Потерянная песнь Одиссеи

И остров виднелся вдали,
Где может покой бы могли
Боги воздать за скитания эти,
От жажды и зноя прикрылись вдруг веки.
Так мирно он плыл, в полусне, полудрёме,
Пока не увидел людей, что на поле
Резвились как дети, толкая друг друга.
Толпа их тянулась вдоль зримого луга.
На лицах их путник, вдруг дрёму покинув
Усилием воли  и взгляд перекинув,
Смог разглядеть очертания счастья,
Словно не знали дурного ненастья
Вовек все те люди, что бегали лихо.
Но вдруг Одиссей, что причалил здесь тихо,
На остров ступил и усталый пошёл,
И ряд испытаний богов он нашёл.
Всё ближе и ближе ступал Одиссей,
Где рты все кричали: “Испей, друг, испей!”.
От криков таких ослабел Одиссей,
А рты всё кричали: “Испей, друг, испей!”.
Афина вдруг голос, что крики затмил,
К нему обратила, чтоб только не пил
Вина, что на острове темное, злое,
Водой не разбавлено, очень хмельное.
И молвит она напоследок ему:
“Ты к местному здесь обращайся царю,
Как к богу. Но помни, не смей отдохнуть,
Не сможешь тогда ты продолжить свой путь.
А если он скажет, чтоб ты здесь поспал,
Ответишь, что бодр, совсем не устал”.
Покинула вдруг Одиссея Афина,
И видит, подносит из кратеров вина
Весь добрый народ, что к нему приближался,
В то время как он здесь с богиней общался.
Просили напиться сладчайшим вином
“Вина не желаю, желаю с царём
Беседу начать бы о том, кто таков
Сей бог и хозяин обильных пиров? ”
И люди на празднество вдруг поспешили.
Усталые ноги героя тащили.
Пришли и узрел Одиссей мореход,
Какое веселье устроил народ.
Кто-то виднелся промеж чьих-то ног,
Кто-то уж пить от веселья не мог.
Люди лишились сознания здесь.
Вдруг кто-то просил Одиссея присесть
За стол, где сидел человек в голубом,
Сам он не тронут был вовсе  умом.
Смотрел на сей пир, допивая бокал,
И видимо муж этот сильно устал.
Вдруг вновь прилетела Афина к герою,
Была она девушкой очень младою,
Что здесь на поляне извечно плясала,
Афина герою сейчас же сказала:
“Это Дионис, он бог винодел,
Ты в скуке, как видишь, его тут узрел.

Безумие сеет в людских он умах, 
Но рад новым людям на этих пирах.
Он зла не желает тебе причинять
Достаточно богом его величать.
Он будет вином угощать, но отказ
Из уст твоих должен идти в этот раз.
Ты лучше спроси про его положенье,
Спроси про пиры, про бога рожденье.
Тогда он тебя свежим мясо накормит,
Водой родниковой он чашу наполнит,
Ты выпьешь, отъешь и послушаешь бога,
Тогда будет чистой обратно дорога.
Не дай виноделу умом завладеть,
А то будешь вечно на острове петь”.
С такими словами ушла вновь Афина.
Герой кинул взор на Диониса вина.
Иссох его рот и усталость взяла.
Дионис в улыбке раскрыл вдруг уста:
“О, здравствуй милый гость, садись,
Вина бокалом угостись!
Иль ты устал, тогда приляг,
Богач ли ты или бедняк,
Тебя мы примем здесь достойно,
Ты будешь жить совсем спокойно!”
Но молвил Одиссей устало:
“О, царь,  пока вина не надо,
Я весь сей путь проделал долго,
Чтоб только увидать лишь бога.
Что тут на острове живёт,
Царём он здесь себя зовёт.
Да чтоб тот бог поведал мне,
Когда он был рождён и где”.
Вдруг бог из счастья впал в раздумья,
И мысли били словно прутья.
Дионис изменил свой тон,
Поведал он как был рождён:
“Зевес отец мой, мать Семела,
Её убила злая Гера,
Внушив ей мысль, что хотела
Зевеса истинное тело
Она увидеть, но тогда
Меня в себе уже несла.
И мой отец, Зевес могучий,
Предстал пред ней громадной тучей.
Сразил он мать мою, меня
В себе он выносил тогда.
В бедро зашил, достав из чрева,
И выпустив потом из тела
От гнева Геры скрыл меня,
И нимфами был вскормлен я.
Такая учесть у меня,
Я путник утомил тебя?
Возьми, прошу, еды ты свежей,
Да не сочти меня невежей,
Воды из родника налей,
Таких как ты не знал гостей.
Ты слишком добр, чтоб остаться
И сладострастию придаться
На острове  забытом всеми
Где люди это просто тени”.
На том, закончив речь свою,
Он Одиссею дал еду,
Что принесли бога рабы,
Подали путнику воды.
И он был сыт, покоен, волен,
И встречей с богом был доволен.
И в полудрёме, полусне
Он снова плыл в большой воде.