Белая ночь в духе Маяковского

Версты питерских улиц взмахами шагов мну.
Куда уйду я, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!

Танцевавшая перед самим Соломоном,
врывающаяся в дома и в сон,
мучающая и соблазняющая своим стоном,
разводящая костры в срамных лощинах томных.

Ненасытной неясытью над Невой пронеслась, выклевав
глаза мои из ночных орбит,
чтобы я, ослепший, из кромешной тьмы восстав,
как Адам, призывал вернуться свою Лилит.

Чтобы я, смертный и неукротимый, от страсти пел:
Лилит, ты – песня моя,
огниво – источник ночного огня.
Я – муж твой, который в пламени тебя воспел,
пред небесами славя наших тел
совместный полет и плен,
рассеивая над Невой свой пепел и тлен.

Вот я богохулил.
Орал, что бога нет,
а бог такую из пекловых глубин,
что перед ней гора заволнуется и дрогнет,
вывел и велел:
люби свою Лилит!

А я вместо этого до утра раннего
в ужасе, что тебя любить увели,
метался
и крики в строчки выгранивал,
уже наполовину сумасшедший ювелир.

Тебя, драгоценную и живую, миру явлю
и скажу: Люблю –
злую, ревнивую демоницу-девицу,
которая как ночная, плотоядная птица
пьет жадно сок полных лун,
проливая его из уст смоковницы.

Надо мною,
кроме взгляда и рта твоего,
не властно лезвие ни одного ножа.
Заклинаю плодом любви нашей –
смоквой, ягодой винною,
на сердце ее положа:
Вонзи нож свой, коли на то воля твоя.
Будем затем совместно отбывать повинную,
белой ночью отбеливая
смертное ложе,
на которое первые люди когда-то взошли, любя.