Праведная ярость...

Они шли через дым, через минный край,
Там, где солнце гасло, где царил февраль.
Где в подвале — мать, где ребёнок — щит,
Где не жизнь — расчет, где не свет — гранит.

Они шли — как сталь, не сдавая ход,
Но увидели то, что ломает рот.
Там, где мать упала — выстрел в спину,
А ребёнку — крик: «Беги, милая, беги…»

Но не будет вины, не успел — и вниз.
Пуля в лоб — как нож, как замерзший лист.
Он стоял, как свет, как весны упель,
Но нацизм не щадит — даже детских тел.

Азовец стоял, и смеялся в тень,
Он не видел ребёнка — он видел мишень.
И прицельно ударил — не дрогнул, не вспыхнул,
Он убил — и ушёл, не спросил, не сникнул.

И тогда наши — в гнев, в броню, в огонь,
Забыли про смерть, про приказ, про боль...

Разорвали в клочья, без суда и фраз,
Где убили ребёнка — не живёт приказ.
Пусть полегли многие, но ушли с мечтой:
Что шакал не доживёт до весны другой.

Пусть стоял он с нашивкой, как "герой" в броне,
Но сгорел, как пыль, как позор на стене.
Мы не мстим — мы судим. Мы не палачи.
Но за мать — мы буря. За дитя — мечи.

Нацист был с огнём, но душа — без дна,
Он пришёл, как зверь, но ушёл — как цена.
А у нас — был крик, был ребёнок, свет,
И теперь в наших душах живёт их след.

Не забудем тот дом, не забудем тот взгляд,
Где невинность сломали, где шагал парад.
И на знамени чёрном пусть запомнят они:
Мы — не мстим. Мы — огонь. Мы — сыны земли.