Маме

Трясет. А мне от силы года три:
зареванные щеки, пот в ладошках.
Стою и плачу: "Мам, не уходи!"
И лязгают на кухне поварешкой

Я в яслях, то есть на окне,
Такие сталинские под два метра окна
Зима, темно, ладони уперев
Реву, на подоконнике, на стекла.

Следы разводов мраморные слез
Заиндевели, плохо топят, что ли
Зеленый, как железный купорос,
Троллейбус мать везет в неволю.

Или мне просто хочется, чтоб так,
Чтоб не по собственному произволу,
Роднее кожи человек, как враг,
Меня таким вот образом футболил.

Мамуля, мать твою растак!
Мамань, ну в рот компот, какого хрена?
Какие ордена или места,
Ты зарабатывала там, куда летела?

Я топочу в истерике ногой,
В шикарной гэдээровской сандале,
Так бесится сынок любимый мой,
Когда не дашь ему похулиганить.

Я приседаю и коленочки дрожат,
Вот-вот описаюсь от страха, боли, гнева.
"Харе, малец, у нас не детский сад!",-
Жируха нянечка вдруг забасила слева.

Уехала, оставила, ушла
И брата увела, да что там брата.
Опору, твердость, веру забрала,
Что меня можно полюбить без платы,

Что я хороший, вот за просто так,
А не за то, что нашим или вашим
Все хорошо, мам, я спускаюсь в ад.
С комками манную довольно лопать кашу.