Когда умрёт последняя пчела

Когда умрёт последняя пчела (Пешка просит смерти)               
                апрель 2025

Вселенная, в стакан влезая боком,
Стремясь постичь по капле глубину,
Мне зацепила палец ненароком,
Но тотчас искупила ту вину.
Ушёл под землю ледяной дворец,
И выключился свет подобно фарам –
Из тени вышел бравый молодец
И спрятался опять за белым шаром.
С момента опускания курка
Прошло пять сотен сокращений пульса,
Я не спешу – до твоего звонка
Всего лишь миг, но мир перевернулся.
Я опущу надежду в саркофаг,
Ведь мы живём на дремлющем вулкане,
Где до победы бездна или шаг, –
Вселенная опять в моём стакане.
Открыта я и для любви мужчины,
И для божественной любви слепой,
Но только с ней не сложишь половины,
Не обретёшь того, что есть с тобой.
Нет, свято место пусто не бывает,
А потому – спеши-ка лучше в путь,
Ведь жизнь имён и не запоминает,
Она стирает всё, да ну и пусть.
Ты говорил, что солнце не поблекнет,
Ты так хотел, чтоб вечным был закат,
Ты так мечтал, что ласточка окрепнет,
Но о таком ведь вслух не говорят.
Судьба то превращает сердце в пыль,
То сказки нам поёт, то волком воет,
То басни переделывает в быль,
Чертя печать, что лоб мой вдруг накроет.
Я рада бы построить города,
Я б рада быть к себе намного строже,
Но древняя белёсая звезда
Велела стать мне чем-то непохожим.
Словами я играю просто так –
Спасибо всем, кто рядом был когда-то,
Нет, это не указ, не тайный знак,
А просто время, что стирает даты.
Ты знаешь всё, и право первой ночи
Принадлежит по-прежнему тебе:
Да будет так – пусть то, чего ты хочешь,
Впредь достаётся просто, по судьбе.
Когда приходит зимняя пора,
Синички роют снег в нелепой позе –
Ты быстро убегаешь со двора
И тут же растворяешься в морозе.
Когда накрыт мой город пеленой,
Она мне без стесненья лезет в душу,
Но я с душой дружу, и надо мной
Её любовь, что вырвалась наружу.
Пусть поглядят на это фонари,
Ведь вечер нынче необыкновенный:
Ледышка быстро тонет, а огни
Пускают ток скользить по переменным.
Я становлюсь устойчивей и строже,
В словах нет смысла, даже если правда;
Мне мой спокойный сон теперь дороже –
И ничего не нужно, кроме завтра.
Я ощущаю солнце – горячо!
Оно теперь везде, но что с ним стало?
Я плюну через левое плечо
И к дому побреду дорогой старой.
Но ты ту цепь хранил, и по полоскам
Стекает вниз тягучее стекло;
Художником не быть, но по наброскам
Своё сотку опять я полотно.
Я в этом ощущении тебя
Не растворю ни ласки, ни азарта,
И мы, как стародавние друзья,
Сидим с тобой всю ночь, играя в карты.
Я заключу пари с самой собой –
Хоть ты опять меня перехитрил,
Но то пари подписано судьбой
Того мужчины, что меня любил.

Весь зал затих. Никто не рукоплещет.
Нас публика на бис не позовёт.
Безмолвно серый дождь по стёклам хлещет –
Есть только он. Он здесь. Он льёт и льёт.
О чём поют тибетские монахи?
О чём их плач, молитва и печаль?
О чём тоска? О людях иль о прахе?
В каких веках забыт их календарь?
Когда умрёт последняя пчела,
Тогда, по слухам, мир начнёт меняться,
Тогда придёт на Землю сатана,
Чтоб больше никогда не удаляться.
Кольцо замкнулось! Пешка просит смерти.
Квадраты чёрно-белые сошлись,
Стирая ход, что жизнь фигурам чертит,
И все мечты, что так и не сбылись.

© Екатерина Грайнман 2025
Из сборника "Пешка", 2025