Жизнь духовная оскудевает забыл...

Жизнь духовная оскудевает: забыл
когда в последний раз появлялся в книжном.
До текущего, нового угасает пыл,
становясь не особо лаком до сдобных коврижек
бестселлеров, поэтов, что у всех на слуху,
с их глубиной пофигистики, кружевным надсадом.
Треплющих осовремененную чепуху
к лесу передом, к твоей персоне задом.

И не помню, когда из рук твоих вырывал,
маску трагика, Мельпомена, полыхал огнём
твоего катарсиса, попадал в провал
меж удушьем и язвою, брал заём
под расписку кровью: всё ложишься на удила,
сдерживаешь, закалённую, бойка пружину.
Потому – вполнакала, а то и вовсе – не при делах,
невыносимой лёгкостью бытия не голову ли вскружило?

И твоих плодов давно не вкушал,
к танцу лицом обращённая Терпсихора,
где б герой в белом трико, прыгая, о возвышенном вопрошал,
а злодей – неизменно чёрным трико - от добра был застрахован.
Где канва сюжета раскручивается юлой фуэте,
а поддержка под наведённым биноклем
пылит магнезией и священна, как намасте,
в мире пуант и пачек, и от напряженья виски промокли.

Только ты одна, Эвтерпа, и восполняешь
нехватку пищи духовной своею флейтой.
Звуками, укоренёнными в печали, воспламеняешь
подёрнувшееся пеплом, хлипкой своей изолентой
лирики сцепляешь, приматываешь спина к спине
несоединимое, а потом опять и опять
заставляешь – быть, течь не единожды вспять,
наяву дрожать, исповедуясь, - не во сне.

Только ты и держишь соломинкой на плаву,
брошенным спасательным кругом увещеваешь
не пойти ко дну, за бортом не отчаяться, во рву
не барахтаться, топью глиняной угощаясь.
От меня за это тебе – охов-вздохов мелкие жемчуга
потускневшие, ненадёжных слов мешки-кузова половы,
янтарей по запястьям, опоённых солнцем, крошево, мелюзга,
да я сам, верный пёс, ярмарочный медведь на цепи, слуга,
руки-ноги мои, голова, к приказам твоим готовы.

Июнь 2025г