалась.
И над деревней клятва пронеслась,
Чтоб в семье царила лишь любовь, не корысть и зависть.

Полоз могучий, царь подземелий,
Он полюбил ее всей змеиной душой.
В ее жгучих глазах увидел блеск страстный – весенний,
Ее красоту, ее нежность и нрав молодой.

И стала невинная дева змеиной женой
Сперва боялась, трепеща в пещерной тиши,
А потом, вдруг на бочку с виной напоролась
И решила отхлебнуть вина от души.

Она запела о том, как тоскует по дому,
О том как хочет любви не от змея,
А по другому и от другого
Еще больше пила и хмелела.

Он слушал ее в тихомолку и прячась,
Думая, как бы развеять тоску,
А она все громче пела и распалялась,
Пропела строчки посвящая ему:

«Любила ль раньше? Сердце спит, молчит.
Вчера был просто змеем, как стена,
Но взор на мужа вдруг теплом лучит,
А нынче – солнце, свет в душе! Весна!

Не знаю, как случилось, почему?
В улыбке, в жестах, в складках у лица,
Но вижу в нем теперь я красоту.
Проснулась будто нежностью любящего венца.

Он говорит, а я ловлю слова,
Слышу лишь заботу, ранее ее не принимая.
Он всегда смотрит украдкою, в глаза,
Чувствуя, что он чужой мне, это принимая.

Заботливо, неспешно, день за днем,
Он протоптал дорожку к сердцу.
Он стал моей опорой и огнем,
Нашел в подземелье в душу дверцу.

О, сладок ты как!.. И навечно ты мой!
Не могу я признаться, что чувства
Горят во мне, словно пожар, как солнечный зной!
И я любима! Я на гране безумства!»

И Полоз вышел из тени,
Поверив в сердце тайного нектар.
И искренность жены души,
Она его любимый дар, судьба!

С тех пор душенька в душу
Жили они без забот.
И любили друг друга и в стужу
И в тот самый суровый год.

Полоз жену уж очень любил,
Отпускал и к сестрам родным,
И к отцу, что нос от нее воротил,
В семью верил, считал это святым.

Но сделка сорвалась...



            ***

Змеиный зять Полоз лихой,
Узнал про грех отца ее родной.
Двух дочерей продал за злато
И сердце зятя болью сжато.

Нажива грязная затмила ум,
Забыв про честь, про стыд и шум,
Одну продал, как вещь, отец бездушно,
А теперь подложить еще другую нужно.

Стоял Полоз, в глазах лишь сталь,
Сжимая рукоять, презрев печаль.
Жена в слезах, моля о чуде,
Но гнев змеиный уж на блюде.

Удар кинжала, крик и мрак,
Закончен торгаша земной антракт,
Упал отец, сраженный местью,
За подлость, жадность, злобную известность.

На глазах жены, в крови и мгле,
Убийство свершено на греховнейшей земле.
Любовь и ненависть сплелись в одно
И горьким эхом прокатилось дно.

В глазах его плясала злоба, адский свет,
Когда отец мой пал, надежды больше нет.
Он будто зверь, безумный, дикий, страшный взгляд,
В тот миг любви не стало, только мертвый смрад.

Безумие искрилось, взор его горел,
И адский хохот в тишине звенел.
Он наслаждался болью, видел страх и кровь,
Забыв про честь, про жалость и любовь.

Стояла я, как камень, не могла кричать,
И как теперь могу я его звать?
Мой муж, мой друг, мой ангел – вмиг исчез,
Остался демон, что во тьму залез.

В глазах его - восторг и злоба,
Как будто жаждал крови пробы.
Любимый мой, в убийцу превратился,
И мир мой в ад вдруг обратился.

Сестры мои, цветы невинные,
Ушли из жизни, им противные.
В порыве страсти, гнев кипящий,
Убил их всех, как зверь летящий.

Теперь одна в ночи холодной,
С душой израненной, голодной.
Мой муж - убийца, демон страшный,
А я живу, в кошмар вчерашний.

             ***

Она супруга, рядом каждый день.
Она играет роль,смиренно ждет...
Но между ними – вечной скорби тень,
Ждет, когда ее душа покой найдет.
Он спит, она глядит в пещерную даль.
Простить убийцу? Нет, ей это не дано.
Нашептывает имена сквозь сердце сталь,
В этот раз ей не поможет и вино.

Так и живут, в одной судьбе сплетясь
О том, чтоб боль ушла, не оставив след
Два одиноких сердца, день за днем молясь,
Но прошлому прощенья просто нет.

В ту пору в Рябиновке жара,
Солнце обнимает каждого и всюду.
Везде бегает босая детвора,
Чего я, лично, не забуду.

Как он так и не стал отцом,
А она с семьею дружной.
Полоз стал женатым горестно вдовцом,
А она вдовою змеиною замужней.