Автопортрет

Рисунок Лены Болдыревой, Одесса (портрет, версия временная)

Автопортрет
                Но скоро он откроет закон сохранения всего,
                и мы увидим улыбку сосчитавшего бесконечность.

В моих карманах тысяча людей,
Компания занятных человечков.
Возможно, я бываю лишней в ней,
Но в целом все собранье безупречно.

Вот этот в мятой шляпе господин,
Он гений цифр, великий и печальный.
Из всех счетов не свелся ни один.
Мы прогорим. Но в целом гениально.

А вот ничем не мучимый злодей.
Единственное, что ему мешает, –
Презренный мир. Но в целом, из идей,
Всех проучить – не самая плохая.

А здесь патриотичный гражданин,
Он ловит мух с завидным постоянством.
Мы – в целом – против мелких величин,
Но не даем карманного гражданства.

А это нелюдимый филантроп.
Он поселился за подкладкой с краю,
Чтоб невзначай не сотворить добро.
Хоть частности, как назло, искушают.

Вон самый главный, сев на козырек,
Руководит вполглаза коллективом.
И мы плюем ответно в потолок,
Поддерживая инициативу.

Внимательней: художник и мольберт.
Пускай объять творца никто не может,
Мы с вами смотрим на автопортрет.
И пятка в небе, видимо, художник.

А этот, возле сердца, боже мой,
Давно молчит, не открывая двери.
Так говорите все наперебой!
Эй, счетовод! Не смей считать потери!

Да мало ли кто в городе живет –
Я их уменьшила и больше не теряю.
Но что с тобою будет, мой народ,
Когда уйду, плаща не надевая?


Выживет надежда

*
это прекрасное слово постапокалипсический
ничего что невыговариваемое
зато сколько неубиваемого оптимизма

*
чтобы выжили сильные ты создаешь слабых
чтобы узнать первых ты находишь последних
чтобы были счастливые ты терпишь недовольных
чтобы любить любимых ты оставляешь бездомных
я всегда знала что нужна тебе

*
еще четыре часа до ужина
вовсю светит солнце купаясь в расплавленном море желтых листьев
решив окончательно ослепить красотой и без того восторженных зрителей
а в небе уже проступило неотвратимое пятно луны
как напоминание все равно это все закончится долгой ночью
перед неизбежностью заката меркнет любое золото
кажется теперь только хороший бифштекс может спасти умирающее настроение

*
в заключении о жизни
мне патологоанатом
не сумел найти причины
и живи не знаю как


Венец

И пасынки божьи, в грязи и уродстве,
Обиды забыв, посмотрели на солнце.

И, вспыхнувший миг одинаково для
Для каждого в мире, исчезла Земля.

Был в хаосе равных и перс, и семит.
Так кончился ты, человеческий вид.


Табакерка

Когда собирали из разных костей
Мы сверхчеловека во славу людей,

Как в небо нацелили свой Вавилон,
Войну объявляя одной из сторон,

Перстом откровенно грозящей,
На сцену был выставлен ящик.

И тот, кого в мире материи нет,
Всех сверхчеловеков сожрал на обед.

Чтоб впредь с Франкенштейном не вышло плохого,
Хорошие кости крепи по-другому.


Настоящему индейцу

Заполняя паузу между небытием,
Сочинишь сочинений на тысячу вольных тем.
И живи в них индейцем или его скво.
Слепи пирамиду. Потом обнаружится для чего.
Вероятно, богам должно понравиться.
Если не этим, то завтрашним.
Вот стоит такая каменная красавица,
А они все умерли, хтонические Йиги, прожорливые и страшные.
Но иногда добрые. А ты всё в индейцах.
Выдергиваешь перо и пишешь: «Прощай, моя скво!
Ухожу на «Титанике», звездолетом или, не плачь, заканчивать СВО.
Это смотря куда попал. В общем, не надейся.
Заведи себе новых богов,
Хвостатых и шестирогих,
Все обзавидуются. Береги пирамиды.
Привет Кукумацу. Короче, пора смываться».
И был таков
Индеец Длинные Ноги.


Деревцо

Вот сейчас будет хлопанье дверью.
И захлопнулась чертова дверь.
Да, не надо бы, но неумерье,
Но судьба. И куда же теперь?

С этой верой-надеждой-любовью…
С кем, в одно выпивая лицо
Чистый дождик, кричит «За здоровье!»,
На ноге не держась, деревцо.


Гадюка
                …живучи вы, Ольга Вячеславовна, как гадюка…
                А. Толстой, «Гадюка»

Все противнее вид из окна поутру.
То ли я умерла и никак не умру
И включаю рассвет по привычке,
Новый день заключая в кавычки,

То ли это вот жизнь после смерти…
Вы там где-нибудь в списках проверьте
И устройте разборы полетов в аду,
Или тоже полетов, но только в саду,

Где ни разу нога человека
Не ступала с двадцатого века.
Мы химер заменили на ближнюю цель –
И космический ботик уселся на мель.

Вместе с Богом продали и змея,
«Яд – аптекам!», безумство идеи…
И сорвало у ангелов крышу,
Ни травинку в раю не колышет.


Ветер на холме

какая разница
разговариваешь со вчерашними мертвецами или завтрашними
и те и эти не знают что уже мертвы
но первым не приходится отвечать разные глупости
………
в такие ночи
когда немые поют из-под земли
ветер доносит их песню во двор успокаивая:
зачем куда-то переезжать вся земля могила
здесь самое мирное место на свете
где никому не нужны развешанные на веревках рубашки
и твои новые башмаки из чьей-то кожи брошенные у входа
их заботят совсем другие вещи
они бы с удовольствием поболтали о своем с первым встречным
но что можешь рассказать ты увешанный гирляндами слов
они видят только рассыпающийся в пыль гербарий
когда подступают ближе
………
доамна заблудилась на кладбище
идите к нам
гостеприимство молдаван не знает границ
кажется живые наводят порядок у могил
хотя здесь ничего не знаешь наверняка
………
если я уже умерла и ищу собственное надгробие
в любом случае все будет выглядеть одинаково
а же помню многие вещи которые не должна
и не помню откуда
………
каждая могила полна историй свершившихся и нет
когда остается одно нет это все равно
прежде косноязыкие теперь лучшие рассказчики
их не перебивает даже ветер
………
гоняющий облака в небе не мешает плавиться июльскому солнцу
на пыльной дороге вниз я обернулась
за спиной по склону тянулись две длинные тени
в разные стороны
слева шли кресты
справа заросли кукурузы


Однажды в будущем

Однажды в будущем гуляя по дворам,
Во все глаза разглядываю лица,
Не находя свое ни тут ни там.
Должно быть сон, такое только снится.

Но я смотрю его – и где-то здесь,
Среди плывущих в сумерках прохожих,
Бесплотная, невидимая есть,
На привиденье, видимо, похожа.


Молоко
                А. Д.

Даже если все окажется не так –
Эта жизнь не обещала ничего.
Ожидания обманутых зевак:
Видишь птицу – веришь в птичье молоко.

И неважно, что задумал сценарист,
Выйдет то, что не случиться не могло:
Если видишь безнадежно чистый лист –
Что-то вляпаешь стерильности назло.

У него в кармане месяц и звезда,
Зазеваешься – провалишься в карман:
Абсолютная сияет красота!
Я добавила положенный изъян.


Смола

На скалах память высохших морей,
След от крыла окаменевшей птицы.
Речь их времен становится твоей,
Течет смолой, во все пространства длится.

Бежит за край – и края нет нигде.
Всему на свете имена давая,
Новорожденной утренней звезде
Она твое дыханье оставляет.

Погаснет свет – на много солнц вперед
Перенесет, где в мире незнакомом
Уже как соучастница живет,
Как привиденье будущего дома.


Будет дождь

Будет дождь, будет ливень с июньской грозой,
Хлынут реки, исчезнут дороги.
Мы пойдем по реке, мы вернемся домой,
По воде, как последние боги.

И затопят потоки воды берега,
И во сне одеялом накроют
До земли наклонившиеся облака.
Спи, любимый, с морскою звездою.

Где же дом, где же этот счастливый приют,
Где же горний маяк у порога?
Будет дождь, не зовите пророка Илью,
Долгий дождь для последнего бога.