СОНЯ

               

                СОНЯ


Действующие лица
Филипп                Соня – его жена                Вадим – их сын                Алексей – их сын                Зина – подруга Сони                Денис – муж Зины                Вера – соседка                Наташа – дочь Веры                Почтальон


Городская квартира. Соня занята глажкой. Филипп смотрит телевизор.

СОНЯ.   Знал бы ты, как мне надоело за тобой убирать по всей квартире разбросанные вещи, особенно стоячие под кроватью твои носки.

ФИЛИПП.   Стоячие? Ты увидела их стоячими? Бедные мои носки, они давно, наверно, устали стоять. А ты такая бездушная, не догадалась их уложить? Соня, а ты уверена, что они стоят? Может они аккуратно лежат? Может так мне удобнее – проснуться и сразу надеть.

СОНЯ.     Конечно, тебе важнее собственное удобство. Ах да, я же забыла - ты же у нас факир, повелитель чудес! 

ФИЛИПП.   Если ты так считаешь, стирала бы их вовремя, тогда они не стояли, как тебе кажется, а лежали бы. Соня, скажи мне положа руку на сердце, наводя порядок и уют в доме, женщина разве не должна испытывать радость и удовольствие?

СОНЯ.   Лучше меняй их вовремя, а ношенные бросай в ящик для грязного беля, вот и постираю. Может ты забыл где он стоит? А что касается удовольствия, я двадцать лет плещусь в нем, аж захлебываюсь от наслаждения, и как истинная жена, благодушно и щедро поделюсь им с тобой – было бы твое желание!

ФИЛИПП.   Приношу свои извинения, но теплящийся огонь семейного очага разве для женщины не должен быть священным? Женщина природой призвана хранить его тепло без всяких торгов, не так ли?

СОНЯ.   Еще бы!.. Ну и заявка! А что же останется тебе?

ФИЛИПП.   А по-твоему я валяю дурака? Ничего не делаю? Когда у тебя возникает желание поворчать, ты становишься шумнее, и слепой на оба глаза.

СОНЯ.   Ну и выдал ты новость! Между прочем я стираю не только твои носки, но и брюки и рубашки, только я удивляюсь, как ты умудряешься их рвать?

ФИЛИПП.   Такая у меня работа.

СОНЯ.   А если я сломаю руку?   

ФИЛИПП.   Тогда и подумаю, может поменяю работу.

СОНЯ.   Слава тебе господи, что не жену!

ФИЛИПП.   Думаю, господь за тридцать лет утомился от твоих благодарностей. Было бы справедливо, если хоть раз, на ряду с ним, поблагодарила бы хоть чуточку и меня!

СОНЯ.  Не забывай, за все время нашей совместной жизни я для тебя сделала больше, чем для самого господа. У меня целая гора глажки, не успеваю, скоро явятся Беловы, а ты все на диване просиживаешь штаны. Помог бы, или на худой конец, сходил бы на акцию протеста против точечных застроек. Что будешь делать, если перед твоими окнами возведут дом, похожий на муравейник, который нам заслонит свет, и ты вместе с нами угодишь прямо в сказку. Помнишь крокодила, который проглотил солнце? В детстве тебе рассказывали эту сказку?!

ВАДИМ.   (входит незаметно и слышит речь матери) Мама, хочешь своего драгоценного мужа отправить добровольцем на фронт?..

СОНЯ.   (От неожиданности вздрагивает) А, ты, скажи мне, какой от него прок дома?! Пусть пойдет на митинг, может, там ему удастся принести пользу и нам и, хотя бы, чуточку справедливой доли оставшемуся человечеству! Сынок, ты понимаешь, я хочу вашего отца видеть героем, завешанным медалями на груди! (говорит с иронией)

ВАДИМ.   Самоотверженных гуманистов общество не всегда ценит и в нужный момент быстро придает забвению, даже подвергает гонениям, ты это запомни хорошо, мама, и лучше своего драгоценного мужа береги, как зеницу ока! (произносит шутливо)

СОНЯ. Ну и нашел ты гуманиста! (обращаясь к мужу, с сарказмом) Не кажется ли вам, уважаемый мой герой, что и гуманисты должны помогать своей жене? Так что благодушно вручаю вам оружие труда! (Протягивает ему утюг)   

ФИЛИПП.  Какая же ты, Соня, невыносимая. И чем больше стареешь, тем больше становишься сварливее. Зачем только мы встретились, Соня?! Зачем?! Окаянная судьба и тебя сделала несчастной и меня! (Говорит, полушутя опустившись перед ней на колени, с пониманием, что прошлое нельзя поправить, и поэтому из его уст это звучит скорее трагикомично)

СОНЯ.   Не ты ли до беспамятства влюбился в меня с первого взгляда? Не уж-то не помнишь?! Коротка твоя память, муженек, коротка! Ты же не догадывался, как все время я, совсем молодая девушка, пряталась от тебя в подсобке, как только ты появлялся в магазине, где я работала после техникума. Что тут говорить - ты же всегда был упрямцем!

ФИЛИПП.   Да! Что правда, то правда. Я в тебя влюбился с первого взгляда, этого не отрицать! Тогда ты мне показалась родной душой, неожиданно, я в тебе увидел частицу себя! Но, к сожалению, моя любовь оказалась неразборчивой! Мне жаль нас обоих, Соня, жаль!

СОНЯ.   (Обращается к Вадиму) Может заберешь его, сын, и вместе сходите на митинг?

ВАДИМ.   Неужели и я действую тебе на нервы, мама? 

СОНЯ.   Нет, что ты сынок! Просто я хочу, чтобы ты своего отца занял хоть каким нибудь полезным делом!

ВАДИМ.   Я же ему не воспитатель! Вы уже сколько лет воспитываете друг друга и какой результат? Нулевой? Так что зря не надейся на меня, мама!

СОНЯ.   Не знаю, не знаю! Видимо у нас с ним все еще впереди!.. Тогда оба сидите на диване и на пару до дыр протирайте штаны, а то мне мало одного!

ВАДИМ.   Честно говоря, я только что оттуда.

ФИЛИПП.   Я же тебе запретил ходить к этим неудачникам!

ВАДИМ.   Это почему они неудачники?

ФИЛИПП.   А кто же! Все собираются, галдят, шумят и расходятся как ни в чем не бывало, вот почему!   

СОНЯ.  Ты сам неудачник! Ничего толком не зарабатываешь и притворяешься, будто у тебя все в порядке! Ты давно превратился в страуса, только вместо песка голову суешь в телевизор! 

ФИЛИПП.   Сонечка, если так негодуешь, найди себе другую работу. Может фортуна тебе улыбнется?

СОНЯ.   Я вижу, ты совсем ослеп! Ты даже не замечаешь, как я тружусь не покладая рук на двух работах, конечно, учитывая и домашнее хозяйство, не считая стоячие твои носки!  Лучше подумал бы о надвигающейся старости, вместо того, чтобы тупеть перед телевизором! Так можно прозябать всю свою жизнь!

ВАДИМ.   Мои любимые родители, вы неисправимы, без конца все спорите и спорите. А я говорю вам твердо и ответственно – не переживайте, когда состаритесь, как примерный сын, я позабочусь о вас, так что у вас нет причин беспокоиться по этому поводу.

СОНЯ.   Вот, сынок, о чем и я говорю! На твоего отца нет никакой надежды. Не зря же с момента твоего рождения, безустанно твержу ему, что ты весь пошел в меня, а не в него! Молодец, я горжусь тобой! Этот проклятый телевизор не замолк даже в тот день, когда я родила тебя, красавца!

ФИЛИПП.   Сколько можно молоть ерунду? Угомонись же, Соня. Когда наконец заменишь свой любимый репертуар? Твои бесконечные серенады давно утомляют слух! Ты веришь во все то, что она говорит, Вадим? По ее теории в этом доме меня никогда не существовало, а тебя она успешно родила от святого духа! И смешно, и грешно.

СОНЯ.   Он сам все видит и без тебя, слава богу, не маленький и не слепой. Он даже помнит, как впервые я пеленала его вот на этом столе – скажи, сынок, что твой отец делал в тот радостный и солнечный день? (она говорит полушутя и кривляясь)

ВАДИМ.  (Отвечает с подчеркнутой наигранностью. Видно, что не первый раз) Мамочка, конечно же помню! Он самозабвенно уткнулся в этот горластый ящик и даже не соизволил подойти ко мне – к новорожденному пухленькому своему малышу, а ведь мне так хотелось услышать от родного отца нежное словце, не говоря уж о ласковых поцелуях! 

СОНЯ.   Вот именно! Тогда я даже ни на минутку не засомневалась, что его равнодушие не ускользнет от твоего пристального младенческого взгляда, ты же у меня вундеркинд с рождения! И знаешь, почему твой отец до сих пор не погиб от моих рук возле своего незаменимого квадратного друга?

ВАДИМ.   Даже не догадываюсь!

СОНЯ.  Потому, что смотрит передачи только о животных и все мои уши прожужжал исключительно о них. Благодаря ему я узнала много нового о животном мире! Слава богу, хоть не о политике! Вон, не позавидуешь Мане, она воет как волк, когда ее муж с пеной во рту, как эпилептик, после каждых телевизионных новостей начинает ей рассказывать о положении в стране и в мире - кто виноват и кто прав. Бедная Маня, мне бывает ее жалко! Я иногда даже удивляюсь, как она до сих пор не повесилась. Вот поэтому твой отец до сих пор в целости и сохранности. К тому же, благодаря его рассказам, я убедилась, что у людей неоспоримое сходство с приматами. (ее интонации полны иронии)

ВАДИМ.   Вот видишь, мама, не смотря на все твои недовольства, ты же нашла в своем муже кусок золота? А по поводу обезьянок, вот что я тебе скажу – ты меня просто удивляешь! По-твоему, мы все схожи с обезьянами? (Подходит к зеркалу и гримасничая, изображает обезьяну, потом обращается к отцу, с показным возмущением) Отец, твое влияние на маму, мягко говоря, меня пугает!

ФИЛИПП.   А ты не пугайся! Пора тебе знать - твоя мама превосходный рассказчик!   

СОНЯ.   (Говорит простодушно) Ты не совсем понял меня, сынок, я так… Просто последнее время стала относиться к жизни более философски.

ФИЛИПП.   (обращается к сыну) Если захочешь, я раскрою тебе суть ее философии.

ВАДИМ.    Конечно, интересно же! Говори скорее, отец, ты меня заинтриговал!

ФИЛИПП.   Твоя мама пришла к выводу, что вовсе не обязательно молиться – ведь обезьяны не молятся, живут себе и живут, даже не задумываясь о божествах....

ВАДИМ.   (говорит игриво.) И правда! Тогда скажи, почему же люди молятся?

ФИЛИПП.   А потому, что в один прекрасный день им захотелось беспечно наслаждаться в раю и еще много чего в придачу – история проще простого!

ВАДИМ.   Наверное, уж давно люди надоели богам?

СОНЯ.   Мы все шутим, а сколько на земле несчастных людей! Вот наша соседка Вера, ведь заболела раком, а всю жизнь, с детских лет, молилась... Ладно, чего тут говорить! Лучше скажи мне, сынок, ты еще не проголодался?

ВАДИМ.   Спасибо, мамочка, нет.

СОНЯ.   Говоришь, ты с протестного митинга? Что же там говорили важного?

ВАДИМ.   Да ничего нового! Как всегда, всех разогнали, никаких результатов, этого и можно было ожидать! Справедливость надо средь бело дня с фонарем искать. Еще в школе мой учитель истории так говорил.

ФИЛИПП.   И как я знаю, его уволили именно за поиски этой злополучной справедливости?

ВАДИМ.   Да, было такое дело. Владимир Петрович был хорошим и честным учителем.

ФИЛИПП.   На честности в этом мире далеко не поедешь. Людям, как правило, важна не честность, а собственная выгода.

СОНЯ.   Люди такие, какие они есть! То и видно, что хорошо жить ты не хочешь - конечно же приятнее отсиживаться на диване! Ничего не скажешь! А не лучше ли тебе поискать, найти эту чертову выгоду и притащить ее в свой дом!

ФИЛИПП.   Если я был бы таким корыстным, ты осталась бы старой девой! А нет! Я женился на тебе лишь потому, что влюбился искренно, и ты показалась мне самым дорогим, что могла дать мне судьба. Так что, Соня, не сходи ты с ума!

ВАДИМ.   (говорит шутливо, сдерживая легкое раздражение) Все та же старая песня о новом! Простите меня, но я ухожу в монастырь! Не хочу женится! Не хочу добровольно заточить себя в клетку! Не хочу, чтоб мои крылья поломались, как ваши и разучились порхать в свободном полете в радости! (направляется к выходу) Все, я облачусь в рясу с завтрашнего дня! Нет, с сегодняшнего дня! Нет, сию минуту! Прощайте, мои любимые родители!

СОНЯ.   Не расстраивайся, сынок, вот увидишь, твоя жизнь сложится лучше. Хороших девушек на свете много, только ищи их с высокого полета и с орлиным взором.

ФИЛИПП.   Если ты сама была бы, Соня, примером хорошей девушки, тогда твои слова звучали бы убедительнее!

ВАДИМ.   Прощайте, любимые мои родители! (Выходит из комнаты с притворной улыбкой, махая рукой)
Оставшись одни, Филипп с Соней, будто не замечая друг друга, молчат.

ФИЛИПП.   Ты все время недовольна. Хоть при детях будь разумнее, об этом прошу со дня их рождения и все бесполезно. Чего ты добываешься своим вечным недовольством и ворчанием? Оглянись назад – не преследует ли тебя суетно прожитая жизнь? Твое сердце неужели не щемит от понимания, что счастье глупым образом упущено безвозвратно? Ты лишена сокровенной женской натуры, что призвана фонтанировать душевное тепло, согревающее семейный очаг. Ну, конечно, что могла тебе дать твоя семья, пьяница отец (эмоционально жестикулирует руками) и, в придачу, упрямица мать!

СОНЯ.   Не трогай мою семью! Сто раз говорила тебе! У меня была прекрасная семья! Не тебе судить о ней! Ты ворвался в мою жизнь и отобрал мое счастье! Заруби ты это на носу! Моя мама говорила: «Я люблю всех, кроме твоего мужа».

ФИЛИПП.   Ну, конечно! Лучше вспоминай, как все было на самом деле, только не отстраняйся от правды. Все пороки своих близких, в том числе и свои, ты оставляешь незамеченными. Природа не наделила тебя способностью замечать, признавать, исправлять собственные недостатки. Ты прешь по жизни как тяжеловесный каток, прешь безоглядно, уничтожая собственные посевы…

СОНЯ.   Ты что ли святой? Кого ты возомнил из себя? Думаешь, ты один во всем и всегда прав? Ну конечно, ты же у нас праведный!!!

ФИЛИПП.   Праведным я никогда себя не считал, но знаю твердо, в жизни есть очевидные вещи, которые нельзя игнорировать, чтобы не угодить в этот чертов ад!..   

СОНЯ.   Лучше научился бы обуздать кишащую противоречиями свою невыносимую натуру, не дающую покоя и себе и окружающим! Ты и есть хаос! А знаешь почему? – потому что в отличие от меня, тебя некому было воспитывать!

ФИЛИПП.   Моя жизнь не отравлена пьяными вздорами и средой, где ребенок обделен плотно выстроенным душевным контактом с собственными родителями… Да, мои родители умерли рано, так рано, что я даже их не помню, и что? Ты все время пытаешься этим козырять, но это глупо!

СОНЯ.   Если ты своих предков не помнишь, оставь в покое моих!  Мой отец всегда заботился обо мне - водил в театры, в музеи!

ФИЛИПП.   И это в промежутках между пьяными выходками? Забыла, как в ярости пьяного бешенства, он выгонял нас вместе с детьми из своего дома, а ты всегда преступно молчала. Видите ли, тебе так казалось удобнее… Ты не хотела жить самостоятельной жизнью в своем собственном доме, и лишь потому, что боялась трудностей. Не было горячей воды? Трудно было купать детей в тазу? Всегда и из всего, ты умудрялась делать трагедию! Счастье собственной семьи ты приносила в жертву своему эгоизму и комфорту, тем выводя из привычной жизненной колеи и своих родителей! Такова твоя сущность! Твое поведение до сих пор остается выше моего понимания! 

СОНЯ.   Ты считаешь себя лучше меня?

ФИЛИПП.   Говоря о тебе, я вовсе не считаю себя лучше!

СОНЯ.   Да ты просто чокнутый! Я с тобой не могла быть другой!

ФИЛИПП.   Ты об этом твердишь в протяжении всей нашей совместной жизни. Я никогда не мог понять, как быть с тобой. Твоя сущность всегда была в потемках и потому никогда не излучала света... Твое упрямство и эгоизм будоражили меня до глубины души, упорно доводя до отчаяния! Конечно же ты не помнишь, как спустя некоторое время после нашей очередной ссоры, на улице у меня случилась паническая атака, и после успокоительных уколов, когда скорая привезла меня домой, даже не подумав разобраться в происходящем, ты оттаскивала меня с кровати, не позволяя лечь. Твои поступки всегда были лишены сочувствия и разумной логики...

СОНЯ.   Прости, но этого я не помню, и причем тут я?

ФИЛИПП.  Ты не способна взглянуть внутрь себя, такова твоя природа. Ты всегда поступала в угоду своих родителей и родственников, не желая считаться со мной, не думая ни о своем покое, ни о моем, не думая даже о душевном здоровье своих детей.

СОНЯ.   Я так жить больше не могу! Это ты, именно ты выжал все мои жизненные соки и еще умудряешься меня обвинять во всех грехах?!            

ФИЛИПП.   Пусть будет проклят тот день, когда я не удрал от тебя по пути в этот злосчастный дворец бракосочетания, а ведь хотелось!

СОНЯ.   Кто тебя держал? Удрал бы на все четыре стороны!

ФИЛИПП.   Куда я мог удрать от собственного, еще не родившегося ребенка? Только если в ад!..

СОНЯ.   Чего же ты такой нерешительный и беспомощный! А руку поднять на меня ведь мог?

ФИЛИПП.   Нет! это было не совсем так! Ты всегда стараешься оправдать собственных демонов… Это ты доводила меня до исступления своим упорством и бездушием. Я же уходил от тебя в моменты, когда между нами сгущались грозовые тучи, а ты все лезла, приставала ко мне, дразнила больше и больше. Твои упрямые выходки на меня действовали истощающее и порождали ответную реакцию!   

СОНЯ.   Тогда свалил бы от меня, сбежал бы сломя голову, если считал себя жертвой!

ФИЛИПП.   Я не мог оставить своих детей в окружении твоих родителей. Это было бы равносильно предательству или самоубийству! Хотя, может было бы лучше уйти. Да, конечно, надо было поступить иначе. Уже поздно об этом говорить. А что вы могли им дать? Ты всегда к детям относилась без должного трепета. Твои родители были истуканами, взирающими в пустоту… Вы были лишены душевной радости и сплетающейся между собой благоговейной любви. Твоя семья оказалась омутом, в котором ты топила счастье своей семьи, своих самых близких, если конечно нас считала таковыми. Я один всегда решал все вопросы, касающиеся детей и семьи! Ты никогда не замечала мои старания, никогда меня не подбадривала, а поступала ровно наоборот – оставляла без своего участия, обрубала мои расправленные крылья… Только ты поймы, говоря так, я вовсе не оправдываю себя…

СОНЯ.   Все! Хватит! Я себя чувствую плохо!!! Ты всегда хотел изменить меня, да? (Филипп молчит) Отвечай! Да?

ФИЛИПП.   Как всегда, ты обрываешь наш разговор и загоняешь его в тупик! С тобой просто не выносимо! Вот что я скажу - где твой старший сын? Не позабыла ли о нем? Убежал из дома? Пьянствует, как твой отец? Не ты ли, еще ребенком, наперекор моему желанию, отправляла его к нему на обучение тонкостям пьянства! Как говорится, что посеешь, то и пожнешь! Ну пожни, пожни, Соня! 

СОНЯ.   Кто вел себя словно цербер?! Твой абсолютизм задавил нас всех! Еще скажи, что это не так!

ФИЛИПП.   А ты никогда не задумывалась, что, будучи с тобой, я истощался в мучениях, словно в клетке, в которую был загнан твоей бездумной и черствой натурой? Тебе нельзя было создать семью, тем более народить детей!

СОНЯ.   А я и не хотела, если бы не забеременела!

ФИЛИПП.   Замолчи, замолчи, Соня!

СОНЯ.   А ты запомни - я ни в чем себя виноватой не считаю!

ФИЛИПП.   Судьбы людей хитросплетенный клубок событий, состоящий из множественных узлов, каждый из которых завязывает, либо развязывает на свое усмотрение… Как бы ты не считала, каждый в ответе сам за себя. Соня, я понимаю - лишь в аду нам найдется судья!   

СОНЯ.   Скажи, за что ты меня так ненавидишь?
Наступает тишина. Они оба сидят молча, истощенные от взаимных обвинений.                                Звонок. Соня старается успокоится. Приведя себя в порядок, открывает дверь. В дверях появляется Вера, она в руках держит тарелку с тортом.

ВЕРА.   Здравствуй, Соня, сегодня решила вас удивить тортом, на этот раз испеченным совершенно по новому рецепту. В поликлинике случайно познакомилась с женщиной, даже не угадаешь, кем она работает.
(Подходит к столу и ставит торт)

СОНЯ.   Даже и не сомневаюсь, конечно же рецепт тебе дала твоя новая знакомая.

ВЕРА.   Какая же ты проницательная! Думаю, этот торт выглядит аппетитнее прежних и вам понравится больше, чем прежние.

СОНЯ.   Вера, испеченные тобой все торты аппетитные. Я вижу ты светишься насквозь, как никогда, с тобой приключилось нечто радостное. Я не ошибаюсь? 

ВЕРА.   Нет, Соня, ты не ошибаешься. После знакомства с ней, чувство одиночества из моей души, чудным образом, куда-то испарилась. Будто с плеч свалилась целая гора. Ее зовут Дуня, Дуняша. Но, к сожалению, она, как и я, больна раком. Но ничего, мы стерпим все недуги. Она работает кондитером в ресторане, и мы, с удовольствием, делимся рецептами. Ты даже не представляешь, как я теперь счастлива. Мы с ней стали не разлей вода.  Благодаря ее рецептам, я могу еще больше порадовать своих близких.

СОНЯ.   Давно не видела тебя такой воодушевленной. Кроме рецептов, чем же еще ей удалось растрогать твое сердце?    

ВЕРА.   Сама не понимаю. Бывает же такое – какой-то, ранее незнакомый человек неожиданно врывается в твою жизнь и приносит новое, прежде не ведомое, мироощущение. С первого дня мы с ней стали как родные. Честно говоря, даже в церкви моя душа с таким рвением не стремилась к богу…

СОНЯ.   Я рада за тебя, Верочка. Самое главное, не пришлось бы потом разочароваться.

ВЕРА.   Филипп? Я тебя даже не заметила, извини. Честно говоря, этот торт для тебя!

СОНЯ.   Как это? Почему для него? (удивлена)

ВЕРА.   Я же знаю, он обожает торт «Прага», а по вкусу они очень даже схожи, только название другое.

ФИЛИПП.   Спасибо, Верочка, ты нас часто балуешь своими выпечками. Какое же у него название?

ВЕРА.   Его рецепт придумала Дуня, она его назвала «Сатурн».

ФИЛИПП.   Торт «Сатурн» выглядит очень даже привлекательно. Видимо, у твоей знакомой Дуни бурная фантазия. Мне уже представляется, с каким аппетитом я поглощаю его, а в это время, ты, вдохновенно печешь и печешь, поочередно подавая мне на поедание очередные планеты…

СОНЯ.   Сказал бы что-нибудь поостроумнее! (Может, даже ревниво, смотрит на него)

ВЕРА.   Ну почему, Соня, так говоришь? А мне понравилось, как он сказал! Ведь он поэт! Филипп, следующий новоиспеченный торт я назову «Марс», ты не против?

ФИЛИПП.   Конечно не против! Очень даже заманчивая идея!

СОНЯ.   Смотри не подавай ему «Землю», а то у него аппетит неуемный, сожрет его вместе с нами и даже не задумается. Верочка, дай нам еще пожить!

ВЕРА.   Почему же ты с ним так грубо, Соня? Он у тебя такой хороший.

СОНЯ.   С этим «хорошим» мы уже тридцать лет тремся бок о бок!

ВЕРА.   Сонечка, ты же помнишь моего. Что он мне дал, кроме ребенка? Ровным счетом ничего хорошего! Он, по сей день, мысленно преследует меня и моя болезнь обретает его очертания, его душу, его гнусный характер и мне не удается от этого избавиться. Он, как сорняк, пророс в моей душе и ежесекундно истощает меня, так же маниакально, как при совместной жизни. (Она подавлена воспоминаниями)

ФИЛИПП.   Вера, старайся прошлое не воротить. Ты же прекрасно понимаешь – оно ушло, нет его, остался лишь устрашающий его призрак. Гони его в шею и захлопни перед ним все двери! Забудь о нем, Вера, забудь, как о страшном сне! 

СОНЯ.   Какой же ты у меня умный! А ты-то что навалившись на свой ржавый плуг, без конца бороздишь свое прошлое? 
(Филипп не отвечает)

ВЕРА.   (Обращается к Филиппу) Говорить всегда легко, а вот делать… Если бы я смогла так!

СОНЯ.   Ты брось это, Вера, хватит сопли пускать! Лучше береги силы, мне поможешь накрыть стол.

ВЕРА.   (Удивленно смотрит на Соню) У вас праздник?

СОНЯ.   Да, Верочка, представь себе, у нас каждый день праздник! (Насмешливо смотрит на Филиппа) Так что торт «Сатурн» ты испекла вовремя, но Филиппу придется им поделиться.

ВЕРА.   Неужели у вас годовщина?

СОНЯ.   Годовщина чего?

ВЕРА.   Конечно же совместной жизни, что еще может быть? Не знаю.

СОНЯ.   Что еще может быть? Много чего может быть, Вера, много чего…

ВЕРА.   Но у вас же теплые отношения, вот и подумала о годовщине…   

СОНЯ.   Не теплые, а жаркие, Вера! Такие жаркие, что порой от жары некуда деться! Скажи, хоть раз была у нас на годовщине? Откуда ты это взяла?

ВЕРА.    Просто никак не припомню, чтобы сегодня был какой-нибудь праздник.

СОНЯ.   Скоро придут Беловы, праздник ли это? Не знаю. (Говорит с ухмылкой) Мы с ней учились в одном классе, знаем друг друга с пеленок, и лишь поэтому до сих пор не расстались. Став состоятельной, она стала важной, но запах детства остается сильнее прочих запахов. А разбогатела-то она, я знаю, как.

ФИЛИПП.   А тебя обязательно должно волновать, как она разбогатела? Либо она тебе подруга, либо нет. Либо с ней общаешься, либо забываешь. Нехорошо, общаться, а за спиной высказывать недовольство. Что она тебе сделала плохого? 

СОНЯ.   Начинается! В отличие от меня, у тебя вообще нет друзей!

ФИЛИПП.   А ты подумала бы, почему нет. Соня, давай не будем! Лучше замолчим!

ВЕРА.   Зато у моей дочери уйма друзей, даже всех не запомнишь. Моя Наташа последнее время стала более замкнутой и это меня сильно беспокоит. Кто знает, что лучше – быть одной, или иметь много и не совсем понятных знакомых, особенно в ее возрасте, когда личность еще не сформирована. Я боюсь, она попадет под дурное влияние. Она не понимает, как мне бывает тревожно, когда в ожидании ее, не сплю до позднего вечера. А ведь мое здоровье нуждается в покое. Она даже не всегда говорит, когда бывает у отца, да и чаще стала отсутствовать дома по ночам. Где она бывает, не знаю. Оставаясь одна, плачу и плачу. Слава богу, хоть заранее звонит и предупреждает, что не придет. А мне-то от этого не легче, я же ее мать, переживаю – где она, с кем, что с ней. Мне становится дурно, когда кажется, что ее сердце такое же черствое, как и у родного отца. Что она, как две капли воды, похожа на него. Последнее время она стала меня упрекать, будто моя вина, что ее отец ушел из семьи. Знаете, как бывает досадно, когда дети принимают сторону одного родителя, не желая понять другую. Дети все упрощают. После очередных ее упреков, начинаю сомневаться в себе… Может, когда-нибудь, все поймет, лишь бы это случилось при моей жизни. Бывает мучительно, когда осознаешь, что жизнь, сошедшая с колеи, терпит крах... Иногда, обращаясь к богу, задаюсь вопросом: почему так сложилась моя жизнь, за какие мои грехи?  Да простит он меня, но, я не думаю, что судьба человека начертана свыше. (Задумчиво все молчат) С чего это я разоткровенничалась… только вы не смейтесь надо мной.

ФИЛИПП.   Верочка, излишне не терзай себя. Ты сама не даешь ранам зажить. Природа наделила тебя тонкой и жертвенной натурой, не следует об этом забывать. Вера, распахни створки своей души, и пусть легкие вбирают свежесть жизнетворного воздуха, взгляни в даль, пусть взор твой радуется миром, полного чудес. Чтобы не разочаровываться, свое счастье не ищи под чужим покровом…

СОНЯ.   Начинается очередное философствование! Великий целитель, то же самое говори и себе. А еще лучше, помог бы Вере более действенно - взял и поговорил бы с Наташей, как с родной дочерью. Разъяснил бы, как тяжело ее матери.

ФИЛИПП.   Я с удовольствием. Это как захочет Вера.

ВЕРА.   Нет! Спасибо за заботу. Она, с недавних пор, стала непредсказуемой, и как поведет себя, не знаю, пока сама в неведении, сама не понимаю, как быть с ней. Последнее время все чаще и внимательнее стала читать книгу Филиппа. Во время чтения слезы льются и льются, вымывая накопившуюся горечь из глубины души... Иногда кажется, что в своих стихах он раскрывает мою душу…

СОНЯ.   Видишь, Филипп, творишь не зря! (Иронично смотрит на Филиппа и выходит из комнаты)

ВЕРА.   (Доверчиво смотрит на Филиппа) Благодаря твоим стихам я поняла, что и бог может ошибаться… Последнее время реже стала ходить в церковь. Зато стала читать больше...

ФИЛИПП.   Из моей книги ты чаще всего читаешь два стихотворения… Я знаю какие… Хочешь их прочту?

ВЕРА.     Да, хочу!
(Приближаясь друг к другу, они садятся на диван рядом)

ФИЛИПП.   (Читает)   
                Повсеместно дух твой обитает,                               
                Везде ты, где никто не ожидает,               
                Где, кажется, все умирает,               
                Где тебя искать, никто не знает,               
                Ты и есть, и нет, всегда ускользаешь,               
                Душу безжалостно терзаешь.

(Вера с грустью в глазах, вдохновенно смотрит в сторону зрительского зала)

ВЕРА.   Да, да!.. Теперь второе. Читай же!
(Когда Филипп читает, Вера шепотом повторяет за ним слова. Становится понятно, что она их знает наизусть. Между ними вспыхивает искра взаимопонимания, ощущение радости. Они сидят на диване, на котором прежде Филипп сидел с Соней)

ФИЛИПП.   (Читает)      
                Слышу песню из глубин неба и земли
                Отовсюду слышна она,
                И я лечу, и внемлю голосу любви,
                Нежно зовущего меня.
                Я ее узнаю – это не сон и не мечта,
                Когда тону в печали, она рядом всегда.

СОНЯ.   Вижу без меня загрустили... Вера, не желаешь мне помочь?

ВЕРА.   Конечно, конечно помогу! Что надо делать?
(Вера в какое-то время остается отреченной, под впечатлением стихотворений)

СОНЯ.   Все у меня готово, просто помоги перенести из кухни и накрыть на стол.
(Филипп молча читает свою книгу, это раздражает Соню)

СОНЯ.   Лучше прочел бы какого-нибудь другого автора, в твоих руках эту книгу вижу целую вечность! А еще лучше, сходил бы в магазин за красным вином, ведь прекрасно знаешь - иначе Зина нас не простит!

ВЕРА.  Вам не хватает красного вина? Идти никуда не надо! У меня есть изумительное красное вино, я сейчас его принесу! (Направляется к двери) 

СОНЯ.   Постой, постой! Ты это всерьез?

ВЕРА.   Да! Тем более оно к месту - ведь Зина помогла мне в поисках хорошего врача.

СОНЯ.   Ах, да, а я и забыла. Ну как знаешь! Решать тебе!   

ВЕРА.   (остановившись возле двери, оборачивается) Эта бутылка стоит в серванте уже много лет. Когда печаль настигает мою душу, я ставлю ее на стол и сажусь с тайным чувством ожидания того незнакомца, который по оплошности судьбы разминулся со мной навечно. Незнакомца, в чьих надежных и теплых объятиях я могла бы стареть в благоденствии. Кому Бог доверил бы меня… Это та бутылка, которая стояла на столе при первом свидании с отцом Наташи. Тогда мы ее не открыли, и я решила ее беречь для золотой свадьбы. Если б я тогда знала!.. Больше нет у меня сил смотреть на нее с изувеченным чувством и сломленной надеждой… Слава богу, пришло нужное время ее раскупорить!
(Быстро и решительно выходит. Филипп и Соня, потрясенные, многозначительно взирают друг на друга. Через некоторое время раздается звонок в дверь)

СОНЯ.   Наконец-то! Это они! (Открывает дверь)
(В дверях появляется броская и самонадеянная женщина)

ЗИНА.   Соня, здравствуй, дорогая, ты прекрасно выглядишь! (Обнимает и игриво целует в щечку. Оценивающим взглядом осматривает квартиру) Я вижу у вас ничего не изменилось, все по-прежнему, не скучно ли так жить?
(Следом заходит Денис, ее муж, среднего роста, одетый дорого и со вкусом. Он держится отстраненно, видно – здесь не по собственной воле)

СОНЯ.   Здравствуй, Зиночка, а ты все молодеешь! (Целуются) Здравствуй, Денис! Заходите. Вы уж извините, я еще не успела накрыть на стол, но ничего, скоро закончу. Пока вы садитесь где вам удобно.

ДЕНИС.   Здравствуйте, (Кивком головы здоровается с Филиппом и садится на диван.)          

ЗИНА.   Филипп? Здравствуй дорогой! (Наигранно, будто только заметила его присутствие) Я рада тебя видеть. Должно быть интересная книга, какого автора читаешь?

СОНЯ.   Не Шекспира же! Конечно, себя любимого, как всегда!

ЗИНА.   Я пробовала ее читать, правда, показалось тяжеловесной.

СОНЯ.   И как же она оказалась у тебя?

ЗИНА.   Он сам мне ее подарил, забыла?

СОНЯ.   Конечно забыла! Тиражи остается только лишь раздаривать, иначе никак, интеллектуальный труд доход в семью не приносит!

ФИЛИПП.   А ведь ты прекрасно знаешь – за короткий срок, пять экземпляров, что я сдал в магазин, раскупили и этого мне достаточно! Это, наверное, о чем-то говорит?

ЗИНА.   Правда? Могу поздравить. Но, честно говоря, твоя книга навеивает на меня грустные мысли. Как автор, ты оставляешь впечатление религиозного человека.

ФИЛИПП.   А разве там не прослеживаются очевидные сомнения, касающиеся религии?       

ЗИНА.   Все равно у меня сложилось такое ощущение. Мне кажется, твоя недосягаемая мечта о всеобщем благе человечества слишком утопична. Как я поняла, несовершенство человеческого рода тебе причиняет душевную боль, по этой причине у тебя возникает множество критических вопросов адресованные к богу. Извини,
Филипп, ты же должен понимать – изменить сущность человека не посильно даже богу.  Реальность такая, какая она есть, не зависимо от нас. Смирись, живи и радуйся. Вот, например, я - женщина, мне важно быть любимой и счастливой здесь и сейчас, не так ли, дорогой? (Обращается к мужу и наигранно целует его)

ФИЛИПП.   По твоей логике, сжечь Александрийскую библиотеку христианами оправданно и нужно смиряться со всякими выходками варварства? Тогда мир вообще погрязнет во лжи и тирании.    

ЗИНА.   (Говорит с явной иронией) Ну, борись, поэт, я не против. Может у тебя что и получится. Я вижу, ты близко к сердцу принял мои слова! Я вовсе не отрицаю - у тебя есть прекрасные стихи о любви, вот и пиши о ней. О том, что касается непосредственно человеческого счастья. Не помню, как твоя книга называется? (Из рук Филиппа берет книгу и читает.) Нет покоя! (Потом возвращает) Филипп, почему в твоей душе нет покоя? Относись к жизни проще и на душе станет легче.

СОНЯ.    О чем и я твержу день и ночь!   

ДЕНИС.   Мне кажется, поэтам, кричащим о всеобщем благоденствии, нет места в реальной жизни! Одна болтовня, не более!

ФИЛИПП.   (Встает и в ответ из книги декламирует стихи)
Сердце сжалось в тисках,                И я сказал:                «Радуйтесь жизни, друзья».                А сам, в печали, на облаках                Унесся к истокам тайного сна...

ДЕНИС.   Не кажется вам, что звучит слишком пафосно?   

СОНЯ.   (Демонстративно переводит разговор) Денис, какой у тебя элегантный костюм! Вижу первый раз, наверно новый?

ЗИНА.   Это мы купили в Париже прошлой осенью. Мой вкус! Соня, а ты не замечаешь мою блузку? Я ее купила в Милане. Скажи, ведь мне идет, правда? Кучу денег отвалила!

СОНЯ.   Да вы просто молодцы, что тут говорить! У Дениса есть вкус и все  у него хорошо, а ты с ним живешь как у бога за пазухой!

ЗИНА.   Сонечка, ты разве не поняла до сих пор, кто является двигателем истории, что бы не предписывали великим мужьям!.. (Звонок в дверь прерывает речь Зины) Интересно, кто же это собрался к вам?

СОНЯ.   Думаю, это наша соседка Вера, с бутылкой красного вина в твою честь! (Открывает дверь)

ВЕРА.   Вот она – беспризорная бутыль красного вина!.. (Не замечает гостей) Мы опустошим ее, Соня, лишим магии чародейства!.. (Замечает присутствие гостей и чувствует себя в нелепом положении) Ой, извините, я вас даже не заметила!

СОНЯ.   Познакомьтесь, Вера, а это Зина и ее муж Денис.

ВЕРА.   Мне очень приятно, Зина, вы помните меня?

ЗИНА.   Не припоминаю… (По интонации понятно, что она ее помнит, но не хочет сразу признать) Ах, да, да, Вера? Соня же мне говорила о тебе. Я же в свое время свела тебя с хорошим врачом. Надеюсь, он помог тебе?

ВЕРА.   Конечно помог. Я вам благодарен. Спасибо большое! (После паузы) Только, как Вы знаете, моя болезнь неизлечима.

ЗИНА.   Все равно, ты же осталась довольна?.. (Она это говорит подчёркнуто)

СОНЯ.   По-моему, вы с глазу на глаз встречаетесь впервые?

ВЕРА.   Да, впервые.

СОНЯ.   Ну, вот и встретились! Верочка, помоги накрыть стол! (Накрывают на стол, перенося из кухни готовые блюда) Вот и все! Зиночка, Денис, садитесь, где вам хочется. Правда, не знаю, понравится ли вам мои кулинарные изыски. Сегодня экспериментировала с блюдом из индейки.

ЗИНА.   Я вспоминаю, мне очень даже запомнилось блюдо из индейки… В каком же ресторане это было? Денис, может ты вспомнишь? Не в армянском ли ресторане? Нет… Нет… Это было кажется в… совсем не стало памяти. Стареем, подруга, стареем!

ДЕНИС.   Когда всего много, память дает сбой... (В его интонации прослеживается желание показаться важным)

ЗИНА.   Крылатые слова, дорогой! Бедная Соня, наверно замучилась на кухне! Одно и тоже столько лет! Целую жизнь! Ты не представляешь, какого это быть свободной от хозяйственных забот! Свобода дает ощущение райского наслаждения… Но не следует поддаваться соблазну змеи и не сорвать с древа зловещее яблоко…

ВЕРА.   Что, что, а это правда! Божье око всевидящее.

ЗИНА.   Даже если это так, только не на Земле! Верующая что ли? (Вера не отвечает)

СОНЯ.   Вера верит с раннего возраста.

ЗИНА.   Вот не ожидала, неужели даже детям бывает дело до бога?

ВЕРА.   К богу меня приобщили родители. Они в младенчестве окрестили меня и все время брали с собой в храмы, упорно убеждая молится. Сейчас, мне кажется, взрослым так поступать не следует. Дети должны, в сознательном возрасте сами прийти к богу.

ЗИНА.   И твой детский взор жаждал видеть бога? Молитвы на твоих младенческих устах растрогали его? Что ты просила у него, Вера?

ВЕРА.   Мама всегда убеждала: «Дочка, люби бога, не стесняйся, проси у него все нужное, он милостив, щедр, твой детский голос обязательно дойдет до его слуха, и он сжалится, только молись предано и усердно. В молитве твое сердце затрепещет... Мы божьи рабы и должны соблюдать его заповеди, иначе нам не видать царствие божие». В такие минуты я пребывала в недоумении, я не понимала, почему этот милостивый бог после моих усердных молитв прячется и в ответ молчит. Почему игнорирует мои детские просьбы? В недоумении я тихо досадовала, тайком от родителей и плакала и со временем перестала верить маминым наставлениям, но, несмотря на это, ее страх перед богом странным образам передался и мне.            

ЗИНА.   Что же он такой бездушный, этот бог? Может повзрослев, наконец-то удалось тебе достучаться до него? Мне всегда бывает жалко этих наивных верующих.

ВЕРА.   Как же иначе?.. Как можно жить, не надеясь на его милость!.. Его пути неисповедимы.

ЗИНА.   А не задумалась, что его пути привели тебя к твоей болезни. И после этого ты все будешь уповать на его милость? Вот и жалко таких, как ты! Надо уповать только на себя и на врача. Ведь я тебя свела с хорошим врачом, не с богом же! Я с богом не знакома, не встречала его, извини, Вера!

ДЕНИС.   Зиночка, Вера твои слова о райском яблоке восприняла всерьез. (смотрит на Веру, как бы обращаясь к ней) Видимый рай только на земле, и яблони растут на земле, все, что необходимо человеку – все на земле!

ЗИНА.   Да, родной, люди чудаки! Тугодумы! Вот и несчастье преследует их веками!

ВЕРА.   (Сидит растеряно, даже, может, оскорбленно) Вы насмехаетесь надо мной? Ведь о счастье мечтает каждый человек. Да, людская вера слепа, глуха, но при этом зачаровывает… Можно ли осуждать кого-либо, если он стремится быть счастливым? Вот, вы же с Денисом счастливы?

ДЕНИС.   Согласен с тобой, но при всем этом, религиозная вера бывает и беспощадна и об этом не следует забывать! Тайну нашего существования не разгадать и зачем же нужно спекулировать ею. Людское счастье плутает только на грешной земле и только там нужно его искать! А ваша божественная вера… Разве пустота может хвастаться содержимым?..

ВЕРА.   Из омута жизни без веры не выбраться!

ДЕНИС.   Для кого-то может и омут, но для кого-то цветущая лужайка!

ФИЛИПП.   (Читает наизусть)
Плохо тому, кто падок на грех,                И зло привычнее дыхания,                Кого не посещает благородный смех,                А лишь темные желания.                Плохо тому, кого с последним вздохом                Образы невинных посетят,                Будет трудно перед смертью -                Ведь ангелы не прилетят…

СОНЯ.   Твои ангелы повсюду. Дались они тебе! Я утомилась, больше не могу слышать о них!

ВЕРА.   Соня, за что ты его так? Ты не забывай, он же поэт!

СОНЯ.   Все пишет об одном и том же! Какие для него могут быть ангелы, если он в них не верит?

ВЕРА.   А я его произведения читаю с упоением. В его понимании ангелы - это человеческая совесть. Я его прекрасно понимаю.

ДЕНИС.   У него все идеализировано! В жизни все иначе! Все неудачники становятся утопистами!

ЗИНА.   Каждое существо под солнцем приспосабливается по своему уразумению и, конечно же, по собственным возможностям. Это закон эволюции! Ведь природу не обманешь! Только не каждому хватает смелости признаться в своей несостоятельности. Се ля ви - как говорят французы!

СОНЯ.   Может нам хватит философствовать? Зина, лучше скажи, как тебе индейка?

ЗИНА.   (пробует) Так, вроде ничего. Но всё-таки, чего-то не хватает, а чего, не понимаю…

СОНЯ.   Хоть раз расщедрилась бы, подруга, и похвалила бы мои кулинарные способности.

ЗИНА.   Увольте, я же не виновата...  Тебе нужно совершенствовать свои кулинарные навыки, а для этого может тебе потребуется еще одна жизнь, Соня, тогда и удостоишься моей похвалы.

СОНЯ.   (Говорит с иронией) А, ты, не боишься, что тогда и тебе придется зря прозябать несколько жизней. Ведь в эдемском саду змея не дремлет!..

ЗИНА.   Это почему же зря? Я с удовольствием поживу даже целую вечность! Со своим Денисом хоть в огонь, хоть в воду, даже змея мне не страшна! Так что все у меня в порядке! А если ты и не научишься вкусно готовить, так это для меня вовсе не смертельно, Сонечка!   

ДЕНИС.   Я не совсем понял, причем здесь эдемский сад со змей?

СОНЯ.   Эта метафора принадлежит Зине, немножко видоизменив, я процитировала ее…

ВЕРА.   Наш искупитель своих детей в беде не бросает!.. Только не надо ему перечить…

ЗИНА.   (Раздраженно) Может хватит каждый разговор подводить под религию, терпеть не могу этот бред!

ВЕРА.   Это в Вас буйствует гордыня. Вы просто ко мне относитесь предвзято, думаете я забитая и глупая религиозная фанатичка? Нет, это не так. В вопросах жизни и веры я всячески стараюсь разобраться сама.

ЗИНА.  Как вижу, до сих пор тебе не удалось добраться до финишной точки? Соня, ну и соседка у тебя!

СОНЯ.   Соседка как соседка! Зато, когда она узнала, что ты любишь красное вино, с радостью побежала и принесла его тебе… А, ведь, эта бутылка для нее была частью истории ее жизни.

ВЕРА.   Не надо! Соня, не надо, прошу!

ЗИНА.   Соня, ты разожгла мое любопытство! Теперь уж не молчи! Что же у нее за история?

СОНЯ.   В этой бутылке содержалось ее сердце, полное страданий, неудач и чаяний.

ЗИНА.   А чего же раньше не сказала? Надо было ее беречь! Может бог пришел бы ей на помощь… Помните, как было принято у терпящих бедствие моряков – бутылку о спасении с запиской внутри бросали в безбрежное море и ждали, ждали с надеждой – авось повезет и, кто-нибудь придет им на помощь!      

ВЕРА.   Замолчите же, Зина! Не понимаю, зачем вы произносите такие высокомерные слова?            

ФИЛИПП.   Слушая ваши разговоры, я хочу изъявить желание прочесть вам еще одно стихотворение!

СОНЯ.   О нет! Только не это!

ВЕРА.   Почему, Вера? Пусть читает.   

ФИЛИП.   (Читает)         
 Уйди, беги,                Забудь земные пути,                Не взойдет благодать,                Не жди, не ищи,                Беги от людей,                Пустынное место найди -                Где нет порочных идей,                И заново все начни…

ДЕНИС.   Что ж ты, батюшка – все от людей да от людей! Нужно уметь с ними ладить и находить общий язык.

СОНЯ.   Он все верит… Как там было? Нет, не вспомню… Дай книгу! (Берет у Филиппа книгу, раскрывает, потом передумав, бросает на стол) Нет, не хочу.

ЗИНА.   Соня, лучше скажи мне, как у вас со старшим сыном? Все в бегах? (в интонации слышен упрек. Соня молчит)

ФИЛИПП.   В бегах. В бегах.  Спасибо, мы тронуты вашим вниманием! 

ЗИНА.   Как могу забыть, вы же нам не чужие. Хоть знаете где он? Небось пьет?

ФИЛИПП.   Ничего не знаем.

СОНЯ.   Он уже с ума сходит – взял фотографию Алексея и прямиком к ясновидящему! И что узнал? Он сказал, мол, Ваш ребенок живой, но насильно удерживается какими-то людьми, как рабская сила, для выполнения сельскохозяйственных работ и больше ничего! Зато этот шарлатан вытянул с него кругленькую сумму!

ВЕРА.   Ну, а как можно было не ходить, Соня? Он же его родной ребенок!

ЗИНА.   Тогда уж лучше прямиком к богу! Разве не так, Вера? Что тут говорить! Платить приходится везде и всем!..

СОНЯ.   Что толку – хоть к богу, хоть не к богу! Вон она, Вера, боженька ей много помог? И даже не подумал! А ведь всю жизнь она исправно молилась!

ЗИНА.   Ты уж не греши, Соня, боженька своих приверженцев никогда не бросает. Он им всех, при послушании, обещает вознаградить всякими благами, если не в этой жизни, так в другой. Не так ли, Вера?!

ВЕРА.   Зачем же Вы глумитесь надо мной? Почему Вам так сильно хочется все время упрекать меня?  Да, я всю свою жизнь нахожусь в поисках бога, но что в этом плохого, вовсе не понимаю! (говорит смущенно)
(Зина демонстративно игнорирует Веру, в ее глазах сарказм, а на губах самонадеянная улыбка. Она себя ведет уверенно. На ее лице прочитывается довольство своими «умными» придирками в адрес Веры)   

ЗИНА.   Соня, кажется, ты что-то говорила про Веру, но так и не продолжила. Что с ней не так, кроме ее болезни?

СОНЯ.   Муж оказался ловеласом и подлецом, вот что! Как говорится, в каждом дому - по кому!

ЗИНА.   (Смотрит на Веру) В каждом дому - по-разному, Соня! В каждой семье своя кузница! Я не могу понять – как у молящегося человека жизнь может сложиться неудачно. Где же тот долгожданный покровитель, который обещает опекать своих ревностных верующих? Зато священнослужители за деньги предоставляют услуги в роли посредника… Прекрасно, ничего не скажешь!

СОНЯ.   Не будь такой категоричной, Зина! Вера же не об этом!

ЗИНА.   А ты лучше подумала бы своей головой, кто и зачем мог написать все эти священные писания! Эти сказочные истории, мягко говоря, предназначены для потерявших себя людей… Добродетель либо вдохновляет, либо нет! Кнутом добродетели не покорить, не вогнать в душу человека, как это стараются делать религии… Добродетель свободолюбива, Соня, свободолюбива. Ее насильно не подчинить…   

ВЕРА.   Бог нас утешает и наши сердца наполняет чувством счастья.

ЗИНА.   А где оно - счастье твое? Вера, ты заслуживаешь счастья в этой, понимаешь, в этой жизни, а обрести его можно не иначе, как собственными усилиями. А ты, унижаясь, просишь его, по сути, не ведая у кого. Лучше поверила бы в саму себя, может тогда удалось бы добыть его не в незримом будущем, а в настоящем! Но, только своими усилиями, понимаешь, своими! Лишь тогда твое сердце истинно возрадуется, ощутив свою значимость! Так что, Верочка, надеяться нужно только на себя.

ВЕРА.   Жизнь без бога немыслима. Ни один ребенок не захочет быть сиротой…

ЗИНА.   А ты разве не знаешь откуда берутся сироты? Непутевые родители бросают своих нелюбимых детей!.. И тогда бессмысленно их искать!..

ВЕРА.   Что бы вы не говорили, жизнь дана нам свыше. Надо бояться божьей кары…

ЗИНА.   Если хочешь, бойся! Ты все о своем! Твоя жизнь от страха постепенно превращается в тюрьму… Добрый человек и без веры остается добрым. А стать добрым под чьим-то страхом, от лукавого. О своей вере мне больше ничего не говори! Не пересказывай сказки, рассказанные поочередно другими. Лапши и так достаточно у людей на ушах!.. Как можно верить в лепетание этих религиозных активистов, не понимаю. Вот я, в их услугах никогда не нуждалась, при этом несчастием не страдаю! Жизнь и без них прекрасна! Моя дочь вышла замуж и живет в Берлине, скоро у них родится ребенок. Ох, Соня, так и хочется вспорхнуть!

СОНЯ.   А ты забыла, Зина, как в старших классах среди всех девчонок мальчики на тебя меньше всего обращали внимание. Ты часто жаловалась, плакалась мне, считала себя дурнушкой.

ЗИНА.   С чего это ты вдруг вспомнила?

СОНЯ.   Сама не знаю… Тогда ты была убеждена, что счастье непременно обойдет тебя стороной…

ДЕНИС.   Она же тогда не знала, что рядом хожу я, что непременно найду ее и осчастливлю!..

ЗИНА.   Дорогой, разве ты меня находил? А может еще в капусте?.. Да еще осчастливил?

СОНЯ.   Что-то мы все разошлись. А ты, Зина, как всегда в своем амплуа. Как же по-мастерски тебе удается заводить людей!

ВЕРА.   (Стоит безучастно) Извините, мне уже пора, я пойду! Если что-то сказала криво или глупо, простите… (встает с места. Она подавлена. Ее останавливает звонок, дверь открывает Филипп. Это почтальон)

ПОЧТАЛЬОН.   Здравствуйте, Вам срочная телеграмма, распишитесь и получите.

ФИЛИПП.   Телеграмма? (Удивленно смотрит на Соню) От кого же, интересно узнать?

ПОЧТАЛЬОН.   Вижу, вы забеспокоились, вроде ничего страшного не случилось, не пугайтесь, вот распишитесь здесь. (протягивает бумагу)
(Филипп расписывается и берет телеграмму)

ФИЛИПП.   Спасибо.

ПОЧТАЛЬОН.  Удачи Вам, самое главное не переживайте, у вас все будет хорошо.
(Филипп закрывает дверь. Стоя читает телеграмму. Его настроение заметно ухудшается)   

СОНЯ.   Что там? Что случилось?
(Подходит, вырывает телеграмму из его рук и читает. Филипп в замешательстве уходит в другую комнату. Соня стоит молча, не отрывая глаз от телеграммы. Чувствуется и она встревожилась)

ВЕРА.   Соня, на тебе лица нет, что стряслось? (Подходит к ней)

ЗИНА.   Видно день не сложился, надеюсь не земной шар с орбиты сошел?
(Соня стоит растерянная и молчит)

ВЕРА.   Соня, дорогая, не молчи же, что случилось? (Обнимает ее, желая утешить)

СОНЯ.   Со старшим сыном приключилось что-то неладное. Телеграмму дали незнакомые люди. Просят срочно явиться по указанному адресу. А что случилось не сообщают.
(Появляется Филипп, уже одетый. В спешке берет у Сони телеграмму и уходит не попрощавшись. Соня бежит за ним)

ЗИНА.   Эх, Соня, Соня… Наверно наступает день расплаты… А, ведь сколько раз говорила, – надо жить для своей семьи, а не угождать своим родственниками. Дети же, как промокашка, всю желчь родительского раздора вбирают в себя и постепенно отравляются…

ВЕРА.   Что вы такое говорите? У них всегда все было хорошо! Я-то знаю, какого бывает, когда дома плохо.

ЗИНА.   Помолчала бы, наконец. Когда хвалят, значит не все знают… Что ты можешь знать о Соне?
(Соня возвращается, на ней нет лица. Зина без нотки сочувствия обращается к ней)

ЗИНА.   Ну, скажи, что решили? Филипп поехал один?

СОНЯ.   Да, я завтра работаю. Что мне там делать в такой поздний час. Он разберется один. Извините, получилось не очень хорошо. (Денис одевается) Вы что, уже собираетесь уходить?

ЗИНА.   Да, нам уже пора уходить. Посидели и хватит. (Одевается) Ты уже готов, дорогой?

ДЕНИС.   Да, Зиночка, я уже давно готов.

ЗИНА.   Ну счастливо оставаться, подруга! Самое главное - не хворайте. 
(Целуются, быстрым взглядом окидывает Веру, и они уходят)

ВЕРА.   Сонечка, не расстраивайся, посмотришь, бог не отвернется от вас. Филипп у тебя умница, он все разрулит как надо. Раньше времени не следует думать о плохом.
(Заботливо обнимает ее. Заходит Вадим)

ВАДИМ.   Мама, машины нет на месте, куда уехал отец? (Озадачивается, видя расстроенную мать) Что случилось?

СОНЯ.  Что-то с твоим братом, что именно не знаем. Получили телеграмму, вот он и поехал.

ВАДИМ.   Скажи яснее, какую телеграмму?

СОНЯ.   Сама ничего не понимаю, там был указан лишь адрес, куда надо ехать. Твой отец приедет и все расскажет.

ВЕРА.   Вот увидите, все будет хорошо! Бог от вас обязательно отведет беду. Я пойду и помолюсь за вас всех!
               
                ЗАНАВЕС         
         
(Сцена погружена в темноту. Звучит стихотворение голосом Филиппа)               

Я устал бороться с судьбой,                А может грешен я                Искушенный сатаной?                Кто поддержит словом,                Если падший я душой.                Сомнением себя терзаю,                В чем же грешен я?..                Тебе вопрос обращаю,                Ответь, творец, не презирай меня.                А может – ангел я?..                Если смел – прости,                Видел я во сне,                Как люди обрубали крылья мне,                И я не смог взлететь к тебе,                Оставшись чуждым средь людей.

(Направленный свет слабо освещает только Филиппа, стоящего на правой, от зрительного зала, передней части сцены. Он ищущим взглядом смотрит в темноту. Другой направленный свет медленно начинает освещать молодого человека – это его старший сын, и он находится на возвышении в противоположенном глубинном углу)   

ФИЛИПП.  Алексей?  Это ты?

АЛЕКСЕЙ.   Да, ты не ошибся, это я!

ФИЛИПП.   Даже не верю своим глазам! (Он сильно взволнован) Сын мой, я рад видеть тебя после мучительной разлуки. Мое сердце истосковалось по тебе. За что ты своим отсутствием мучил меня так долго? Я всегда хотел быть рядом с тобой, чувствоватьтвои объятиях! Но, увы! А ведь все могло быть иначе!

АЛЕКСЕЙ.   Не всем дано предопределить капризы судьбы.

ФИЛИПП.   Ты меня упрекаешь?

АЛЕКСЕЙ.   Имею ли я право упрекать или осуждать, тем более родного отца? Ты один из тысячи, из миллионов родителей, ставших жертвой обстоятельств.

ФИЛИПП.   Если твои слова призваны для меня быть утешением, они не убедительны… А если звучат как обвинение в мой адрес, я принимаю их!..

АЛЕКСЕЙ.   Я не хотел бы, чтоб ты себя считал виноватым и тем более мучеником.

ФИЛИПП.   Как бы ты не говорил, я обречен навечно считать себя ответственным за собственные просчеты.

АЛЕКСЕЙ.   Ты всегда был человеком прагматичным, но при этом недостаточно гибким. Ты увлеченно несся по жизни прямолинейно, не задумываясь, что впереди может оказаться пропасть…

ФИЛИПП.   Я был максималистом. В моем понимании, люди должны быть безупречными.

АЛЕКСЕЙ.   И твой идеализм привел тебя к краху, а в последствии и к покаянию. Разве это не так?

ФИЛИПП.   К черту мой идеализм! Люди не могут быть святыми.

АЛЕКСЕЙ.  Эту простую истину надо было осознать раньше. Теперь поздно и бессмысленно терзать себя самобичеванием.

ФИЛИПП.   Я в замешательстве от того, что наша жизнь сложилась именно так. Почему между нами образовалась эта глубокая трясина? Объясни мне, почему ты избегаешь встречи со мной?

АЛЕКСЕЙ.   Я не готов с тобой говорить на эту тему.

ФИЛИПП.   Я понимаю тебя… Но скажи мне, разве я заслужил такой участи? Я, не жалея себя, старался для вас. Старался даже слишком… И что? Может в твоем сердце затаилась обида? Откройся мне, сынок, я без промедления выверну на изнанку всю свою душу, лишь бы ты понял, что в ней никогда не было злого умысла.   

АЛЕКСЕЙ.   У меня нет к тебе никакой обиды. Я сам себя порой не понимаю. Судьба неожиданно делает резкие виражи и нам становится не по себе. Так что, успокойся. 

ФИЛИПП.   Это не просто. Я хочу ответа на мучающий меня единственный вопрос: почему вопреки моим стараниям, мне не удалось создать семью с крепкими узами. 

АЛЕКСЕЙ.    Человеку свойственно ошибаться!

ФИЛИПП.   Скажи честно, Алексей, ты меня ни в чем не винишь?               

АЛЕКСЕЙ.   Я могу обвинить тебя за все, что было и не было… И ты поверишь каждому моему слову, я это знаю - вот что самое страшное. Поверишь и захлебнешься в беспросветных страданиях, я знаю твою чувственную натуру, и этого не хочу! Несомненно, ты слишком преданный и искренний человек.

ФИЛИПП.   А я… Даже услышав твои утешительные слова, не смогу себя простить. В моей памяти, как в паутине, застряли некоторые эпизоды из нашей жизни. Однажды увлекшись мотоциклом, ты поднял его на наш этаж и, кажется, чинил его, точно не помню. Мне показалось, что это лишнее неудобство соседям и потребовал спустить его, заниматься им на улице. Когда ты отказался, я повысил голос, потребовав непременно подчиниться. 

АЛЕКСЕЙ.   Да, помню.

ФИЛИПП.   А еще у тебя возле магазина украли велосипед, а я разразился на тебя обвинениями за твою оплошность, пригрозив, что другого велосипеда тебе не видать. Мне бывает стыдно и больно. Прости меня, Алексей.

АЛЕКСЕЙ.   Родители не могут быть провидцами, все люди сотканы из эмоций. Так что не нужно просить прощения.

ФИЛИПП.   Твои слова меня обнадеживают… Но это не все. Знаешь, что больше всего меня беспокоит? Когда случайно я узнал, что ты прогуливал школу целых три месяца, пришел в ярость и поднял на тебя руку. Ведь ты с рождения был скрытным, никогда не раскрывал передо мной свое сердце… Помню, как сейчас, ты сидел на диване и, как всегда, молчал. А я кричу и кричу, ругаю тебя. Нет, не могу, мне тяжело вспоминать. Не могу заново проговорить те необоснованные слова... (Молчит)

АЛЕКСЕЙ.   Если тебе хочется, говори, теперь они ничего не решают.

ФИЛИПП.   Они стали ядовитыми стрелами, неустанно преследующие и безжалостно ранящие мое отцовское сердце.

АЛЕКСЕЙ.   Говори!

ФИЛИПП.   Тогда я сказал тебе, своему родному и любимому сыну: «Если ты будешь так себя вести, выгоню тебя из дома».

АЛЕКСЕЙ.   А теперь, что ты хотел услышать от меня? Что за это я тебя ненавижу? А может, прощаю и пламенно люблю?

ФИЛИПП.   Скажи, что ты ушел из дома не из-за моих слов. Что мои слова не повинны в твоем поступке… Не позволяй отцовскому сердцу томиться в страданиях. Прости меня, но тогда я посчитал, что это единственно действенные слова, которые могли бы повлиять на твое пагубное поведение.

АЛЕКСЕЙ.   Ты меня прими таким, какой я есть, и тебе будет легче. Зря не кори себя, отец – разве я был покладистым сыном?

ФИЛИПП.   Ты сказал «отец»? (Вдохновляется) Как быть мне, не знаю? Скажи, что ты меня не выдворил из своей жизни! Разве наши сердца не переплетены?.. Я хочу быть тобой понятым и при этом, ни в коем случае, ничего не сможет оправдать и освободить меня от ответственности перед тобой… Почему ты всегда молчишь, никогда не делишься со мной, почему ты всегда меня заставляешь жить в ожидании тебя, тем самым причиняя боль! Опомнись, сынок, ведь я твой отец, ведь ты - частица меня!

АЛЕКСЕЙ.   Знаю, я никогда не был для своих родителей образцовым сыном.
(Свет, направленный на молодого человека, постепенно гаснет, и Филипп, чувствуя уход сына, беспомощно кричит)

ФИЛИПП.   Алексей, не уходи! Не оставляй меня одного! Неопределенность убийственно для меня… Мы ждем тебя, Алексей, вернись!
(Сцена погружается в темноту. Через некоторое время она освещается полностью. Прежняя квартира, Филипп сидит на диване в раздумьях. Заходит Вадим)

ВАДИМ.   О ком печалишься, отец? Сделай довольное лицо и в душе станет легче. Недавно звонил Алексей, сегодня его выписывают из больницы, скоро явится. Хорошие же люди попались, дали телеграмму, иначе что стало бы с ним, неизвестно.

ФИЛИПП.   Это правда! Мир не без добрых людей, на них он и держится.

ВАДИМ.  Неужели снова повздорили с матерью? Прямо, как дети! Не пора ли вам помудреть и думать о вечном. Где мать? (Филипп молчит.) Когда успокоитесь наконец?

ФИЛИПП.   Я себя всегда считал сильным человеком, но оказался слабым. Мне всегда хотелось вспорхнуть высоко, но моя жизнь оказалась тяжеловесной. По наивности своей, я продолжал верить, что смогу все изменить к лучшему, но тщетно.

ВАДИМ.   Изменить? Ты замахнулся на невозможное. Перекроить сущность человека, затея сложная, а может, даже глупая.  Тебе эту простую истину следовало знать.

ФИЛИПП.   Я верил и жаждал взаимопонимания. Попробуй расширить угол своего зрения, тебе все видится слишком узко… Иначе боюсь, у тебя найдутся причины презирать меня, что не совсем будет оправданно!.. Я понимал, что разрушить семью легче, чем сохранить то, что создавалось годами. Я рос без родителей и своим детям не желал такой участи. Вот я  добровольно, будучи не дальновидным человеком и запер себя в клетке, уготовленной мне судьбой.

ВАДИМ.   В твоей жизни не все было так уж плохо. А ты помнишь, как однажды меня наказал?      

ФИЛИПП.   Да, помню. Лишь теперь я понимаю – детская память не разборчива. А почему ты не помнишь все то хорошее, что было у нас? Ведь его несоразмерно больше. Обида в твоей памяти срослась до исполинских размеров, а ведь тебе надо понять и своего отца. Я сильно испугался за твою судьбу. Если не помнишь, я перескажу эту историю: твой классный руководитель позвонила мне и сказала, что ты анонимно звонил в школу с угрозами взорвать ее, и что дела передадут в прокуратуру. А ведь могли тебя посадить в тюрьму за терроризм. После разговора с учительницей все в моей голове смешалось и, испугавшись за тебя, я содрогнулся…

ВАДИМ.   А почему ты поверил им, чужим людям – ведь я уверял тебя сквозь слезы, что это не правда.

ФИЛИПП.  Я бывал вспыльчив… Прости меня! Трудно всегда оставаться правильным…  Не нужно вспоминать прошлое только в мрачных тонах. Души в тебе не чаял, все твои желания исполнял тут же и в этом находил счастье. Когда родители наказывают своих детей, не всегда правильно держать на них зло… Да и надо уметь прощать… Прощение и есть счастье. Ты хоть раз с пониманием проникся в мою рваную душу? Никогда. Ты замечаешь лишь то, что лежит на поверхности… Я утопаю в скорби, когда вижу, с каким пренебрежением и без участия относятся ко мне родные дети.

ВАДИМ.   А я перед тобой в чем провинился?

ФИЛИПП.   Было бы хорошо, если ты сам разобрался бы в своем поведении. Но учти, обманывать себя, хуже всего. Моя любовь к тебе так обильна, что многие вещи я просто не замечаю...

ВАДИМ.   Тебя понять просто!.. Ты больше выдумываешь!

ФИЛИПП.   Не ищи простоты, не обманывай себя… Пытайся проникнуть до глубин души, прежде, чем сложить свое мнение о другом. Старайся понять суть вещей и ни в коем случае преждевременно не оправдывай свои поступки - это позволит искоренить собственные заблуждения. Необходимо научится жить в гармонии и любви. При этом нужно понимать - любовь полна ответственности…

ВАДИМ.   Что делать, я уж такой, какой есть! Только не повторяйся, я уже от тебя слышал не один раз, что это в нас бурлят материнские гены. (Заходит Соня, подавленная и с заплаканными глазами) Что с тобой, мама?

СОНЯ.   Все нормально, ничего нового.

ВАДИМ.   Ты утром была у врача, что он сказал?

СОНЯ.   Ничего хорошего, у меня лимфома – получила то, к чему так упорно шла годами… Разве могло быть иначе?..

ВАДИМ.   А что это за болезнь?

СОНЯ.   Рак, вот что!

(Вадим стоит растерянно)

ВАДИМ. Только не расстраивайся, мама, все будет хорошо! Улыбнись мне.

СОНЯ.   Улыбнутся? - улыбкой полной печали и разочарования?

ВАДИМ.   Мама, не теряй оптимизма. Человек трагичен от рождения, и знаешь почему? - он не хочет смириться с проделками судьбы!..

СОНЯ.   Не старайся успокаивать меня, я не нуждаюсь в сочувствии. Нет, вовсе не нуждаюсь. Единственное, о чем буду жалеть – это мой сад… Мои цветы, они же завянут вместе со мной и больше никогда не зацветут. А ведь мне жаль их…       
(Звонок. Вадим открывает дверь. Заходит Алексей)

АЛЕКСЕЙ.   Всем здравствуйте! (Все молчат) У вас у всех кислые лица, что случилось?

ФИЛИПП.   У твоей мамы диагностировали рак.
(Алексей взволнованно смотрит на мать)

ФИЛИПП.   Ты наверно голоден?

АЛЕКСЕЙ.   Нет.

СОНЯ.   Садись, я тебя накормлю.    

АЛЕКСЕЙ.   Я уже сказал – нет. Я не голоден.

ФИЛИПП.  Хорошо, хорошо, не раздражайся. Только имей в виду – теперь надо тебе регулярно наблюдаться у врача. Туберкулез опасная болезнь. В первую очередь необходимо бросить пить.

АЛЕКСЕЙ.   (Не дает договорить) Хватит! Я пришел домой не для того, чтобы слушать ваши нотации!

ВАДИМ.   Что ты без конца раздражаешься? Мы же стараемся для тебя, разве ты не понимаешь?

ФИЛИПП.   Да, Алексей, твой брат прав - ты не хочешь нас понять. Мы же хотим тебе только добра. Для тебя мы делали все возможное и невозможное…

СОНЯ.   (Перебивает его) Хватит, чего к нему пристал, дети родителям ничем не обязаны.

ФИЛИПП.   Что значит не обязаны, должно же быть уважение, элементарная сдержанность, ответственность. Не знаю, как еще сказать. Ты все время противоречишь, затыкаешь мне рот, и я перед своими детьми не могу раскрыться…

СОНЯ.   Твое пустословие нам всем уже давно надоело!

ФИЛИПП.   Даже эта чертова болезнь не в силах сокрушать твою дьявольскую энергию. Когда же наконец угомонишься?

СОНЯ.   Ты рот мне не затыкай! (Плачет)

ФИЛИПП.   Зачем же ты плачешь, а ведь все эти бессмысленные споры начинаешь сама! Как всегда, все повторяется! Почему никогда мне не даешь говорить со своими детьми, как понимаю я, мне стоит открыть рот, ты тут же наводишь критику и вставляешь свое слово. Я их отец! Всю жизнь одно и тоже. Ни тепла, ни любви… Как без солнца не может быть жизни, так и без любви не может быть души.

АЛЕКСЕЙ.   Что вы заладили? Зачем я только пришел!..

ВАДИМ.   Чем ты не доволен?

ФИЛИПП.   Неужели вы не понимаете, как мне больно разыгрывать эту драму... Видимо, я так и не увижу нас улыбающимися друг другу. Я оказался обездвиженным в паутине судьбы…

СОНЯ.   Ты сам же и сплел эту паутину!   

ФИЛИПП.   Я всегда старался уберечь свою семью, но оказался последним глупцом. Жизнь меня загнала на свое самое гиблое место, и теперь оттуда не знаю, как выбраться. 

СОНЯ.   Только сейчас ты это понял?

АЛЕКСЕЙ.   Мне все это надоело, я ухожу! (Уходит)

ВАДИМ.   С вами невозможно. Извините, но и я ухожу. (Уходит)
(в унынье некоторое время супруги молчат)
               
                Затемнение

(Сцена медленно вновь освещается. Филипп с Соней сидят рядом в передней части сцены на расстоянии двух метров друг от друга, лицом к зрительному залу)

ФИЛИПП.   Соня, почему мы такие несчастные?

СОНЯ.   Мы не должны были встретиться. Я никогда не хотела выходить замуж.

ФИЛИПП.   Я всегда мечтал о теплой и дружной семье.

СОНЯ.   Ты всегда только требовал, но так и до конца не понял меня.

ФИЛИПП.   То, что я не понимал тебя, это правда, иначе я убежал бы от тебя сломя голову. Ты была скрытна, упряма, не раскрывала перед о мной свою душу и как же я мог понять тебя? Своим поведением ты собственную семью всячески лишала радости. А ведь за счастье надо бороться. Отсутствие в тебе душевного тепла и женской мудрости меня безжалостно истощало, и я, если ты помнишь, пережил страшный нервный срыв, благодаря своей воле, чудом сохранив разум. От безысходности я попал в глубокую депрессию, после чего меня будто подменили, я сам себя не узнавал… Ты так и не захотела разобраться в себе, осознать, что произошло со мной.

СОНЯ.   Я тебя не любила и мстила за твои поступки.

ФИЛИПП.   Да, я не был идеальным, но у тебя было не меньше ошибок. Мы терзали друг друга слепо, тупо. Но что значит мстила? Ты как следует подумай, что сейчас сказала, Соня! Чувство мести губительно. Мне страшно такое слышать от собственной жены и матери моих детей.

СОНЯ.   Интересно. А что ты хотел от меня услышать?

ФИЛИПП.   Перед женитьбой, увидев твою фотографию, мне сказали: - свою жизнь не связывай с ней, у нее злые глаза. А я не придал этому значение. И спустя столько лет эхом раздались почти те же слова, только сказанные твоими устами…

СОНЯ.   Мало ли что какой дурак скажет?

ФИЛИПП.   Я бился от бессилия, отчаянно надеясь, что ты наконец-то наберешься понимания и женской мудрости и передо мной распахнешь свое женское сердце, желая душой сплестись со мной… Но, к сожалению, ты так и не поняла, что это и есть единственное условие совместного благополучного сосуществования.

СОНЯ.   Ты был человеком не моей души!

ФИЛИПП.   Хорошо, пусть будет так, но разве это давало тебе право бездумно крушить опоры собственной семьи?

СОНЯ.   А ты?.. Что делал ты?

ФИЛИПП.   Я был идеалистом... Ты хочешь это услышать?

СОНЯ.   Вот именно.               

ФИЛИПП.   Как же легко обвинять… Чем больше обвиняешь, тем больше хочется отгораживать себя…

СОНЯ.   Это касается не меня.               

ФИЛИПП.   Единственное, в чем ты преуспела, это в умении в любой ситуации оправдываться, либо все переворачивать против меня. Ты не способна признавать собственные ошибки. Ты всегда слышала лишь себя. Никогда мне не удавалось с тобой решить хотя бы одну возникшую проблему – вместо того, чтобы принять решение, ты сразу загораживалась стеной и начинала жаловаться на свое плохое самочувствие… Вспомни, Соня, каждая мелочь в твоей жизни обретала чудовищные размеры, твои нервы всегда были туго натянуты, как пружина… Я до сих пор недоумеваю.

СОНЯ.   Я бывала скупа в проявлениях внимания и нежности, мне это не отрицать. Об этом говорила и моя мама. Бедного, плачущего Алексея, хоть и без злости, лупила по щекам, видите ли, он не давал мне спать!

ФИЛИПП.   А я ругал тебя, помнишь?

СОНЯ.   Понятное дело, я не могла быть той идеализированной женщиной, которая мерещилась тебе!

ФИЛИПП.   Когда я смотрел в твои глаза, себе там место не находил…    

СОНЯ.   Мне не привыкать, ты мной всегда был недоволен.   

ФИЛИПП.   Все время, чуть сложности, ты хронически выказывала недовольства. Ты была полна комплексов, но никогда не хотела избавиться от них. Ты не была приспособлена к жизни, и при этом своим упрямством подавляла мою волю. Перед другими ты была робкая, тихая, но только не передо мной. Видимо эту черту характера ты переняла от своего отца. Когда я думаю о твоих поступках, а точнее об их отсутствии, мой ум заходит за разум. Вспомни, в коммунальной квартире, где мы жили, соседская собака бросилась на маленького Алексея и чудом не укусила его, что ты сделала в это время? Ты молчала, будто ребенок был не твоим. Даже не потребовала, чтобы те эту громилу убрали из общего коридора. Ты вела себя так, будто ничего не случилось. А я даже подрался с соседом, когда после моего требования, тот нагло отказался убирать собаку. Они не собирались считаться с нами и свою собаку продолжали держать в общем коридоре.

СОНЯ.   Мне не люблю конфликтовать с людьми.

ФИЛИПП.   Разве это называется конфликтовать? Это желание жить… Бороться за благополучие своей семьи.

СОНЯ.   А я разочарую тебя, я не такая. И без них мне всегда бывало тревожно. Мне всегда казалось, будто кому-то, что-то я должна.

ФИЛИПП.   Но только не семье, не правда ли?.. Оказывается, мы оба жизнь прожили напрасно. Тебе надо было пойти в монастырь, либо не заводить семью. Нельзя было так жить, нельзя, Соня! С тобой я всегда оставался одиноким, растерянным. От тебя вечно веяло холодом. Даже став матерью, ты не обрела трепетное чувство материнства. Но ты не виновата… Такая твоя природа.

СОНЯ.   Ты всегда только обо мне!

ФИЛИПП.   Истинное счастье открывается тому, кто способен раскаяться…

СОНЯ.   И это перед тобой? Ты кем себя возомнил?

ФИЛИПП.   Нет, перед собой. Умение покаяться перед собой человека возвышает.

СОНЯ.  Может закономерно, что я заболела?

ФИЛИПП.   Ты никогда не была нежна, терпима и великодушна, что делает женщину почти святой… Ты годами медленно убивала меня, что парадоксально - и себя вместе со мной. Исходящая от тебя разрушительная энергия, всегда подавляла благоразумие. Может ты и права - твой нынешний недуг частично отголосок слепого твоего упрямства… Ты всегда действовала по-своему, и я не понимал, как мне быть. Я боролся с мельницами, сооруженными тобою.

СОНЯ.   Правильно, что с мельницами, но сооружал их ты.

ФИЛИПП.   Лучше ты была бы стервозной. Тогда я может и понимал бы, что происходит в твоей голове, и как мне быть. Ты никогда не плакалась, не извинялась, хотя бы для того, чтобы разрядить, угнетающую нас обоих, атмосферу. Ты не выказывала женскую слабость. Была как натянутая пружина и держала в напряжении и себя и нас. Из твоей души веяло запустением… Как безумец, я лелеял мысль, что ты наконец то образумишься. Я всегда хотел с тобой посоветоваться, войти в диалог, но с твоей стороны не было отклика.

СОНЯ.   Ты всегда хотел меня переделать. Твоя жизнь всегда держалась на иллюзиях, поэтому беды сыпались нам на головы…

ФИЛИП.   Зачастую твои поступки были лишены здравого смысла, а я наивный, все хотел раскрыть на происходящее твои глаза… Что мне оставалось, кроме как от бессилия попасть в тихую истерику. Вспомни, ты мне однажды сказала: «Я подозреваю себя в аутизме». Это для меня было неожиданное и смелое откровение с твоей стороны. Ты это сказала по телефону. После этого в душе я почувствовал облегчение, зауважал тебя и подумал - это начало ее перевоплощения… В этом случае, нашей тщетно прожитой жизни было бы оправдание и непременное спасение… Но ошибся – ты быстро отказалась от этой мысли. Ты так и не смогла переосмыслить себя и свою жизнь.      

СОНЯ.   Зачем мне переосмыслять? Я видела жизнь так, как могла видеть, и никто не смог бы меня переломить. С тобой разве я жила? С тобой я задыхалась от гари…

ФИЛИПП.   Что теперь говорить. Уже поздно, Соня. Когда наступает понимание, что желаемая жизнь утеряна безвозвратно, и что скорбь прожитой жизни переполняет душу, что нам остается? Тогда крик беспомощности зазывает нас в бездну… 

СОНЯ.   Единственная скорбь, гнездившееся в моем сердце – смерть моей мамы. Я до сих пор плачу по ней…

ФИЛИПП.   А я свою маму помню смутно. Мои родители умерли рано, когда я был совсем ребенком. Я рос лишенный материнского и семейного тепла. Мне всегда хотелось наполнить этот вакуум, а по ошибке судьбы, я встретил тебя. Соня, любить - значит жертвовать малейшим клочком своей души. А что делала ты? По большому счету ничего, и это «ничего» порождало опустошающую бурю…    

СОНЯ.   Теперь я больна. Если тебе очень хочется услышать из моих уст слова прощения - прости!.. Единственная моя просьба к тебе – перед моей смертью слабеющие мои руки возьми в свои ладони. Ты сделаешь это? Обещаешь?

ФИЛИПП.   Конечно обещаю. Мы же два глупца, пустившиеся в пляс с коварной судьбой. И ты прости меня, Соня… Но ведь смерть шальная - никто не знает, когда и к кому подкрадется раньше. Если человек знал бы, что смерть при малейшей провинности настигнет непременно, наверно был бы совершенным.

СОНЯ.   Филипп, ты и вправду мои руки возьмёшь в свои ладони?

ФИЛИПП.   Конечно возьму! Даже если мы будем друг от друга далеко, примчусь вмиг, возьму их и согрею, можешь не сомневаться. 
               
                Затемнение

(Квартира Веры. Она с дочерью)

НАТАША.   Мама, уверяю тебя, привыкнешь, человек привыкает ко всему. Покажется тяжело только первое время.

ВЕРА.   Как ты можешь с такой легкостью так говорить, дочка?

НАТАША.   Не разыгрывать же трагедию, как любишь делать ты. Пожалуйста, не принимай все близко к сердцу. Разве за прожитые свои годы ты не поняла, что так жить трудно. У меня своя жизнь, свое понимание вещей. Ты родила меня, ну и что от того? Хочешь, за это тебе скажу спасибо, а могу и вовсе не говорить, я не напрашивалась явится на этот свет. Люди думают только о себе. Разумная женщина не приведет свое дите в этот безумный мир… Прости, это я так, во имя философии…

ВЕРА.   Дочка, не говори так, наша жизнь есть божий замысел! Каждый на своем пути несет собственный крест, и это нужно делать смиренно, как это сделал сын божий…

НАТАША.   Мама, ты можешь не упомянуть его? Дался тебе этот бог! Знаешь в чем твоя проблема? Ты всегда больше занята им, чем с окружающими себя людьми.

ВЕРА.   Хочешь сказать, что я тебя любила меньше? А ведь без тебя я не смогу существовать ни секунды. Ради твоего блага я всегда была готова на все. Я всячески, с самого рождения, оберегала тебя. Разве я тебя чем-то обделяла?

НАТАША.   Мама, конечно же ты хорошая, но при мне этого бога оставь в покое. Не надо меня втягивать в свою веру… Сейчас важно говорить о нас, о тебе, в первую очередь.

ВЕРА.  Что обо мне говорить? Я все поняла - стала никому не нужной. Как-нибудь свою старость встречу одна.

НАТАША.   Пожалуйста, не усложняй простые вещи, ты в жизни любишь все обострять. Почему тебе кажется, что ты осталась одна? Ведь сама непрерывно твердишь, что надо быть смиренным, вот и смиряйся со сложившимися обстоятельствами.

ВЕРА.   Смиряться с тем, что мы в силах изменить? Раз уж собралась к своему отцу, иди, только не старайся убеждать меня в правильности своих решений. Уходи же, чего ждешь? Оставь меня одну. Я и без тебя справлюсь. Уходи немедленно!

НАТАША.   Я не делаю различия между вами, так что не нервничай, мама. У вас свои супружеские разборки, я же не могу разрываться между вами, да и что я могу делать?  Я не в праве осуждать никого из вас и не собираюсь этого делать. Ты ошибаешься, думая, что я принимаю его сторону. Нет же! Я вас люблю каждого по-своему. Нет идеальных людей, если поразмышлять, даже твой бог не без изъянов… Прошу, перестань быть такой щепетильной! Он мой отец, и так же, как и ты, любит меня.

ВЕРА.   Уходи немедленно, раз с такой легкостью забыла, как он обходился со мной! Быстро ты его простила! Трудно быть в одиночестве, вот почему мне нужен бог… Я с ним и поговорю, и поделюсь, а он мне улыбнется, утешит… А, ты, уходи! Сейчас же уходи!   

НАТАША.   Мамочка, ты же прекрасно понимаешь, помогать тебя буду я, только не твой бог! Я же тебя не бросаю.
(Вера плачет. Напряженная пауза. Она какое-то время в раздумьях смотрит на дочь. Бросается обнимать ее)

ВЕРА.   Да, конечно, конечно знаю! Дочка, прости меня, дуру! Наговорила всякую ерунду! Конечно же знаю, и ни на секунду не сомневаюсь - ты у меня самая хорошая! Да и твой отец, пожалуй, тебе ничего плохого не делал. Поступай, как велит сердце.

(Звонок. Наташа открывает дверь. В дверях стоит Зина. Увидев незваную гостью, Вера удивленно оглядывается на мать)

ЗИНА.   Здравствуйте.

НАТАША.   Здравствуйте, Вам кого?

ЗИНА.   Мама дома? (Говорит скованно)

НАТАША.   Мама, это к тебе!
(Вера успела вытереть слезы и успокоиться. Скрывая волнение, подходит к Зине, которая все еще стоит в дверях)

ЗИНА.   Здравствуй, Вера! Может, я не вовремя? (Смущенно смотрит то на Наташу, то на Веру) Я хочу с тобой поговорить. Ты не против? У тебя есть время?

ВЕРА.   Конечно, конечно, заходите!

ЗИНА.   Спасибо. (Проходит в середину комнаты)

НАТАША.   (Собирает вещи в дорожную сумку) Мамочка, ну я пошла, вечером обязательно позвоню. В больницу в среду пойдем вместе. Домой приду завтра, жди. (Подходит, целует ее. Прощается и с Зиной. Собирается уходить)

ЗИНА.   Наташа, твоя мама добрейшей души человек!

НАТАША.   Спасибо, мне очень приятно это слышать. Я прекрасно знаю свою маму. (Уходит)

ВЕРА.   Садитесь, может Вам чаю? Чего спрашиваю? Сейчас заварю самый вкусный чай.
(Идет на кухню. Зина изучающе рассматривает комнату. Вера приносит поднос с угощениями.) Этот пирог испекла сама, думаю вам понравится.

ЗИНА.   А я прихватила бутылку красного вина. (Достает из сумки.) Это самое дорогое вино, что мы с бывшим приобрели. Оно стоило нам четыреста двадцать четыре тысячи девятьсот девяносто девять рублей. Я хочу с тобой, Верочка, раскупорить отголосок бывшей роскоши, и, испив ее вместе с тобой, раз и навсегда утопить в небытии тяжесть былых временен… Ты в отношении ко мне была щедра и терпима.  Мне захотелось быть не менее щедрой и великодушной!..

ВЕРА.   Мое сердце открыто всем. Зина, зачем Вы… Оно такое дорогое.

ЗИНА.   Оно было дорогое… А, между прочем, перестань со мной говорить на Вы.

ВЕРА.   Мы же не были подругами, даже как следует не знаем друг друга.

ЗИНА.   А ты не откажешь мне, если изъявлю желание стать ею?

ВЕРА.   Как-то все неожиданно. Я всегда вспоминала Вас с благодарностью. У Вас сердце доброе. Помогли мне, незнакомой женщине.

ЗИНА.   Да брось - я ничего особенного не сделала для тебя. Это было шагом само возвышения… Неужели тогда ты это не поняла?

ВЕРА.   Я не хочу знать, чем Вы тогда руководствовались… А, вот благодаря Вам, врача хорошего нашла. До сих пор наблюдаюсь у него. Огромное вам спасибо, Зина!

ЗИНА.   Скажи, как протекает твоя болезнь? У меня сохранились знакомства, так что не расстраивайся, я всегда буду рядом.

ВЕРА.   Спасибо! Зина, скажи пожалуйста, что произошло? Я Вас не узнаю.

ЗИНА.   Ничего особенного! Лучше ты мне скажи, как твои дела? Как лечение? Чем еще могу тебе помочь?

ВЕРА.   Вера Павловна, на удивление, редкой души человек и очень внимательный врач, под ее наблюдением  наступила ремиссия. Мне остается только благодарить Вас, Зина!

ЗИНА.   В этом случае, я вдвойне рада, что прихватила эту бутылку. Эту злосчастную бутылку… Сейчас же, незамедлительно мы ее выпьем на брудершафт. Но ты так и не сказала – меня берешь себе в подруги?

ВЕРА.   Конечно же да! С большой радостью. Я к Вам всегда относилась хорошо.

ЗИНА.   Тогда дай штопор. (Вера приносит штопор. Зина открывает и разливает вино) Верочка, я попросила со мной говорить на «ты» Не забывайся, пожалуйста!  Давай выпьем за то, чтобы люди никогда, ни перед кем, не возомнили себя особенными, до каких бы высот судьба их не возвышала. Чтобы они оставались непорочными. Фортуна дура, не понимает, что творит с малодушными… Конечно, выпьем и за наше здоровье тоже, Верочка. (Поднимают бокалы и пьют на брудершафт. Зина снова наполняет бокалы) Верочка, теперь хочу выпить за тебя, за твое благополучие. Хочу, чтобы ты раз и навсегда вылечилась и простила меня за все. (Пьют до дна)

ВЕРА.   За что же простить тебя? О чем ты? Я не совсем понимаю тебя.

ЗИНА.   Есть за что, Верочка… Ты слишком добрая, чтобы ощущать на себе людское жало… Человеческая душа пребывает в потемках, не знаешь, когда и что от нее ожидать. От успехов человек теряет голову, становится слишком высокомерным и от чувства превосходства на другими испытывает наслаждение. Я это знаю это не понаслышке! Я крутилась в подобных кругах.

ВЕРА.   Бог, Зина, бог таким людям судья! Наша жизнь принадлежит богу. И бесконечное пространство… И время…Что тут говорить – все принадлежит богу.

ЗИНА.   Может ты и права! В трудное для человека время, кроме бога никого рядом не остается. А раньше я была настроена иначе. Его не замечала, игнорировала всякие разговоры о нем. Но все равно, мне кажется он не такой, каким представляют его на земле… Мой муженёк стал большим чиновником, но не стал поборником законов. Не стал бороться за всеобщую справедливость. Какие же дураки эти люди!.. У многих у власти, сердце с отдушкой. Ты уж точно поймешь  о чем я говорю, Вера… Но, что тут греха таить, я ложилась рядом с ним и задыхалась от нехватки свежего воздуха... А нет, терпела. А знаешь, почему?  Деньги! Деньги! Ох, как они заманивают, заводят в дебри и запутывают в сетях алчности. А ведь оттуда выбраться бывает трудно, а если и выберешься – будешь вся исцарапана колючками...

ВЕРА.   Зиночка, неужели ты разошлась с ним? Я как понимаю - ты пришла к богу?

ЗИНА.   Ты прости меня, Вера! При последней нашей встрече всячески я хотела тебя унизить! Да! Я это делала сознательно. Ты была неразлучна с богом, а мне хотелось его унизить вместе с тобой… Но имела ли я на это право?

ВЕРА.   У нас в этой жизни нет никаких прав, кроме смирения и прощения.

ЗИНА.   Давай выпьем, опустошим эту ненавистную бутылку, и я брошу в Лету проклятое свое прошлое. (Наливает, чокаются и пьют)

ВЕРА.   Говори, Зиночка! Вижу, в твоем сердце не спокойно! Не держи в себе плохое. Говори и на душе станет легче.

ЗИНА.   С тобой рядом мне уже легче! Кажется, будто ты вдохнула в мою душу новую жизнь.

ВЕРА.   Спасибо! Твоя душа раскрылась благодатью… Хотя, чувствуется – она еще полна горечи.

ЗИНА.   Этот кобель бросил меня и ушел к молодой. И это после того, что я сделала для его взлета... А, ведь это я открыла перед ним двери роскоши! Еще в студенческие годы обзавелась знакомствами и его вела по лестнице вверх и вверх… Представляешь, а он боялся высоты и все цеплялся за мои руки… Ох, Вера, женщина сила, только не все это понимают и умеют пользоваться ее могуществом. Ну его к черту! Теперь я осталась одна! Раньше страшилась одиночества, а теперь поняла –  в одиночестве своя прелесть… Семья – это сложная затея. Люди часто не понимают друг друга, а может и не хотят понять по мелочности души…А, ведь человеческая жизнь банальна. Человек склонен все усложнять и в свое оправдание рассказывать всякие небылицы… Верочка, теперь я одна, мой муженёк бросил меня. А может это и к лучшему? Нет! Ты не смотри на меня так жалостливо - я не плачу, (плачет, вся в слезах.) это слезы радости, поверь мне. Нас, женщин, трудности не пугают, правда? Мужикам кажется, что они сильнее нас, а ведь это мы позволяем им так думать!

ВЕРА.   Ну их, этих мужиков! А я сколько слез пролила, если бы ты знала – целое озеро, а может и океан. Я иногда удивляюсь – а стоило ли? (замирает и смотрит на Зину. Говорит лукаво) Зина, а ты можешь представить жизнь без мужиков?

ЗИНА.   Ты знаешь, мне кажется, бог тоже бывает не прав, не все в своем творении создал с умом… Было бы лучше, если женщина, решившая зачать, смогла бы сама себя оплодотворить. Все для себя сама! Тогда мы не зависели бы от этих бестолковых мужиков!

ВЕРА.   А ведь нам было бы скучно, не кажется тебе?! (Смеются обе. У них поднимается настроение. Заметно, что хмель одолел обеих.) Мужики хоть и хамоваты, но в них есть нечто притягательное, понимаешь же меня? Ох мужики, мужики! А мне кажется, на своих хрупких плечах, словно атланты, мироздание держат женщины! (Смеются) А, на счет бога, не знаю!.. Честно, не знаю, Зина!

ЗИНА.   Зато я знаю. Только слушай, что я скажу – его надо спрятать глубоко в душе и им не козырять… Вроде он есть, а вроде и нет… Вроде он добрый, а бывает вовсе и нет… Часто мы замечаем его, когда у нас возникает малейшая нужда в какой-либо поддержке. Его присутствие в душе как-то успокаивает. За это и стоит верить в него.

ВЕРА.   Зина, а ты умеешь печь?

ЗИНА.   Умею, но, если честно, не люблю.

ВЕРА.   Печь - это как говорить с богом. Во всяком случае я это ощущаю на себе… Важно любить, Зина, любить надо обязательно - хоть букашку, закат, луну на ночном небосводе. Нельзя жить без любви. А вот человека… Не знаю, он изменчив, может предать. Зачастую и не понимаю - за что его можно любить?

ЗИНА.   Вот именно! Поэтому я удивляюсь, когда говорят, что мы созданы наподобие бога…

ВЕРА.   Давай поговорим о нас. Мы рассуждаем, как два философа – это ли женское дело? Давай-ка лучше споем, Зиночка! (Увлеченно поют)

ЗИНА.   Сто раз спасибо тебе, Верочка! Как же я рада, что собралась смелости и зашла к тебе. Теперь убедилась, что не зря - пообщалась с тобой и на душе стало легче. Хорошо, когда человек не обременяет себя всякими предрассудками. С людьми надо по-людски, а если не сошлись, просто нужно отпускать с миром. Но при любых обстоятельствах, ни в коем случае, нельзя забывать о чести - ее нужно беречь и не обронить… Это особенно касается нас – женщин!.. Скажи честно, ты прощаешь меня, Верочка?

ВЕРА.   За что тебя прощать, Зиночка? Не понимаю! Лучше ты скажи – мы стали с тобой подругами, иль нет?

ЗИНА.   И не сомневайся! Мне кажется я тебя знаю целую вечность… (Смеясь, нежно берутся за руки)

ВЕРА.   Подожди, я вспомнила, а ты читала книгу Филиппа?

ЗИНА.   Читала.

ВЕРА.  И что скажешь?

ЗИНА.   История с этой книгой, как с богом – раньше терпеть не могла, а сейчас стала относится с пониманием. Мне кажется он слишком одинокий. Даже иногда становится его жалко… Эту жалость чувствует моя женская интуиция. А в общем, человек он незаурядный.

ВЕРА.   Знаешь, что удивительно? Живешь и живешь, жизнь, как жизнь, ничего оригинального, а вот нет, случайно встретишь какого-то незнакомого человека, пообщаешься с ним, а он, неожиданно для тебя, уютно встраивается в твою душу, даже сам не подозревая об этом. Тогда, неожиданно для себя, ты понимаешь – жизнь-то не только такая, какой казалась раньше... (Читает)               

Падала звезда,                Погасла,                Исчезла навсегда…                Может сердце печальное обожгла?..               

Нравится, как звучит? Это Филиппа стихотворение. Зина, а как ты думаешь, он счастлив со свей Соней? Ты Соню же знаешь давно.

ЗИНА.   Они особо не выставляют на показ свои отношения. Я знаю, в Соне не хватает того, что нужно Филиппу. Она какая-то… Не знаю, как сказать – Филиппу нужна другая женщина. Он с ней счастье не обрел, конечно же и ей с ним не сладко. У Филиппа душа слишком чуткая, нуждается в женской нежности - он же рос без родной семьи. Его родители умерли, когда он был еще совсем маленьким. Ему нужна была женщина, которая смогла бы своей чуткой нежностью заполнить образовавшуюся в его сердце брешь… Я знаю хорошо – для Сони такая роль не посильна. Она не знает цену счастья.

ВЕРА.   Да, за все время нашего знакомства, и я это ощущала, но как-то не верилось. У Сони душа лишена гибкости. Природой ей не дано той жертвенности, которая возвышает женщину, сделав ее желанной в глазах мужчины. А ведь если она была бы такой, Филипп оценил бы это, ни как мой бывший муженек. Она лишена всех тех качеств, которые в мужчину вселяют уверенность, окрыляют и помогают взлететь ввысь! А ведь он поэт!..

ЗИНА.   Верочка, женщина и мужчина половинки одного целого, а жизнь, как калейдоскоп – бог его крутит, крутит, а они-то совпадают редко. А ведь рука бога не железная – устаёт и опускается…

ВЕРА.   А может у него не хватает терпения, или крутит его не очень старательно?

ЗИНА.   Кто бы знал!

ВЕРА. Давай прочту еще одно стихотворение. Ты не против?

ЗИНА.   Конечно же нет! Читай, коль сердце требует.

ВЕРА.   (Читает полная грусти)               

Поищешь меня в ветрах,                В цветках,                В воздухе, которым дышишь,                В вечности меня поищешь -                Когда врата распахнутся во тьме...                Буду холоден ли я,                Иль горячо прильну к тебе…

(Некоторое время они остаются под впечатлением стихотворений. Обе молчат)               

ЗИНА.   Скажи, Вера, только скажи честно, ты влюбилась в него?

ВЕРА.   Влюбилась?.. (Смущается) Ты знаешь, в моем представлении Филипп стоит над пропастью и как бы теряет равновесие - вот-вот сорвется… В это время Соня взирает на него равнодушно и ни какие меры не предпринимает. А моя-то душа болит!.. Я-то знаю, как его спасти - даже если не успею оттянуть его от края пропасти, сама брошусь в бездну первая, чтобы смягчить его падение. Он же поэт, Зина! Понимаешь, в душе он даже больше, чем поэт!..

ЗИНА.   Какая же ты чуткая, Вера! В отличие от тебя, я так глубоко не прониклась в его творчество, да и его не так уж хорошо знаю.

ВЕРА. А это? Слушай, сколько в нем любви и страдания (Читает)               
С трепетным сердцем смотрю на тебя                И проникаюсь лучезарным светом,                Не грусти, видя умирающего меня -                Мы с тобою во времени вечном…
(Продолжает говорить под впечатлением стихов) А, ведь это стихотворение он посвящал своей Соне. Он наивный романтик…

ЗИНА.   Видимо, как ребенок, он верит в чудо.

ВЕРА.   Как бы не было, как женщина, я переживаю за Филиппа…

ЗИНА.   Прежде, чем зайти к тебе, я зашла к Соне. Ее дома не оказалось, Филипп был один.  Он мне показался расстроенным. Сейчас я прокручиваю в голове твои слова и начинаю понимать – действительно, он в душе глубоко одинокий. Уточнив твой адрес, я быстро от него ушла, хорошо, что ты оказалось дома. Верочка, как же с тобой мне хорошо, спокойно… Какое счастье, что я решилась зайти к тебе. У Филиппа поинтересовалась о здоровье Сони, он скудно ответил - ничего. Что она заболела, узнала недавно от общих знакомых. Даже не успела с Соней поговорить. Может ты что ни будь скажешь о ней?

ВЕРА.   У нее обнаружили лимфому. Люди не берегут друг друга. Им свойственно из-за мелочей ввязываться в конфликты, а стоит вникнуть в суть дела, начинаешь понимать, что легко можно было избежать их… Видите ли, нам всегда хочется друг другу противостоять. Мы всегда себе кажемся умнее и лучше других. Через свои стихи на многие вещи Филипп открыл мне глаза.

ЗИНА.   Верочка, подруга моя – ты прелесть! (Нежно обнимает ее)
               
                Затемнение

(С левой стороны сцены Филипп, с правой Вера. Они друг друга не замечают. Филипп читает стихотворение из своей книги)

ФИЛИПП.   (Читает)

Пишу письмо тебе под сенью звездного неба,                                                Одиноко мне, мне бы ковчег Ноя -                                В пучине жизни я тону, письмо тебе пишу,                                Излагаю душу свою, а ты избегаешь,                Не отвечаешь, как тень ускользаешь.                                Везде ищу тебя и верю – не предашь, придешь.                                По тебе я грущу и в небо звездное смотрю,                                кажется, там тебя найду.                (                Сколько звезд там горят – столько образов манят,                                А средь них ты одна – любимая моя.                На край света пойду, жизнь отдам свою -                Лишь на миг увидеть небесный твой лик.                Из сердца вдруг вырывается крик -                Вдруг не сведет нас судьба, что будет со мною тогда?                Но ты знай – и в других мирах                Буду ждать тебя, любимая, всегда…

(Вера так же читает стихотворение, держа в руке Филиппа книгу)               

ВЕРА.    (Читает)

Тобою живу,                День и ночь ищу,                И жду всегда,                А найду когда,               

ФИЛИПП.   Я слышу вдохновенную тираду о вечной любви из уст твоих, и она исторгает из меня слезу. Везде я тебя ищу и не нахожу, вселенский простор ничтожно мал, из каких же ты миров? Скажи, и я пойду за вселенскую даль. Ускользнувшая твоя любовь - сердца моего печаль. 

ВЕРА.   Слышу я голос твой из глубин небес, отовсюду слышен он, и я лечу и внемлю зову любви.  Узнаю, это ты, но где же, скажи, роком мы с тобой разделены. 

ФИЛИПП.   Ты - мечта, дни за днями не оставляешь меня, смысл жизни объяла в себя. Ты и я – одна душа.

ВЕРА.   Мы - пленники судьбы, но, когда пылает огонь любви, сердце не знает преград, найди меня, иди же ко мне, жду с нетерпением тебя. Предстанешь предо мною, когда, прильну к твоим щекам, и, не жалея, всего себя отдам.

ФИЛИПП.   Вселенная соткана из любви, а нити ее из наших душ сплетены. Ты и я, песня одна, и на устах вечности она.

ВЕРА.   (Подходит к Филиппу) Где я нахожусь, скажи мне, добрый человек?

ФИЛИПП.   Женщина? Заблудилась? Как ты оказалась в такой глуши? Куда ты собралась?

ВЕРА.   Я иду на зов возлюбленного своего, ты разве не слышишь голоса его?
(Он прислушивается, прислонив руку к уху)

ФИЛИПП.   Нет! Не слышу! Он мерещится тебе!

ВЕРА.   Как? И ты хочешь, чтобы я поверила тебе?!

ФИЛИПП.   Ты попросила, я прислушался и ответил, что тебе еще? Не утомляй меня - впереди ждет долгий путь!

ВЕРА.   (Задумалась) А из глубин неба? Послушай, и скажи мне, что ты слышишь его, добрый человек!

ФИЛИПП.   (Так же прислушивается) Слышу, но это звуки умирающих и вновь рождающихся звезд!

ВЕРА.   А из глубин земли? Разве не слышишь?

ФИЛИПП.   Слышу гул. Это кипение лавы перед извержением.

ВЕРА.   (Озадачено) Теперь я начинаю понимать - он исходит из моего сердца! Это моя любовь по нему стонет! Но где же тогда мой возлюбленный? Моя жизнь без него бессмысленна и пуста! Помог бы несчастной женщине найти его, добрый незнакомец!

ФИЛИПП.   Нет его, все тебе мерещится, твои блуждания напрасны! Но, вижу, больно уж ты страдаешь! Значит, ты заблудилась по пути к возлюбленному?

ВЕРА.   Да! И верна только ему! Ты это учти!

ФИЛИПП.   Кажется, ты сказала голос возлюбленного звучит из сердца твоего. Дай послушаю еще раз, теперь я слышу его!

ВЕРА.   Не лицемеришь ли ты? Признайся честно, что не равнодушен ко мне! Может видел меня во сне?

ФИЛИПП.   Никогда!   

ВЕРА.   Нет?! По-твоему, я дурна?

ФИЛИПП.   Нет же!   
ВЕРА.   Если ты не лукавишь и говоришь правду - тогда позволю прислушаться, и лишь ради любимого моего! (Приближается к нему. Он голову прислоняет к ее груди и прислушивается)

ФИЛИПП.   Ты не ошиблась, голос возлюбленного идет из твоего сердца! Так что, никуда напрасно не ходи!   

ВЕРА.   Ты? Он это ты? Не молчи, признайся же наконец! Значит не зря я блуждала по тропам любви?

ФИЛИПП.   Моя возлюбленная должна быть безупречной, ее сердце должно быть прозрачнее горной реки, а уста слаще нектара. Так что, твоя надежда напрасна!

ВЕРА.   А мой возлюбленный? Ты лучше спросил бы у меня, какой должен быть он - мой единственный и ненаглядный!

ФИЛИПП.   А зачем мне это знать?

ВЕРА.   Признайся честно – ты же ищешь женщину, о которой мечтал всю жизнь.

ФИЛИПП.   Я вижу, тебя одолела усталость! Видимо от долгих поисков ты утомилась.

ВЕРА.   (Ходит вокруг и изучающе смотрит на него) Нет! Ты не подходишь! Ты лучше ответь на мой вопрос – каким же должен быть он, мой возлюбленный?

ФИЛИПП.   Он - поэт!

ВЕРА.   (Обрадовавшись) Ты знаешь мои тайны? Не ты ли предначертан мне судьбой?

ФИЛИПП. Ты же сказала - я не подхожу тебе!

ВЕРА.   (Внимательно смотрит ему в глаза) Я не могу проникнуть в глубь твоей души! Что ж ты запер ее тысячами замками! А ведь мне важнее душа! Ты странный какой-то, твои глаза горят вдохновенно, впрямь как у поэта!

ФИЛИПП.   Все тебе кажется!

ВЕРА.   Все время уклоняешься от моих вопросов. Говори, кто ты на самом деле? Только говори честно!

ФИЛИПП.   Что ты привязалась ко мне? Что тебе нужно от меня?

ВЕРА.   Мой внутренний голос требует идти за тобой!

ФИЛИПП.   А ты знаешь кто я и куда иду, легковерная женщина?

ВЕРА.   Ты не убийца и не маньяк какой-то, я немножко разбираюсь в людях!

ФИЛИПП.   Вот именно – немножко. Иди своей дорогой и не испытывай судьбу!

ВЕРА.   Моя судьба велит найти возлюбленного и, кажется, я нашла его! Вижу - ты человек смелый и мудрый, не страшась ничего, я непременно последую за тобой!

ФИЛИПП.   Путь мой долог и тернист, глупая женщина!

ВЕРА.  Без возлюбленного жизнь моя мрачна! Мне терять нечего. Ради него я пойду хоть на край света!

ФИЛИПП.   Тогда прежде спроси у меня – куда я иду. Услышав ответ, может разочаруешься и откажешься от своей затеи?

ВЕРА.   Куда же ты идешь?

ФИЛИПП.   (Какое-то время молчит, сомневается) Нет, не могу говорить! Оставь меня!

ВЕРА.   Куда же идешь? Видать дело твое благостное!

ФИЛИПП.   Вижу, от тебя никуда не деться, спроси еще раз, соберусь духом и отвечу немедля!

ВЕРА.   Я уже устала спрашивать!

ФИЛИПП.   (Говорит нерешительно) Ты понимаешь?.. Я собрался к богу!

ВЕРА.   (Смеется) Куда? К кому? Говоришь, к богу? А я, дура, поверила своему внутреннему голосу. Конечно же, не стоило довериться тебе! Внутренний голос меня подводит не впервые, не привыкать… Оказывается, ты никакой не мудрец, и никакой не поэт! Ты самый настоящий глупец! Ты просто дурак! А ведь я, глупая, собралась идти за тобой.

ФИЛИПП.   Ты смеешься надо мной? Я же не смеялся, когда узнал куда идешь ты! Сама заблудилась на пустом поле, предавшись голосу мечты, а теперь смеешься надо мной? Я хочу поведать богу о своей суетно прожитой жизни. Что тут нашла смешного? Я по этому поводу даже сочинил стихотворение. (Читает)

Разверзнитесь небеса,                Хочу я к творцу,                Отяжелели мои уста,                К нему я спешу,                Хочу смотреть ему в глаза,                Ответа на все хочу,                                Разверзнитесь небеса,                Услышать его хочу,                Мучается моя душа,                Так больше не могу…

ВЕРА.   Ты же он!.. Ты - поэт! И ты хотел это от меня скрыть? А я дура, сразу не узнала тебя, сомневалась. Только поэту суждено переступить порог бога... О, счастье! Я наконец нашла тебя и теперь непременно пойду за тобой! (Обнимает его, потом, отходя, спрашивает) Говоришь у тебя много вопросов к богу? Какие же, прежде скажи мне!

ФИЛИПП.   Тебе не надо знать - все равно меня не поймешь!

ВЕРА.   Ты ошибаешься! Своего возлюбленного я всегда пойму и лелеять буду всегда! Буду всегда оберегать!

ФИЛИПП.   Все равно, рано или поздно разочаруешься. Твои высокопарные слова тут не уместны!

ВЕРА.   Если, твоя душа настоящего поэта, не разочаруюсь. Можешь ничуть не сомневаться! Я сделаю тебя самым счастливым поэтом! Собирайся, любимый. Найти бога нам вместе будет легче... Я на пути помогу тебе перенести все тяготы судьбы.

(Появляются Соня, Алексей и Вадим)

СОНЯ.   Уже темнеет, и в сумерках не найти нужный нам путь!

ВАДИМ.   Самое главное не унывать!

АЛЕКСЕЙ.   Надо идти дальше. У нас нет другого выхода.

СОНЯ.   (Замечает Веру с Филиппом) Здравствуйте, люди добрые! Где мы оказались, может вы подскажете?

ВЕРА.   Наверно заблудились?

СОНЯ.   Да! Как ты догадалась?

ВЕРА.   На этом пути все заблуждаются… Кто же вы?

СОНЯ. Мы все встретились случайно… Я ищу своего мужа и сыновей, а эти молодые люди своих родителей. Правда, в моем лице они нашли сходство со своей мамой, а вот я сомневаюсь. Мои сыновья… Мой муж… Я же могла быть лучшей женой и матерью. А нет же, не стала. Не понимала, что время бежит неумолимо быстро!

ВЕРА.   Не изводись зря, самое главное - не сторониться своих недостатков, лишь тогда останется шанс их исправить…

СОНЯ.   Наверстать упущенное? Боюсь уже поздно! Где мои дети, мой муж? Где он, если б я знала… Наверно, где бы он ни был, ему тяжело… Хочу найти его, обнять, целовать, расплакаться … Укажите к ним путь, добрые люди, иначе мне не жить на этом белом свете!

ВАДИМ.   А я ищу свою семью!

АЛЕКСЕЙ.   И я ищу свою семью!

ФИЛИПП.   Я тоже ищу свою семью… Своих сыновей… Мое сердце не успокоится до тех пор, пока не найдет и попросит у них прощения.

ВАДИМ.   А чем ты повинен перед ними?

ФИЛИПП.   Я знаю – для них я был не лучшим отцом. Я им причинял боль.

СОНЯ.   Быть родителем не легко. Не терзай себя так сильно!..

ВАДИМ.   А разве мы были лучше? Зачем нужны глупые принципы, вздоры? Из души необходимо вытряхнуть бессмысленные обиды, они мешают жить счастливо!

АЛЕКСЕЙ.    Я так и не открыл перед родителями свое сердце. Скажу более – я в отношении к ним был бездушным и не всегда справедливым. А ведь из-за этого они страдали! Мой отец себя не жалел ради меня, а я был неблагодарным сыном.

ФИЛИПП.   Я всегда хотел своих сыновей видеть дружными! Родных своих сыновей.

ВАДИМ.   И это правильно, иначе как?..    

АЛЕКСЕЙ.   А иначе нельзя, дружба возвышает людей!

ВЕРА.   Я вижу, вы все, как и мы, страдаете из-за прошлых своих ошибок!  Но вы не расстраивайтесь, я могу вас обнадежить и успокоить - мы идем к богу… Скажите, что ему передать от вашего имени и мы передадим. (Говорит воодушевленно)

СОНЯ.   Моя соседка тоже всю жизнь стремилась к богу. Она была душевной женщиной. Ей бы к нему, к ее богу… Мы тоже хотим идти с вами, возьмите нас с собой.

ВЕРА.   Нет! К богу вхож только поэт и его возлюбленная!

СОНЯ.   А ведь мой муж был поэтом. А я глупая его не берегла и не вдохновляла, всячески упрекала его, а он бедный от этого страдал.

ВАДИМ.   Мы игнорировали своего отца, не желая взглянуть в его душу…

АЛЕКСЕЙ.   Это правда! Я  должен найти его любой ценой!

ФИЛИПП.   Ваши стремления достойны уважения! Вам необходимо идти с нами… Чего же ждем, нам всем пора в путь!

(Появляется Наташа)

ВЕРА.   А ты откуда взялась? Кто ты? Ты такая молодая и красивая, неужели и ты заблудилась?

НАТАША.   Я ищу свою маму.

ВЕРА.   А ты чем провинилась перед ней?

НАТАША.   Я с ней бывала не справедливой! Из-за моего равнодушия, она, бедная, много переживала. Я хочу найти ее и заключив в свои объятия, попросить прощения, чтобы более она не испытывала горечь страданий.

ВЕРА.   (Нежно обнимает ее, гладит волосы, как родную дочь, и успокаивает) Все будет хорошо, не расстраивайся, дочка, ты обязательно ее найдешь! Я обещаю тебе, ты пойдешь с нами, и у тебя все наладится.

НАТАША.   А куда идти с вами?

ФИЛИПП.   К богу! Мы все идем к богу!

НАТАША.   К богу? Моя мама была верующей. 

ФИЛИПП.   Вот видишь! Тогда, дружно и немедля, всем нам пора в путь!

ВЕРА.   Дай руку, дочка! Раз твое сердце скучает по родной маме, ты обязательно ее найдешь.

(Их неожиданно останавливает вышедшая на встречу Зина. За ней появляется Денис)

ЗИНА.   Кто вы и куда собрались? 

ФИЛИПП.   Какое имеешь право незнакомым людям задавать такие вопросы, да еще загораживать им путь?

ЗИНА.   Этот путь ведет только к богу, вы это знаете?

ФИЛИПП.   Если ты знаешь, зачем же спрашиваешь куда мы идем?

ЗИНА.   Держите путь к нему? Какие же вы глупцы! Видите ли, они собрались к богу!

ВЕРА.   Да! Представь себе – собрались! У нас у всех накопилось много вопросов и, во чтобы то не стало, каким бы тяжелим не был наш путь, нам необходимо добраться к нему!

ЗИНА.   Какая же ты самонадеянная – во чтобы то не стало! (Говорит жестикулируя)

ВЕРА.   Освободи нам дорогу! (Указывает на Филиппа, стоящего впереди) Он - поэт и мой возлюбленный!

ЗИНА.   (Смеется.) Подумаешь! Поэт! Видали мы таких поэтов!

ВЕРА.   Кем ты возомнила себя? Как ты можешь позволить себе о поэте говорить так грубо, да еще и смеяться над ним! Его сердце ранимо! Ты, глупая и бездушная, ведь можешь причинить ему боль!

(Возмутившись, она хочет подойти к Зине, Филипп преграждает ей путь)

ФИЛИПП.    Постой! Может и действительно она права? Дай мне с ней поговорить!

ВЕРА.   Лучше, чем я, никто тебя не поймет!.. Ты - лучший поэт, и я тобой всегда буду восхищаться. Не позволю никому тебя обидеть! (Зине) Уйди с дороги, освободи нам путь!

ФИЛИПП.   (Обращается к Зине) А почему ты к нам отнеслась с иронией? Что ты знаешь о нас и о боге?

ЗИНА.   Кем бы вы не были, и что бы не хотели, попасть к богу никому не дозволено!

ФИЛИПП.   Это почему же?

ЗИНА.   И до вас многие пытались до него достучаться, но тщетно!..

ВЕРА.   Не слушай ты ее, она лукавит! Она никогда не была возлюбленной поэта, и откуда ей знать кто вхож к богу, а кто нет!.. Она вводит нас в заблуждение! Что бы она не говорила, нам не следует верить ее словам!

ФИЛИПП.   Пусть она договорит, не мешай. Я вижу она знает нечто большее. Она знает то, о чем не знаем мы! Говори же, незнакомка, я внимательно слушаю тебя.

ЗИНА.   Прежде, чем вас пустят к богу, ваши души взвесят. Еще никогда и никому не удавалось пройти это испытание – душа человека должна быть чистой и, значит, невесомой, как у только что родившегося младенца… Но увы, у человека душа не бывает невесомой, и он напрасно старается достучаться до истинного бога… И не важно, кто он – царь, праведник или даже поэт!

ВЕРА.   Я сразу же ее раскусила! Она косноязычна! Она хочет уничтожить нашу надежду! Еще раз говорю - доверять ей не следует. (Показывает на Дениса) А, этот кто такой? Он с тобой в сговоре?

ЗИНА.   Я его не знаю, его встретила случайно, как и вас. Он глухонемой, и я не понимаю, что он хочет от меня, привязался ко мне и не отходит.

ФИЛИПП.   Погодите! Погодите! Ты хочешь сказать, что мы надеялись напрасно? Наши старания были тщетны? (Смотрит на всех, следовавших за ним) Получается я всех вас вводил в заблуждение? Простите меня, самонадеянного и глупого человека! Если слова этой незнакомки окажутся пророческими, тогда...  (садится на камень и замирает под натиском мрачных мыслей)

ЗИНА.  (Внимательным и жалеющим взглядом смотрит на него) Нет же!.. Может я и не права!.. Я смотрю на тебя и догадываюсь – ты действительно поэт! Я убедилась, ты – поэт, и чуткое у тебя сердце! Напрасно не кайся перед этими людьми! Но, знайте, как бы горестно не было, ваша затея неосуществима! Как и вы, я тоже, (показывает на Дениса) вместе с ним, следовала к богу, но увы, он для нас недосягаем - ведь мы все люди!..

ФИЛИПП.   Теперь я начинаю понимать! Да, мы - люди! Бог и дьявол неразлучно обитают в нас, и наше благополучие зависит от того, кого из них мы извлечем из своей души! Когда это поймут все люди, тогда и мир сможет стать другим, лучше прежнего…

ВЕРА.   Ты - истинный поэт! Я в тебе не разочаруюсь никогда, даже не сомневайся! Я всегда буду любить и оберегать тебя! (Нежно обнимает его)
               



                ЗАНАВЕС 

                АЗАРЕЦИ
                2020г.