Осенние астры

Сад облетевший – печальный скелет,
Увядших красок блекнущий след.
Лишь астры поздние, в стылой красе,
Напрасно грезят о юной весне.

И ветер, путник в плаще из листвы,
Бродит устало средь мертвой травы.
Он шепчет сказки о лете былом,
О солнце жарком, о небе голубом.

Сквозь голые ветви, как в темном окне,
Виднеется небо в осенней тоске.
Там облака, словно старые птицы,
В далекие страны спешат удалиться.

А в старом пруду, под слоем листвы,
Заснули кувшинки, забыв о любви.
И только лягушка, печально вздохнув,
В холодную воду ныряет со скукой.

Но даже в увядании есть свой покой,
Своя тишина и особый настрой.
Природа готовится к долгому сну,
Чтоб с новой весной расцвести наяву.

И я, наблюдая за этим уходом,
В душе ощущаю некую свободу.
Свободу от страсти, от бурных тревог,
И тихую веру в грядущий восход.

Осенние астры – печали немые,
Безмолвно кусты их стоят, как в тоске.
Смиренно качаясь, поникли главою,
Припав к остывающей, поздней земле.

Их лепестки, тронуты первым морозом,
Утратили яркость былого огня.
Лишь бледный отсвет, как памяти проза,
Напоминает о днях сентября.

Средь жухлой травы, под свинцовым навесом,
Они дожидаются белого сна.
И шепчут друг другу о лете чудесном,
О солнце, что щедро светило тогда.

А ветер, осенний скиталец печальный,
Срывает листву с обнаженных ветвей.
И кажется, шепчет он сказкой прощальной,
О времени счастья, что стало ничьей.

Но даже в увяданье есть своя прелесть,
В смиренном прощании с жизнью земной.
И астры, познавшие горечь и зрелость,
Нам мудрость даруют своей тишиной.

И в этой печали, прозрачной и чистой,
Есть отблеск надежды на новую жизнь.
Что после зимы, под лучами лучистыми,
Пробудится вновь и взметнется ввысь.