И нищ и наг

Купил верёвку бельевую
Игнат Белов, и счастлив тем,
От счастья ёрзая на стуле.
В его голодном животе
Играет музыка. Ужели
Он разорился, боже свят?
Сварить пакетик вермишели?
Навстречу ангелы летят…
Его замшелая усадьба
Трещит на каждое словцо.
Таких Игнатов да спасать бы…
Он Богу пишет письмецо
И – в стол его рукою нервной,
И валидол под язычок…
А ведь когда-то был он первым
В оркестре. Скрипка и смычок
Теперь покоятся в футляре…
Футляр заброшен на чердак…
В одном родившись экземпляре,
Ушёл в тираж и нищ и наг…
Идёт с верёвкою к столбам он,
А сквозь него летят ветра…
Кошмар, белья в пространстве банном,
Скопилась целая гора.
И, срезав скотч с верёвки этой,
К стыду запутавшись в момент,
Игнат настырно ищет метод
Её расплесть за метром метр.
Не тут то было. Не даётся
Ему решение. И он
Неубедительно сдаётся…
А на него со всех сторон
Глядят болтливые сороки,
Чтоб разнести по всем краям –
Какого дурня терпят боги,
Суровой правды по краям.
Игнат ворчит: «О, что за мука –
Земная жизнь!.. Лежит во зле
Душа творца, как чёрный уголь
В бесцветно-пепельной золе».