Встаёт заря, как рана алая, живая,
И тянет тень плуга по вспоротой земле,
Где корни рвутся, почва — как страда святая,
И пахнет глиной, потом, кровью на челе.
Звенит коса, как скрежет правды без утайки,
Лежат колосья — шеи, срезанные враз,
И в небе ворон — будто чёрные рубайки
Читают смерть, пророчат осени указ.
Измятый хлеб, как плоть страдальца, сочен,
Сухарь в ладони — жёлтый, тёплый, как дитя.
А сердце — ком. И разум прочно смочен
Вином труда, что каплет с бытия.
У бабы — спина в горсть, глаза без света,
Но в них — надежда, зреет, как зерно.
А муж молчит, глядит на цвет заката —
В нём солнце жнёт, как Бог, своё одно.
И всё ж — живут. И будет снова нива.
И снова петь, и жать, и умирать.
Так шепчет мир: в страданье — есть призыв,
Чтоб через боль — умели вы сбирать.
Жатва
© Copyright: Курт Андолини, 2025
Свидетельство о публикации №125061503538
Свидетельство о публикации №125061503538
Рецензии