Запев последнего света

На сухопутку, пихтою объяту, сочится в крен в истоме тёмный свет
На абордаж бредовую тираду, вполоборота — глядь! — в помине нет…
И рыл вращаются, пускаясь в пляс, созвездья, кажинна масть — ну право, nihil-стан.
И маются, и ёжатся в отверстьи: ищите заводь, мол, — да тьфу! шерше ля фам!

«Распятье» взвесь, запястье разукрасив, да ссыпь пружин — фрегату в жилу в свод,
Изящным росчерком летят по сини вязи —
бредут над стогнами, тараня самовзвод…
Парят над россыпью кургузых топей строки — под треск лампад чеканя выкат в пат,
Трубят над выгаркой обёрнутые сроки —
признаний выбитых из сломанных снаряд…

Кто метил в пах — того не сбрить, не выбрить; кто бел, как мел, — того не съесть конём…
На посвист нот — захлопнется экслибрис, на вьюги клич с затяжкой «нипочём»…
Под Палестиной — кров, в нём — бедный рыцарь: иззябша земль — ему жена да мать,
Псалом 102 зашит в продутый принцип, скулит душа — да б «тело откопать»…

Да темже в рай — по белому билету — вам ходу нет, у врат — стеклянный птах…
Пречистая! Моли за всяку мету, проси за всех — изъятьем лад не скласть…
О Феломела, вопль твой разъярённый лучами эха пьяну рощу наводнил,
О дщерь, заложница, — ты в каждом пригвождённом! И каждый тя в себе же заточил...

Фантому — бич: запевом, блеском хаки  — на цыпочках по иглам — венчик с роз...
Пущай в разброд, о Терпсихора, саги — вприсядку коль стенаньями в рогоз...
Под Елеонскою, нощи питая негу, — извечный сад и манит, и зовёт…
Пятами вверх — закланьем  — имяреку:
Omnes — immortales! За каждым Тьма придёт! Грядёт уже, грядёт, грядёт, грядёт…

Лиловый падишах — цыплятки под несушкою — казнить, судить — оправдан Варавва!
Под кожу яд — охваченный тщедушною —  невинным клёкотом — носите бремена…
Елозит червь, Закона буквы маются — скорёжен лик, громадиной накрыт…
Истерзанное тело распинается — в гортани содранной повис краплёный крик…