Не пляшут в одиночку краковяк

Не пляшут в одиночку краковяк.
(Роман о жизни сельской молодёжи).

Глава 1.
Приветствую, скучающие дамы!
Представился ответственный момент,
Когда я, при содействии рекламы,
Впервые получу ангажемент.
Развею скуку, словно не бывало,
Интригами с потрёпанных страниц.
Кого-нибудь заинтересовало?
Наверно, только праздных отпускниц.
Хочу представить общему вниманью
Роман в стихах про русское село,
В которое, к большому ликованью,
Попутным, свежим ветром занесло.
Попал в село не наяву, а просто,
Привиделось в невероятном сне.
Старик, которому за девяносто,
Рассказывал былину по весне.
Сказать роман, возможно, слишком круто.
Короткий, поучительный рассказ.
В минуты откровений почему-то
Охота предоставить напоказ.
Решил рассказом поделиться с вами,
Знакомым настроение поднять.
Читатель, с удивлёнными глазами,
Начнёт сюжет романа уточнять.
Не беспокойтесь, во главе сюжета
Обычные, житейские дела.
Как расхищают средства из бюджета,
Фантазия идей не родила.
Поэтому не ждите детектива,
Довольствуйтесь покуда тем, что есть.
Не наблюдается альтернатива,
А вымысел способен надоесть.
Большая просьба – не судите строго.
Держитесь снисходительно чуть-чуть.
Не претендую на особо много,
Хотелось, чтоб почувствовали суть.
Послушайте приснившуюся сказку,
Которую рассказывал сосед.
Зовут соседа дедушка Протаска,
Он тронулся умом под старость лет.
Но сказку перед умопомраченьем
Подробно по деталям изложил,
Осталось написать стихотвореньем,
Что предоставил ветхий старожил.
Идея написать стихотворенье
Спонтанно, неожиданно пришла,
Про жизнь и быт заброшенной деревни,
О молодёжи русского села.
Начну рассказ с короткого пролога,
В фольклоре часто водится сейчас.
С природой ознакомимся немного,
А далее за жизнь начнём рассказ.
Обычно начинают: «жили-были»
И далее подробности ведут.
Метафоры, гиперболы забыли?
Из мудрых слов выстраивать редут,
Не собираюсь, тонкостей не знаю.
Стилистику не изучал давно.
Уроки русского припоминаю,
А пафос позаимствовал в кино.
Поэтому начало, как обычно:
Периферия, русское село.
Асфальта нет, удобств – аналогично,
Газификацию не провело.
Зато есть свет, и то большое дело!
Со светом можно горы своротить.
Применят электричество умело –
Засветится вольфрамовая нить.
Применят неумело, то возможно,
Игра со светом приведёт к беде.
Огонь зажечь и маленьким несложно,
Как потушить, ответ не знают где?
Однажды ночью провода замкнуло,
Никто не видит, люди крепко спят.
А ветром огонёк перетянуло
К другой избе, и там жильцы храпят.
Проснулись поздно, зарево пылает,
На третий дом огонь нацелил глаз.
Мужик в трусах спросонок выбегает,
Вдруг взрыв, взорвался в первом доме газ.
Пожар. Объяты пламенем три дома.
Оранжевая улица горит.
За третьим домом вспыхнула солома,
Теперь четвёртый дом не устоит.
От зарева огромного пожара,
В час ночи рассвело, как белым днём.
Страшнее не придумаешь кошмара.
Все силы отдают борьбе с огнём.
Истерика, ругательства, причёты,
Истошный, безутешный, детский плач.
Милиция, пожарные расчёты,
Снующий с медицинской сумкой врач.
Перемешались средь густого дыма,
Огонь и люди, пламя и вода.
Стена огня идёт неудержимо,
Сметая дом за домом без следа.
Давыдовы, Ерёмины, Козловы
Остались этой ночью без жилья.
В четвёртом доме, где живут Хохловы,
Большая, многодетная семья,
Разбили стёкла и в тюках бросают,
Завёрнутое в простыни бельё.
В окно, что можно вынести спасают:
Одежду, телевизор, бак, ружьё.
Дворным крыльцом успели холодильник
Перенести, продукты побросав.
Утюг, четыре стула и будильник
Спасти успел Дубровин Вячеслав.
Скотина убежала без оглядки,
Корова, поросята и баран.
Открыли хлев и засверкали пятки,
Не хочется на мясо в ресторан.
Забился в угол маленький котёнок,
Таращится: «Спасите!» – говорит.
Подстилка из поношенных кофтёнок,
Сначала тлела, а теперь горит.
В последний миг котёнка подобрали,
За пазуху пихнули и в окно.
Брезентовые ткани укрывали,
Иначе отступились бы давно.
Благое дело вытащить успели,
Пока не грохнул газовый баллон,
А то бы в церкви всех зевак отпели.
В непроходимый, огненный заслон.
Плащ обольют и в логово пожара.
Дым ест противной горечью глаза.
Стена снаружи вспыхнула от жара.
– Спасите, ради Бога, образа!
С котёнком вместе вынули иконы
Казанской Божьей Матери с Христом,
Николы Чудотворца и флаконы
С лампадным маслом, и псалтырь при том.
– Давай скорей сюда несите воду!
Доносит ветер в огненную ночь.
Несчётное количество народу
Стараются тушению помочь.
Подъехали пожарные машины
Из близлежащих сёл и деревень.
Три экипажа, во главе старшины,
Один из них, в фуражке набекрень,
Командует. – Струю под крышу дома!
В места распространения огня,
В отверстия пробитого пролома!
Мешавшихся вокруг зевак браня.
Таскают воду вёдрами из речки,
Пытаясь, пламя дальше не пустить.
Находятся такие человечки,
Которым только плакать и грустить,
Приходится с бушующим пожаром,
А следует сражаться до конца.
Вода сильнее пламени, недаром
Вода ломает трубы из свинца.
Ушла в себя Ерёмина Людмила,
Никак апоплексический удар.
Супруга в мае молнией убило,
А тут ещё одна беда – пожар.
Теперь вдова, трёхмесячная дочка
Остались без жилья и без родных.
Куда теперь пойдёт мать-одиночка!?
Кто приютит сгоревших и грудных!?
Бог миловал, что за четвёртым домом,
По улице заброшенный пустырь,
Иначе погорельцев по детдомам
Ночной пожар подвёл под монастырь.
За пустырём жильцы спешат, выносят
Имущество, неистово шумя.
Когда огонь дойдёт до них, не спросит,
Всё уничтожит в море полымя’.
Имущество хотя застраховали,
Но разве людям легче от того,
Когда четыре дома пострадали,
Сгорели, не осталось ничего.
Под утро только пламя погасили.
В колхозе испытали жуткий шок,
Виновника сюда бы пригласили –
Руками насмерть стёрли б в порошок!
На пепелище рассуждают бабы,
Считая, кто убытки, кто добро
Пропавшее, сгоревшие масштабы,
Как заседание политбюро.
– Халатность, видно, бросили окурок.
Раз куришь – затуши бычок, проверь!
Не погасил безмозглый полудурок,
Попробуйте найти его теперь.
– А, может, дело вовсе не в окурке?
Могла проводка где-нибудь замкнуть,
Мог уголёк легко взлететь с печурки.
Да, всё могло – судьбу не обмануть!
– Колхоз богатый, выдаст погорельцам
Материал на новое жильё,
Субсидии вручит домовладельцам,
На мебель, на посуду, на бельё.
– Да, разве этим возместишь убытки!?
Как возместить немыслимый ущерб,
Когда сгорели целиком до нитки!?
Одежда, обувь, мебель, утварь, хлеб.
– Естественно, никак, а как иначе!?
Никто из пепла вещи не вернёт.
Поэтому сейчас Людмила плачет,
Грудная дочь к соску груди прильнёт,
Покушает, заснёт, и слава Богу,
Что разумом малютке не понять.
Со временем узнает понемногу,
Какое горе испытала мать.
– В ларях под самый верх зерна сгорело,
Овса, пшеницы, ячменя и ржи,
Огнём пожара безвозвратно съело.
Теперь потуже пояс подвяжи.
– Да, раз такая засуха, назола!
Ещё бы в сухостое не сгореть!
Вечор на огороде лук полола,
Земля, как камень, горестно смотреть.
Действительно, немыслимое дело –
Нахлынула напасть, не видел свет.
И почва повсеместно затвердела,
И засухе конца и края нет.
Сухое лето семьдесят второго
Наделало в стране немало бед.
А зноя африканского, такого,
Не помнит даже престарелый дед.
Масштаб трагедии представить трудно,
Тем более потворствовать беде.
Сгорело даже транспортное судно,
Стоявшее на пристани в воде.
Земля покрылась трещинами в поле,
Как карта разномастных областей.
Никто в стране не ведает, доколе
Дождь не пойдёт из теленовостей.
В программе «Время» редко репортажи
Вели с горевших, торфяных болот,
Чтоб не подогревать ажиотажи.
Не тронь коммунистический оплот!
А за окном печальные пейзажи:
То тут село в огне горит, то там.
Пожарные не успевают даже
Передохнуть, гоняясь по местам
Пылающих районов государства.
Задействована армия и флот.
Никто пока не изобрёл лекарства.
Помимо аскорбиновых кислот,
Таблетки валерьянки есть в аптеке,
Доступно без рецепта получить.
Найдите что-нибудь в библиотеке,
Чем в данной ситуации лечить.
Пропали яровые, а картошка
Росла размером, максимум с орех.
С участка выйдет полтора лукошка,
Не урожай, а лошадиный смех.
Пришлось ввозить зерно из-за границы.
За золото для сева покупать
Составы ячменя, овса, пшеницы.
Картошки не хватило накопать.
Колодцы питьевые опустели.
Ушла на дно холодная вода.
Копайте глубоко, раз пить хотели.
Встречаются истоки иногда.
Скотину осенью «под нож» пустили.
Без фуража зимой не прокормить.
В три раза поголовье сократили,
А что поделать, надо как-то жить.
Переживём проблему в кои веки.
Колхоз приспособляется, живуч.
Под веник поскребёт в ларях сусеки.
Народ смекалист, ловок и могуч.
Пройдёт несчастье, время всё излечит.
Была бы кость, а мясо нарастёт.
Страна необходимым обеспечит,
А пепелище летом зацветёт.
События, описанные выше,
Случились в злополучный, знойный год.
Не часть рекламной, красочной афиши,
А результат засушливых погод.
Интрига есть, настал черёд событий,
Предшествующих празднику села.
Открытий, чаепитий, мордобитий,
Катании галопом без седла.
Глава 2.
Давайте для начала о природе
Поговорим на злую тему дня.
Как видим, при засушливой погоде,
Способствует развитию огня.
Природа данной местности в романе,
Двояка – живописна и скудна.
Родная степь, где по утрам в тумане
Извилистая речка не видна.
Кому-то больше по душе глухие,
Таёжные, зелёные леса.
Я степь люблю, где лошади лихие,
Несутся, поднимая в небеса,
Несметные объёмы клубов пыли,
От топота несущихся копыт.
Следами за околицей покрыли
Тропу – не разберётся следопыт.
Буланые, гнедые, вороные,
Саврасые и сивые в табун
Объединились кони озорные,
И мчатся, как тропический тайфун.
Куда бегут – на пастбище, известно,
Где сладкий клевер, сочная трава.
Травы в степях в достатке повсеместно,
Чего, увы, не скажешь про дрова.
С дровами дело обстоит иначе.
Дров, просто, нет. Чего греха таить!?
У жителей деревни, кто богаче,
Налажен бартер – хлеб за лес платить.
Машина хлеба за машину с лесом.
И вам взаимовыгодно, и нам.
Осуществлён обмен по интересам.
Зачем искать дрова по сторонам!?
Течёт речушка средь полей – Лужанка,
Зигзагами прорезав сложный путь.
Для жителей Лужанка не служанка.
Спокойно может в омут затянуть.
Журчит вода тихонько, мелодично,
Обозначая, здесь течёт река.
Плотвы и окуней в реке прилично,
А также краснопёрки, судака.
Шумит камыш вдоль берега речушки.
Резной, кудрявый, русский клён растёт.
На камушках рассыпаны ракушки.
Невдалеке полынь-трава цветёт.
На заливных лугах пестреют травы:
Ромашка, клевер, пижма, молочай,
Щавель, тмин, мята, прочие приправы,
Хозяйкам на заметку, невзначай.
Там жаворонок восхваляет в небе
Сокровища родного очага,
Там тракторист заботится о хлебе,
С рассвета в поле давит рычага.
Там травы в пояс землю обвивают,
Щебечут в небе ласточки, стрижи,
Там золотом на солнце отливают
Поля пшеницы, ячменя и ржи.
В оврагах, вдалеке людского глаза,
Гнездятся утки, цапли, журавли.
Так завершается пролог рассказа,
О жизни русской матушки-земли.
Рассказ о жизни сельской молодёжи
Хочу начать с супружеской четы.
Счастливые супруги в браке схожи,
У счастья лик душевной красоты.
Несчастные, наоборот, различны.
У несчастливых разная беда,
Но чтобы судьбы были идентичны,
В природе не бывает никогда.
Сидят у дома на скамейке двое,
Мужчина с женщиной – муж и жена.
– Смотри, какое небо голубое!
Петь хочется, на улице весна!
– А кто весной стать бабочкой не хочет?
Порхающим, красивым мотыльком.
Кузнечик, спрятавшись в траве, стрекочет.
Охота, как бывало, босиком,
По лугу рано утром пробежаться,
С травы сбивая капельки росы,
Всем телом к нежной красоте прижаться,
И наслаждаться долгие часы.
Тут женщина лукаво улыбнулась,
Про юность что-то вспомнила своё,
Лицом в плечо супругу нежно ткнулась,
А он, обняв, поцеловал её.
Семейная идиллия, не меньше.
Встречается, хоть изредка теперь.
Особенное качество, ценнейше!
Ценнейше, повторяю вновь, поверь!
Вдоль по дороге пара новобрачных,
Навстречу шла, не очень торопясь.
Шагали грустно, и на лицах мрачных
Легко читалась косвенная связь.
И рассудила пара на скамейке,
Раскинув опытом прошедших лет.
– Неладно что-то в молодой семейке,
Возвышенной любви, как раньше, нет.
– В былые времена любили крепче,
Великолепно помню, как сейчас,
Рука ложится трепетно на плечи,
Пускаясь вихрем в старый, венский вальс.
– Признайся, милый, помнишь, вероятно,
Как приезжал мальчишкой на «Десне»?
Как было восхитительно приятно,
Гулять под ручку вместе по весне?
– Конечно, помню, мы любили крепче.
На ветках пели песни соловьи.
Влюблялись, с нетерпеньем ждали встречи,
И говорили только о любви.
Прекрасно помню каждый божий вечер,
Хоть ночью разбуди, задай вопрос,
Слова, улыбки, жесты, взгляды, речи
И нежный аромат твоих волос.
Да, молодость – пора надежд, свободы,
Любви, желаний, вожделенный рай!
Преодолимы и огни, и воды,
Мечты рекой полощут через край.
Мир, кажется лазоревый, чудесный,
В объятья Землю хочется обнять,
Шагать по жизни с энергичной песней.
Умом такую пору не понять!
К несчастью, молодость имеет свойство,
Со временем, бесследно проходить.
Взамен предоставляется расстройство,
Что не успели время проследить.
Мы все когда-то были молодыми
И верили в заветную мечту,
А став в преклонном возрасте седыми,
Глядим назад, как бездну, в пустоту.
Давно ли детворой играли в прятки?
По-моему, не ранее вчера,
А время убежало без оглядки.
Преклонным годам подошла пора.
Давайте действие произведенья
Перенесём назад на много лет.
В глухой периферии на деревне,
Которой в наши дни на карте нет.
Сейчас твердят: «Вы жили при застое!
Железный занавес соорудив!»
А нам казалось время – золотое!
Так кто, по делу, более правдив?
Не буду тратить время понапрасну,
Кручу «машину времени» назад.
Готовы к путешествию? Прекрасно!
Перемещаемся в чудесный сад.
Итак, в воображении картина
Испепеляет красками глаза.
Представьте сад Святого Августина,
Озёра чистые, как бирюза.
Наверно, так романтики представят.
На деле всё окажется скудней,
А скептики в один момент поставят
На место, времена минувших дней.
Не следует интриговать с обмана,
Охота в деле местность показать,
Где происходит действие романа,
С героями знакомство завязать.
Нижегородский край, степная зона.
Пейзажи русской средней полосы.
Из фауны ни тигра, ни бизона,
Зато в достатке волка и лисы.
Из грызунов бобры, ежи, полёвки,
Ондатры, зайцы, суслики, сурки
Имеющие целые кладовки.
Из куньих попадаются хорьки.
Пернатых пташек много разных видов.
Больших и малых, певчих и простых.
От пения биополя флюидов
Идут неслышных, ультразвуковых.
Стрижи, овсянки, ласточки, синицы,
Скворцы, грачи, вороны, журавли.
Разнообразия отрядов птицы
Довольно много у степной земли.
Апофеозом птичьего отряда,
Стоит обыкновенный соловей.
Неброский вид без яркого наряда,
Не сразу разглядишь среди ветвей.
Зато поёт, как ангел поднебесный.
Заслушаешься, нечего сказать.
Душевные, пронзительные песни,
Насквозь умеют душу разрезать.
Про фауну отметил, дальше флора:
Деревьев, по большому счёту, нет.
Ни джунглей, ни тайги, ни леса-бора,
Сплошная степь на лучшей из планет.
А степь – кормилица, давно известно,
Ячмень, пшеница, кукуруза, рожь.
Распаханная плугом повсеместно,
И хлеб на стол по осени положь.
Парадоксально, в зоне чернозёмов
Кусты, деревья – редкий элемент.
Растут деревья лишь у водоёмов.
Отсутствует в степях ассортимент.
За лесом нужно ездить по чужбинам,
За Волгу, за Ветлугу, за Суру,
Сплавлять плотами по речным глубинам.
Там есть, где разгуляться топору.
В степи растёт полынь-трава, солома,
На стройматериалы не пойдёт.
Геолог, не секрет, металлолома
Гораздо больше дерева найдёт.
Поэтому деревни возле речек
Облюбовали люди возводить.
Настроят печники подтопков, печек,
Избу к избе под крышу подводить.
Одна, вторая, третья и деревня,
Успела появиться на глазах.
Построят церковь, рядом богадельня,
Не забывают думать о низах.
Так изначально Русь всегда селилась,
В степи, в лесу, в болотистой тайге,
И даже, если в тундре очутилась,
Не забывая думать о враге.
И вдоль Лужанки отыскалось место
Для обустройства крупного села.
Подходит для осёдлого насеста.
На церкви заблестели купола.
А свято место пусто не бывает,
Раз храм стоит, то будет и приход.
Народ с лихвой расходы оправдает.
И так в любом селе из года в год.
По воскресеньям, колокольным звоном,
Храм собирает набожный народ.
Святым иконам молятся с поклоном:
«Дай, Бог, чтоб урожай был каждый год!»
На чернозёмных, плодородных землях
Посевы хлеба радуют людей.
Колосья на высоких, гибких стеблях,
Влекут коров, овец и лошадей.
Читатель спросит: «Где же тут интрига?»
Сейчас придёт, терпение, мой друг.
На этом месте распахнулась книга,
И со страниц вспорхнула сказка вдруг.
Глава 3.
Село Луга в Нижегородском крае,
На глобусе не сможете найти.
Зимой здесь всюду рыщут волчьи стаи,
А летом вовсе нет к селу пути.
Весной, как разольётся половодье,
Перекрывая подступы туда.
Богатые колхозные угодья
Покрыла илом талая вода.
На тракторе проехать только можно,
Лошадка, кстати, тоже подойдёт.
Другим машинам перебраться сложно,
Конечно, исключая вертолёт.
Найдёте вертолёты для народа?
Большая редкость – сельский вертолёт!
Весной семьдесят третьего-то года,
Лишь единицы, кто летал в полёт.
С юго-востока область обрамляет
Река, довольно крупная – Сура,
Течёт, между обрывами петляет.
Над ней роями вьётся мошкара.
Купаться на Суре небезопасно,
Поскольку полноводная река
Полна водоворотами ужасно.
Сура местами – очень глубока.
Течение в реке, подобно спурту
На финише спортсмена-бегуна.
Дрова в Засурье складывают в юрту,
А не в поленницу, как вся страна.
Но не Сура в Лугах играет дело,
Лужанка – левый, маленький приток,
Наводит ужас каждый год умело,
Бросая, местных и приезжих в шок.
Верстах в семи-восьми в Суру впадает,
Вдоль русла расположены Луга.
Асфальта на дорогах не хватает,
Зато как живописны берега!
Вдоль берегов свисают ветви ивы,
Почти касаясь кончиком воды.
Деревья не особо прихотливы.
Их вдоль Лужанки целые ряды.
Весной, при половодье, тонны ила
Река выносит в поймы на лугах.
Животным наводнение – могила,
Растениям – слой гумуса в логах.
В селе семь улиц красочных имелись.
Две параллельно шли одна другой,
Постройки третьей за рекой виднелись,
Вдоль речки расположены дугой.
Четвёртая шла перпендикулярно
Двум первым улицам, вплоть до реки.
«Вы нам идёте супротив, полярно!»
На лавке говорили старики.
А пятая идёт косой полоской,
Чуть-чуть подальше тоже за рекой.
Росли на ней три тополя с берёзкой,
Разнообразной флоры – никакой.
Шестая и седьмая как попало,
Расположились, месту вопреки,
Одна налево к устью убегала,
Другая приютилась вдоль реки.
Названия у улиц сплошь цветные:
Зелёной, Красной, Жёлтой, Синей – им
Придумали лужанские портные.
За что – портным неведомо самим.
Легенда деревенская гласила,
Кочуя от бывалых к молодым,
И ни одна неведомая сила
Не превращала прибаутку в дым.
Давным-давно, когда велась застройка,
Подсолнухи поблизости цвели,
И в жёлтом цвете утопала стройка.
Сновали, опыляя цвет, шмели.
Позднее улица покрылась слоем
Берёзового, жёлтого листа.
– Судьба! – сказали плотники. – Построим,
Окрестим Жёлтой улицей места.
Так Жёлтой первенца в Лугах назвали.
Кружила в небе жёлтая листва.
Красивое село обосновали
В конечном результате мастерства.
Затем за речкой отыскалось место,
Необычайно дивной красоты,
Ораторам подходит манифесты
Докладывать народу с высоты.
Здесь появилась улица вторая.
Лужане, с перспективой наперёд,
Места для новостроек выбирая,
Старались удовлетворить народ.
Односельчане Красной окрестили.
В Лугах она центральная была.
Здесь церковь, школу, почту разместили,
Позднее магазин для нужд села.
На Красной улице росли два дуба
Раскидистых, огромных, вековых.
Меж ними возвели фундамент клуба.
Машины с лесом тридцать грузовых,
Доставили в Луга сосновых брёвен,
И плотницкий топорик приступил
К постройке, а руководил Дубровин.
Загромыхал стук топоров, звон пил.
За три недели дружная бригада
Поставила добротный, новый сруб.
И молодёжь села безумно рада,
Ещё бы – открывают новый клуб!
Дубровин Дмитрий Яковлевич – плотник,
Каких с огнём в округе поискать.
До зодчества красивого охотник.
Любил в бригаду зодчих привлекать.
На крышу, цвета красного рубина,
Металлочерепицы привезли.
И к сентябрю, как налилась рябина,
Объект в эксплуатацию ввели.
Изящно красовались на фронтоне
Построенного клубного крыльца.
Двух белых лошадей на красном фоне.
Два вздыбленных красавца-жеребца.
Так Дмитрий Яковлевич постарался,
Привнёс частицу зодчества в фасад.
В архитектуре сильно разбирался.
Хватило средств на клубный палисад.
За клубом вырыт пруд, за прудом школа,
Чтоб при пожаре воду близко брать.
Так строили практически все сёла.
Чтоб на пожары привлекать всю рать.
Немного дальше, параллельно Красной,
Построили Зелёную в Лугах.
Уютная, немыслимо прекрасна.
Аналог Красной рядом в двух шагах.
Зелёная – пример для подражанья.
Заботливо ухожена всегда,
И зелень, соответственно названью,
Не покидала улицу года.
Раскидистые тополя стояли,
Резные клёны, множество берёз.
Односельчане скопом отстояли
Медпункт, ценой пролитых, горьких слёз.
Как обойтись в деревне без больницы,
Когда дороги постоянно нет!?
Два фельдшера на смену, медсестрицы,
Аптека, процедурный кабинет.
Уколы, перевязки, чай с крапивой,
Микстуры, мази, свечи, порошки.
Отвары с травами и белой ивой,
Лечебные, съестные корешки.
В достатке на Зелёной белой ивы,
Которую в Лугах зовут – ветла.
Весной ветла цветёт, всегда красиво,
Деревня вмиг становится светла.
В конце Зелёной поворот налево
На Фиолетовую пролегал.
Раскинулась одна, как королева.
До центра путь неблизкий не пугал.
Нисколько удалённость не влияла.
На Фиолетовой всего домов,
Пересчитать – штук пятьдесят стояло,
Правее от приземистых бугров.
Последний дом Скворцовой Анжелики
И далее дорога на Суру.
В овраге слева – море земляники
Цветёт, колышась плавно на ветру.
Весной на Фиолетовой пекарню
Построили на радость, наконец.
Теперь не надо молодому парню
В райцентр гоняться из конца в конец.
Горячий хлеб в любое время года.
Откусишь – только корочка хрустит.
У местного, колхозного народа
Хлеб вызывает зверский аппетит.
А по другую сторону Зелёной,
Шла Синяя, как перпендикуляр.
В одном конце с молочницей Алёной,
В другом – Игнатов Алексей маляр.
От Красной до Зелёной три проулка:
Вверху, посередине и внизу.
Проулок к Синей в виде закоулка,
Где Зотов дед Устин пасёт козу.
Под Жёлтой ниже, вдоль речной долины,
Оранжевая улица стоит.
Весной стекает талый снег в низины,
При половодье улица бурлит.
Вода смывает в половодье в реку
Всё, что не приколочено людьми.
Подстраиваться нужно человеку.
Не уплыви, и деток прокорми.
Впоследствии гадать не приходилось.
Какой в запасе остаётся цвет?
Так Белая в деревне появилась,
На пустыре, спустя десяток лет.
И если б дальше строиться решили,
Для новых улиц вариант любой.
Портные вмиг названия «пришили»,
Сиреневой, Вишнёвой, Голубой.
Существовала версия в народе,
Что улицы – цветные лоскуты,
Переливаются на солнце вроде,
Взгляните на деревню с высоты.
К примеру, Белая диагонально,
Шла за рекой с берёзкою одной,
И тройкой тополей пирамидальных.
На Белой жил единственный портной.
Портных в Лугах когда-то было много,
Теперь остался на селе один.
Наряды шьёт девицам – слава Богу!
Он девушкам – царь, Бог и господин.
Герасимов Василий звать портного.
Шил девушкам нарядные платья’.
Любое новшество скроить не ново,
Слыл мастером по качеству шитья.
Здесь следует отметить, что Василий,
Мог каждому клиенту угодить.
За малый срок, без видимых усилий,
Из лоскутов шедевр соорудить.
Любые рюши, выточки, воланы,
Жабо и прочий швейный атрибут,
Девчонкам на цветные сарафаны,
Невесты моментально разберут.
Мог шить костюмы, блузки, брюки, платье,
Мог прострочить порвавшийся манжет.
А модницам за что такое счастье,
На ателье расходовать бюджет!?
До ателье в райцентр доехать надо,
Часа два в очереди простоять.
Потом не факт, пошиву будешь рада.
Заплатишь три рубля, а то и пять.
А тут всё близко под рукой берите.
Недорого, красиво, в аккурат.
Звонок: «Заказ готовый, приходите.
Не нравится – оформите возврат».
Недаром – дело мастера боится!
У Васьки тканей – целый шифоньер.
Попал в десятку, точно говорится,
Искусный, деревенский модельер!
Пожертвовав Ерёминой Людмиле,
Отрезы ткани на пелёнки дал.
– Пока не стар ещё совсем, при силе,
Чтоб маленький ребёнок не страдал.
Не обеднею! Метров пять фланели
Погоды не испортят, не решат.
Одежды хватит, ходим не в шинели.
Пожар – как ледяной воды ушат!
Глядишь, зачислится потом в копилку,
Когда на небо позовёт Господь.
Чай, не завод отдал, не лесопилку.
Не грех отрезать нищему ломоть!
Глава 4.
В Лугах колхоз «Фортуна» называли.
Никишин там хозяйством управлял.
Рабочих никогда не забывали.
Сам председатель часто поздравлял.
Вениамин Андреевич Никишин
Жил на Зелёной в доме номер семь.
Дом шестистенный, средь цветущих вишен,
В районе был небезызвестен всем.
Как въедете, четвёртый дом налево.
Наличники – резные вензеля,
По спецзаказу вырезана дева
Из дуба у колодца-журавля.
Высокий дом крестообразной формы,
Посмотришь вверх – захватывает дух,
Построенный до денежной реформы.
На крыше флюгер – красочный петух.
Весной благоухало в белом цвете,
Когда штук двадцать вишен зацветут.
Позднее в августе жена и дети
Устраивали сборы ягод тут.
По восемь вёдер иногда бывало,
Отборных, спелых ягод наливных,
С детьми супруга Ольга собирала,
Компот, настойку делала из них.
Настойка некреплёная, как пиво.
Залётный чужеземец навещал,
Напитком, Ольгой сделанным на диво,
Товарищ председатель угощал.
Как председатель очень дальновидный,
Народ Вениамина уважал.
Никишин – человек крутой, солидный,
На «ГАЗ – шестьдесят девять разъезжал.
Одна из первых, главная задача –
Держать текучесть кадров на селе.
Обязан должное отдать, удача
В обнимку с ним ходила по земле.
Никишин знал, что молодые кадры,
Решают будущую жизнь в Лугах.
А он, как флагман во главе эскадры,
Ведёт колхоз на дальних берегах.
– Я за «Фортуну» беспокоюсь, Оля.
За то, чтоб не сбежала молодёжь.
Уедут – кто работать будет в поле!?
На пашне чёрта лысого найдёшь!
Поэтому считаю: кнут и пряник
Себя изжили сорок лет назад.
Мне дорог каждый парень, как механик,
И каждая девчонка, как завсклад.
Учительница русского «сбежала».
В Москву увёз приезжий дипломат.
Экзамены, а тут «удар кинжала».
Директор школы, скажешь, виноват?
– Быт населению устроить надо,
Чтоб не бежало скопом в города,
А здесь работать оставалось радо.
К колхозу прирастало навсегда.
Условия создать для молодёжи,
Склад, технику ребятам передать.
Для девушек немало сделать тоже,
Надежды, перспективы оправдать.
– Всё верно, Оля, быт, детсад, дорогу,
И провести в дома природный газ.
Так, тихой сапой, делать понемногу.
Неделя, как отправили заказ.
А дальше, как судьба распорядится.
Воспитывайте смену старикам,
Задел готов, потомкам пригодится.
Я собирал хозяйство по кускам.
– А как идут дела в других колхозах?
Там тоже с населением беда?
 – Где как, но ситуация не в розах,
Раз молодёжь стремится в города.
С организацией в Лугах отлично,
Не каждое село сравнится с ним.
Никишин постепенно, методично
Доказывал «Фортуну» сохраним.
При сельсовете есть библиотека.
Гостей встречает ежедневно клуб,
Где вечерами танцы, дискотека.
Смолой душистой пах сосновый сруб.
Киносеансы каждую неделю,
Во вторник, в среду, в пятницу – кино.
Ночной клуб в городах – чета борделю.
Подобное в Лугах исключено.
В субботу регистрировали браки,
Когда случались свадьбы на селе.
У двери любопытные зеваки,
Старушки не скупились в похвале.
«Фортуна» – в целом, не сказать огромный,
Обычный, государственный колхоз.
Шутил однажды мужичок нескромный:
«Фортуна не колхоз, а виртуоз!»
Земли – пять тысяч восемьсот гектаров.
Три фермы: МТФ и СТФ.
А зоотехник, Алексей Макаров,
Похлопотал построить ОТФ.
Зимой в колхозе валенки валяли.
Полезное в хозяйстве ремесло.
Затем товар на рынке продавали.
Занятие в доход переросло.
Не прозябать же, труженик без дела,
На месте просто так не усидит.
Машина шерстобойная гудела,
Оправдывая деньги за кредит.
На ОТФ овец четыре сотни.
Построена за Белой на горе.
Баран с разбега выбьет подворотни,
И вся отара к Васькиной сестре.
Сестра портного – Викторова Анна,
Жила в последнем доме, дальше степь.
– Поймаю здоровенного барана,
И привяжу к бульдозеру на цепь!
Да, где бы, ей шестидесятилетней,
Больной вдове барана изловить?
Нигде, понятно – кухонные сплетни.
Помог бы городьбу установить.
Да, кто поможет одинокой Анке?
Племянник Алексей воротит нос.
Где доставать столбушки, жерди, ганки?
На дерево в степи повышен спрос.
Страдала долго Викторова Анна.
Жалела – рано мужа взял Господь,
Ругалась с пастухами постоянно,
И требовала стадо заколоть.
Но жалобы дошли до сельсовета:
Как долго плакать пожилой вдове!?
Когда мученье прекратится это!?
А им, хоть кол теши на голове!
В конце концов, усилили ворота.
Вварили арматуру толщиной
В два пальца, и баранам неохота
Ломать рога об занавес стальной.
Животноводство сельского хозяйства –
Одна из важных отраслей страны.
Животные не терпят разгильдяйства.
Кормить скотину каждый день должны.
Издержки окупаются сторицей.
Шерсть, мясо, масло, молоко, яйцо.
Воспользуйтесь новаторской таблицей,
Там результат показан на лицо.
Не менее ответственное дело
Посев и жатва зерновых культур.
Пять месяцев – период земледела
В стране минусовых температур.
В колхозном парке – двадцать три комбайна.
Четырнадцать из них под молотьбу,
Два на ремонте, никому не тайна,
И семь предназначалось под косьбу.
По двадцать восемь центнеров с гектара
В уборочную брали на полях.
Второе место после «Коммунара»,
А раньше были на вторых ролях.
Машин в колхозе, где-то штук под сорок,
И столько же различных тракторов.
Достаточно для сева, для уборок,
И для заготовления кормов.
Зимой Иван Никифорович Власов –
Лужанский добросовестный завхоз,
Четыре плуга получил с запасов,
Доставили имущество в колхоз.
Тянуть плуг пятикорпусный осилит,
Пожалуй, только Т-сто пятьдесят.
Пропашет землю, сучья перепилит,
Не зря стальные бороны висят.
Для пахоты в «Фортуне» находились
Двенадцать волгоградских дизелей.
На Т-сто пятьдесят в селе трудились
Поопытней мужчины, повзрослей.
Пахали круглосуточно в две смены,
Пока в глазах не замелькает рябь.
Четырнадцать гектаров рекордсмены
Пахали в смену, поднимая зябь.
Оранжевые труженики поля,
Надёжные ДТ-семьдесят пять,
Вам выпала ответственная доля –
Работать в поле, сеять и пахать.
На «Беларуссах» корм скоту возили,
Сенаж и силос, прочие корма.
Часть тракторов на севе загрузили,
Чтоб осенью заполнить закрома.
«План пятилетки выполним досрочно!»
Висел в конторе красочный плакат.
Ученики лужанские нарочно,
Нарисовали в школе дубликат,
Похожий, а внизу дорисовали:
«В три дня!» и копию на конный двор
Повесили, чтоб лошади читали,
Какой их ждёт суровый приговор.
Без лошадей крестьянам тоже плохо.
Где подвезти, где огород вспахать,
Где съездить в поле за копной гороха.
Как без лошадки вёрсты отмахать?
Обычный корм телятам, поросятам
Раздать гораздо проще на дворе.
Везёт повозка бочку с концентратом,
Посыпкой и картофельным пюре.
Лошадка подвезёт, доставит, вспашет,
Бензин за перевозы не возьмёт.
Хвостом длиннющим от слепней помашет,
Попьёт воды, да сена пожуёт.
Пас лошадей Евгений Филимонов.
В ночное выйдут в девять пятьдесят.
А утром заменяет Парамонов
С ватагой аппетитных поросят.
Евгений Филимонов был безногий.
В ступне скрипел искусственный протез.
С войны пришёл калеченный, убогий.
Привёрнутый протез на саморез.
Итак, село Луга, река Лужанка,
Пятьсот домов, семь улиц, сельсовет.
Не каждая сумеет горожанка,
Вставать, едва забрезжится рассвет.
Крестьянский труд из века в век тяжёлый.
С зари до поздней ночи каждый день.
Поэтому крестьянин невесёлый,
Хоть веселиться бедному не лень.
Но время на веселье не хватает.
В уборочную, летнюю страду
Цейтнот совсем. Судьба, порой бывает,
Похожа на сковороде в аду.
Зимой полегче, но зато морозы
Дают селу изрядно «прикурить».
Под тридцать градусов мороз – не розы!
За тёплый день – Господь благодарить.
А уголь дорогой, не по карману,
И дров в запасе у колхоза нет.
За Чёрным морем хорошо осману,
Он солнышком приветливым согрет.
А здесь не так давно в колхозе люди
Заготовляли в зиму кизяки.
Хлебали лаптем в глиняной посуде,
Как утверждали злые языки.
Деревня от Советского Союза
Дотаций получила с «гулькин хрен».
А тут по разнарядке кукуруза.
Крестьянин не поднимется с колен!
Так, по укладу деревенской жизни,
Луга варились в собственном соку.
Болтали люди о дороговизне,
Как тяжело в деревне мужику.
– Да, испокон веков хреново жили!
Когда крестьянин барствовал, скажи!?
Восставшие – головушки сложили.
Кто бегали, кто прятались во ржи.
– Не сравнивай с четырнадцатым веком,
Там на Руси свирепствовал Мамай,
А русский Ваня прятался по рекам.
Не знаешь – так совсем не донимай!
– Уехать бы куда от тяжкой доли,
Да, кто б местечко тёплое припас?
В конце концов, живём на чистой воле,
И конюх, и кузнец, и свинопас.
Но вскоре изменился в одночасье
Многострадальный, старый, сельский быт.
В один момент нарушилось согласье,
Крестьянский обиход стал позабыт.
В колхозе подрастало поколенье
Талантливых, особенных ребят,
Которые не встанут на колени,
И материн подол не теребят.
Тенденция к другому стилю жизни
В селе Луга назрела и давно.
Бензину в огонёк немного брызни,
И возгорится старое бревно.
Глава 5.
Всё началось с прибытия солдата,
И двух молоденьких учителей.
Двух выпускниц, согласно аттестата,
И парня из отряда дембелей.
Прогноз погоды обещал ненастье,
По большей вероятности грозу.
По жирной грязи путь держать – несчастье,
Когда болото чавкает внизу.
Поэтому Никишин торопился,
Машину гнал, что пыль стоит столбом.
В баранку крепко мёртвой хваткой впился,
Чтоб на ухабах не ударить лбом.
Лаврова Лида и Швецова Надя
Окончили недавно институт.
Директор школы взял девчат не глядя,
А опыт здесь, в Лугах приобретут.
Так получилось, прежний литератор,
Уехала, не доучив сезон.
Увёз в Москву жених-администратор,
Пополнила столичный гарнизон.
Пришлось учителю замену срочно
Администрации РОНО искать.
Нашли двух «малолетних», как нарочно.
Кому-то надо классы выпускать.
В селе профессия преподаватель,
По праву называется святой.
За девушками лично председатель
Подъехал к автостанции пустой.
На автостанции, в дорожных платьях,
Две девушки сидели, ждали час,
Когда приедет «принц», сожмёт в объятьях,
И увезёт девчат за Арзамас.
Но вместо принца подошёл мужчина,
На вид лет сорок, в галстуке блондин,
Высокого, по всем приметам, чина.
Представился вошедший господин.
– Вениамин Андреевич Никишин.
Колхозный председатель, пятый год.
Откуда родом будете? – Камышин.
– Слыхал такой, рассказывал народ.
Пойдём к машине. Где у вас поклажа?
– У нас две сумки, больше ничего.
– Нормально, хорошо, отлично даже!
Две девушки, две сумки итого!
Никишин понял, девушкам пожитки,
Искать придётся где-то самому.
Отдам свои – невелики убытки.
Заселятся достойно, по уму.
– Надёжен ГАЗ-шестьдесят девять, в поле
Машины комфортабельнее нет.
Куда прикажете доставить, к школе?
– Поехали сначала в сельсовет.
– Как скажете, девчата, значит, едем!
Небесная царица, помоги!
Он показался девушкам медведем,
Заботливым хозяином тайги.
Едва проехали райцентр, стемнело,
Всё небо в пять минут заволокло.
Сверкнула молния, вслед прогремело,
И дождь ударил каплями в стекло.
– В небесной канцелярии сегодня
Надумали устроить водопад.
Держать ответ за ужас прошлогодний.
Где ж вы гуляли, ливни, год назад!?
Гроза некстати. Это чей солдатик?
Идёт, не наш ли? Пропадёт в грозу.
Далёко ли намылился, касатик?
Садись в машину, парень, довезу.
Попутчика забрали по дороге.
Андрей Силантьев с армии пришёл.
Никто в Луга не едет – руки в ноги,
Попуток нет, солдат пешком пошёл.
В пути, чтоб ехать было веселее,
Товарищ председатель веселил.
– Андрюшка, не стесняйся, будь смелее.
Отец бычка к приезду завалил?
Устроит встречу, бравого солдата,
Всем коллективом, видимо, встречать
Готовятся колхозные ребята.
Статью напишут в местную печать.
– Да, ладно Вам смеяться. Я – персона,
Не требующая шикарных встреч.
Мне лучше в тишине уютно, скромно.
Отмечу с папой, с мамой и на печь.
– И долго на печи сидеть собрался?
Сейчас страда начнётся, сенокос.
Прости, что расспросить не удержался.
Работы – выше крыши на износ.
– Недолго, может, максимум неделю,
На печке посижу, соображу,
И на работу сапоги нацелю.
Автомобили, мотоцикл вожу.
– Ты где служил, Андрюша? – На Эльтоне,
В полупустыне войсковая часть.
Не в люксовом отеле шератоне,
Где яблоку местечка нет упасть.
– Так это наша область! Правда, Лида!?
Воскликнула Надежда услыхав.
– Действительно, там вовсе не Флорида,
Ни леса, ни кустарника, ни трав.
– В каких войсках, Андрюша? – «Дядя Веня,
Зачем при девушках такой вопрос?
Чтоб завтра хохотала вся деревня,
А я потом ходил, повесив нос».
Андрей Силантьев службу нёс в стройбате,
Но про войска стеснялся говорить.
«Что дома матери скажу и бате?»
Гостинцы вёз, домашним подарить.
Поэтому уклончиво ответил.
– Лихие королевские войска!
Никишин сделал вид, что не заметил
Шеврон на рукаве у паренька.
– Такие разве есть? – включилась Надя,
В скупой, мужской, армейский разговор.
– Мне про лихие, ни отец, ни дядя,
Не говорили раньше до сих пор.
А якорь и бульдозер на эмблеме?
– То не бульдозер, транспортный тягач.
Гром, молнии пускает, всё по теме.
Не слышала когда ревёт пускач?
– Слыхала, грохот мёртвого поднимет.
Никишину смешно, но не сдаёт.
Так интересно, что ещё предпримет
Андрей, в какую сторону вильнёт?
– А якорь тут зачем? – спросила Надя.
– Неужто на Эльтоне корабли?
– Встречаются. – соврал Андрей не глядя.
– Что только не построят за рубли!
Вы лучше расскажите, как деревня?
Что нового построили в Лугах?
– Теперь на Фиолетовой «харчевня»
У дома Анжелики в двух шагах.
Столовую шофёры окрестили.
Просторный зал на двадцать человек.
Позавчера плиту в ней запустили,
Для мяса в морозильнике отсек.
Три поварихи стряпают обеды.
Попова Анна верховодит там.
А то домой уедут «дармоеды»,
И пропадут, ищи их по местам.
Дождь превратился в ливень, как нарочно.
Никишин подключил передний мост.
– Не довезу девчонок нынче, точно!
Обратный путь окажется непрост!
Машина то буксует, то заносит,
Ревёт с остервенением мотор.
Погода неприятность преподносит.
– Апрельская распутица, повтор.
Сейчас дорога превратится в ужас,
И будем трактор в чистом поле ждать.
– Да, мы толкнём, немного поднатужась.
Не будем же в сторонке наблюдать.
Ругать дорогу всё равно напрасно
В провинциальной, горьковской глуши.
Просёлочная есть, и то прекрасно.
Хоть Брежневу доклады напиши!
– Согласен, отступление от темы.
Кошмар глухих советских деревень.
Позор дорожной, транспортной системы,
Дороги хают все, кому не лень.
Когда-нибудь в Луга асфальт проложат.
Даю вам слово, через год-другой.
И газ в дома, правительство поможет.
Иначе гнать из власти кочергой!
Девчонок непогода не смутила.
Осматривают новые места.
Одна лицо в окно отворотила,
Другой, хоть затыкай рукой уста.
Трещит, болтает звонко тараторка,
Вопросы постоянно задаёт.
Румяная, красна, как помидорка.
Вторая, как воды набравши в рот.
Швецова Надя спереди сидела,
Лаврова Лида позади за ней,
К окошку повернулась и глядела,
А рядом с Лидией сидел Андрей.
Заметил председатель краем глаза,
Что Лидия Андрею по душе,
И надавил акселератор газа.
«Любовь, цветы, свиданья в камыше!»
Припомнил, как на лошади с телегой,
Когда-то возвращался с Бухары.
Как повстречался с девушкой-коллегой,
С которой бы пошёл в тартарары.
Как с ней искали место для ночлега,
В степи, холодной ночью, под Луной.
Как в будущем недавняя коллега,
Навеки стала верною женой.
«А вдруг и здесь аналогичный случай?
Кто знает, как начертано в судьбе?
А если дело так, Андрей – везучий!
Фортуна соблаговолит тебе!»
Везёт в колхоз девчонок председатель,
Продолжил интересный разговор.
– Что, Лида, видите, как наблюдатель?
Любуетесь, гляжу, на конный двор.
– Задумалась, простите, интересно.
– В Камышине лошадок разве нет!?
Вот видите, как здесь у нас чудесно!?
Литература, русский ваш предмет?
– Да, совершенно верно, литератор.
Филолог, можно, так ещё назвать.
– А это что здесь строят элеватор?
Что означает сено скирдовать?
Опять вмешалась в разговор Надежда.
Не держится бедняга, хоть убей.
Тихонько стала промокать одежда,
Сквозь щели у брезентовых дверей.
– Укладывать в огромные омёты,
На зиму сено, чтоб кормить коров.
Приедут волокуши, стогомёты,
Приспособления у тракторов.
И закипит весёлая работа.
На сено привлекаем молодёжь.
Глядишь, Надежда, встретишь патриота.
И жениха хорошего найдёшь.
Надежда от смущения смеётся,
А Лида молча смотрит на стога,
Никак на разговор не поддаётся.
Никишин намотал на ус: «Строга.
Серьёзная. По-видимому, Лида
Принадлежит к когорте светских дам,
Подобно в древней Греции Фемида,
Ответственно готовится к трудам.
И хорошо! Лужанской молодёжи,
Как раз такой учитель в аккурат.
С учениками лучше надо строже,
Чтоб каждый подготовил реферат».
– Сооружение, железки, вилки!
Надежда проявляет интерес.
– А это комплекс зерновой сушилки,
Иначе, сокращённо – КЗС.
Закончил поливать весенний ливень,
Пригрело солнце мокрые стога,
Проехали трамплин – слоновий бивень,
И перед взором выросли Луга.
– Судьба, девчонки, так распорядилась.
Поверьте, вам понравятся Луга.
Примета для беседы пригодилась.
Взошла на небе радуга-дуга.
– Хороший знак! Скажу, как председатель,
Не стоит игнорировать примет.
Профессия важна – преподаватель!
Приехали, девчонки, сельсовет!
Добро пожаловать в Луга, девчата!
Спуститься из машины подсобя.
– Не беспокойтесь, за жильё оплата –
Колхоз берёт расходы на себя.
Андрей помог девчонкам разгрузиться
Багаж у Лиды с Надей небольшой.
На самом деле, было б с чем возиться,
Две сумки, да котомка с черемшой.
Андрею Лида сразу приглянулась,
Приятные на вид черты лица.
Лишь раз за всю дорогу улыбнулась,
А Надя хохотала без конца.
Зато Андрюша приглянулся Наде,
Но первый встречный – как-то не фартит.
«Вдруг здесь парней полно, как в Волгограде,
Посмотрим, нагуляем аппетит».
– Мария Пантелеевна Крайнова,
Встречай, хозяйка, прошенных гостей!
– Пожалуйста, к столу, отведать плова!
Телятина парная, без костей.
– Не бойся, бабка Маня, всё оплатит
Колхоз, возьмёт расходы на себя.
Рублей по десять с человека, хватит?
Нелишняя двадцатка у тебя?
Девчонок поселили к бабке Мане.
Поставили за шкаф диван-кровать.
В обнимку спали на одном диване,
А бабушка на печь ложилась спать.
Андрей решил по улице Зелёной,
Пройтись пешком, как истинный солдат,
Сверкая яркой бляхой золоченой.
«Пусть смотрят! Ай! Да, парень! Ай! Да, хват!»
У дома в это время мама Нина
Развешивала простыни сушить.
Увидела сквозь них родного сына,
И бросилась в объятиях душить.
Глава 6.
Лужанский агроном Фёдор Петрович
Фролов – отец красавицы одной.
Сам не лужанский, из приезжих, пскович,
Односельчанам стал давно родной,
Так, как жена – Антипова Тамара,
Училась в институте вместе с ним.
Пришла любовь, образовалась пара,
Тамара Федю увезла к своим.
В Лугах Фролову стало интересно:
Работа с хлебом, близкие друзья.
Земля здесь плодородная, известно,
Сплошные, чернозёмные поля.
Родилась вскоре Маргарита – дочка,
Построил на Зелёной новый дом,
Весной купил у Мишиных щеночка.
Прекрасный быт устроил агроном.
Всё у Фроловых было чин по чину.
Корова, поросята, овцы, пёс.
В Лугах хвалили Федю, как мужчину,
За то, что сеял лошадям овёс.
Придёт в колхоз бывало разнарядка,
Пшеницы, больше сеять, или ржи.
– Опять в пролёте бедная лошадка!
Зимой от голодухи «зауржи».
Комиссия приедет разбираться,
Поднимет в небо старый самолёт,
Желая до истоков докопаться,
Откуда начинается «залёт».
Летит на кукурузнике, как кондор,
Начальство, забираясь в небеса,
Но, невзирая на запреты, Фёдор
Выкраивал три поля для овса.
Повздорит с руководством, но засеет.
Не агроном, а хитрая лиса.
Глядишь, за кукурузой с краю реет
Овсяная в сто метров полоса.
Табун кормить Фролову чем-то надо,
Овёс – великолепный вариант.
Не только лошадь, и коровье стадо
Считает злак за ценный провиант.
Без лошади в колхозе людям трудно.
Не каждый грузовик осилит грязь.
А лошадь сдюжит, да ещё подспудно,
Имеется таинственная связь.
Фролов «гнедыми» с детства восхищался.
Ходил на ипподроме на бега.
И с лошадями в детство возвращался,
Устроив им оазисом Луга.
Тамара – заместитель в сельсовете,
Хотя по факту тоже агроном.
Работала в муниципалитете,
Снабжала старых жителей зерном.
Пришло распоряжение однажды,
Нельзя супругам вместе власть делить.
«Руководить с супругой сможет каждый!
Вдвоём легко мозгами шевелить!
Два агронома на семью не много!?»
Начальство посчитало чересчур.
В то время с этим делом было строго.
– Колхоз найдёт других кандидатур!
А в сельсовете появилась должность.
Тамара переехала туда.
Фроловы не приемлют безнадёжность.
Запасный выход должен быть всегда.
Потом освободилась должность зама
Фролова – самый первый кандидат.
Из области пришла радиограмма:
«Не хочет ли возглавить комбинат?»
Тамары старшая сестра – Татьяна,
Постарше на три года, чем она.
За Климова, когда-то вышла, Яна.
Хлебнула с Яном горюшка сполна.
Хоть Климов по фамилии был русский,
Ян по происхождению латыш.
А склад ума, наверное, французский.
Герой-любовник, верно говоришь.
Он прибалтийским, бархатным акцентом,
Когда слова звучат, как нараспев,
Не постепенно, а одним моментом,
Приворожил с десяток старых дев.
Недолго горевав, взяла Татьяна,
Устав измены вечные терпеть,
И выставила мужу чемоданы.
«Ступайте в Ригу серенады петь!»
Остался «плод любви недолгой» – Виктор.
Мальчишка вырос явно не в отца.
И голос громкий, чёткий, словно диктор,
И не прелюбодействуй до венца.
Татьяна – продавщица магазина.
Лужанское сельпо, универсам.
Консервы, бакалея, хлеб, резина,
Галантерея, винтики к часам,
Посуда и товары ширпотреба.
Необходимы жителям села.
Пекарня есть и вдоволь стало хлеба.
«Фортуна» с продовольствием цвела.
Никишин подъезжает к магазину.
– Привет, Танюша! Посчитай-ка мне:
Кастрюлю, ложки, вилки, нож, корзину,
Половник, тёрку, сумку на ремне.
Ещё ведро, две кружки, два стакана,
Дуршлаг, чугунную сковороду
И чайник для учителей, Татьяна,
Забуду если что, потом зайду.
– Пожалуйста, всегда к услугам, Веня!
Татьяна с председателем на «ты».
Все десять школьных лет в родной деревне
Делили парту с ним до тошноты.
Итак, идёт весна семидесятых.
Известно место действия – Луга.
Под тенью облаков замысловатых,
Скрываются последние снега.
Читатель, перебрасываем время,
Назад в семидесятые года.
Геннадий лошади поправил стремя,
Верхом запрыгнул, крикнул: «Но! Айда!»
Тенистый пруд, поросший камышами,
Угодья местных уток и гусей.
Кот медленно крадётся за мышами,
Кудрявый мальчик ловит карасей.
Коровы щиплют травку у окошка,
Пока пастух на поле не угнал.
На тополе расположилась кошка,
Соседский пёс Мухтар туда загнал.
Из-под капусты два пустых бочонка
Стоят вверх дном на маленьком столе.
Жила-была красивая девчонка,
В Нижегородском крае на селе.
Красивая, что не отыщешь слова,
Красавицу пером не описать.
У Фёдора Петровича Фролова,
Не дочка, а божественная стать.
Конечно, может возразить столица,
В Москве ещё прекраснее найдёшь.
Но девушек, глубинки русской, лица,
Запомнятся, куда не попадёшь.
Возьмите, хоть смоленских, новгородских,
Ивановских, архангельских, псковских,
Рязанских, ярославских, вологодских,
Саратовских, воронежских, тверских.
А я возьму родных нижегородских,
Девчонки – безусловно, хороши!
Не помню кто, но кто-то из заморских,
Потратили последние гроши.
Красавица Фролова Маргарита,
У Фёдора единственная дочь.
Великолепна, словно Афродита,
Подобна в небе ангелу точь-в-точь.
Блондинка, стройная, как балерина,
А губы – всё равно, что маков цвет,
Глаза – два голубых аквамарина,
Аналогов которым в мире нет.
Невероятно длинные ресницы,
Румяны на щеках, изящный нос,
Тугая грудь, крутые ягодицы,
И вьющиеся локоны волос.
На волосы, порой смотреть часами
Не отрываясь можно, и хвалить.
На фоне ярких звёзд над небесами.
Льняные локоны – «глаза сверлить».
Умна, стройна, божественно красива,
Отзывчива в общении всегда.
Фролова Рита – сердце коллектива,
Заносчивости даже нет следа.
Красавицу в колхозе называли,
Кто Маргарет, кто Гретхен, кто Марго,
Перечисления имён едва ли,
Смущали девушку, ни на кого
Держать обиды Рита не имела.
«Что называют, ну, и пусть себе!
Скажите, а кому какое дело,
Соваться носом в девичьей судьбе!?»
На улице Зелёной проживала,
В просторном доме номер тридцать семь.
Спала посередине сеновала,
Без одеяла ватного совсем.
Вы знаете, как летом пахнут травы?
Их ароматы не сравнить ни с чем!
Ответят старики и будут правы:
«А освежитель воздуха зачем!?»
Душистый запах скошенного сена
Дурманом сладким голову пьянит.
Мгновенно засыпаешь, а Селена
Притянет сон чудесный, как магнит.
Во сне приснятся голубые дали,
Красивые ребята женихи,
Как замуж за любимого отдали.
Пока с зарёй не крикнут петухи.
Отец, чуть свет, пригнал с колхоза лошадь,
Буланую по кличке Стрекоза.
Хотел с Тамарой отвезти на площадь
Товары, да не вовремя гроза
Нагрянула, весенний, майский ливень.
Сверкнула молния, ударил гром.
Мочить товар – удел бесперспективен.
Поэтому Фролов укрылся в дом.
А лошадь, чтоб напрасно не мочиться,
Загнал на двор, в пустой коровий хлев.
В грозу ещё чего-нибудь случится,
Заботливо лошадку пожалев.
На сеновале в это время Рита
Во сне слегка спустила руку вниз.
Что гром гремит сильнее динамита,
Ей нипочём, но тут другой сюрприз.
Почувствовав манящий запах сена,
Голодная кобыла Стрекоза,
Вдруг встала на дыбы и непременно
Тюк с сеном ухватила б, дереза,
Но зацепила подбородком руку,
А тут ещё ударила гроза,
Проснулась Рита, стукнула «гадюку».
И без того огромные глаза
Кобылы огорчённо поглядели,
Осталась без десерта Стрекоза.
Но чувства состраданья овладели,
Девчонка тюк швырнула. – Егоза!
Как ты меня, лошадка, напугала!
Так можно и заикой сразу стать!
А Стрекоза на сено налегала.
«Теперь – порядок, можешь дальше спать!»
Красивые – счастливыми бывают
Довольно редко, вопреки всему.
На красоту губительно влияют.
Никто ответ не знает почему.
И Маргарите, к собственному счастью,
Дорогу через тернии пришлось
Прокладывать, где мужеством, где страстью,
И с хищным зверем биться довелось.
Не будем торопить черёд событий,
Всему настанет время в нужный час.
Час отдыха, обеда, чаепитий.
Продолжим увлекательный рассказ.
Итак, герой романа – Маргарита,
Девятиклассница, пятнадцать лет.
Нижегородской области элита,
Но таковой пока в помине нет.
Фроловой Рите главное – учёба,
А женихи немного подождут.
Необразованная – ты амёба!
С образованием – везде возьмут!
Старалась Маргарита научиться,
Как мать с отцом закончить институт.
За знаниями смолоду стремиться,
Тем более потребности растут.
Мечтала стать известным агрономом.
С зерном в колхозном поле быть на «ты».
О сорте хлеба новом, незнакомом,
И верила, что сбудутся мечты.
По просьбе Риты, перед домом Федя
Построил палисадник для цветов,
Любуются на улице соседи,
Бесчисленное множество сортов
Клематиса, петуний, мальвы, флоксы,
Тюльпаны, георгины, васильки.
Любимое занятие Матроса –
Откусывать сквозь изгородь цветки.
За что частенько получал от Риты
Щенок игривый лёгкий нагоняй.
Простенки виноградником обвиты.
Цветов – в избытке, только поливай.
И Рита ежедневно, как вставала,
Так поливала лейками цветы.
А то из шланга иногда бывало,
В зависимости, как сухи листы.
Красивой девушке цветы – огранка,
Подчёркивающая красоту.
Как сказочная скатерть-самобранка,
Доносит ароматы за версту.
Нанюхавшись густого аромата
На солнышке, раскинув лапы вверх,
На клумбах спят пушистые котята,
Переливая цветом мягкий мех.
Ухоженный, цветущий палисадник,
Ласкает взор до глубины души.
А вдруг заедет благородный всадник.
Заблудится в таинственной глуши.
У девушки попросит винограда.
Да, просто, зачерпнуть стакан воды.
Фролова Маргарита будет рада –
Не зря пропали долгие труды.
Глава 7.
Немного о ровесницах, подругах.
Про трёх из них подробно расскажу.
Характерах, регалиях, заслугах.
К знакомству по одной перехожу.
Во-первых, Агафонова Наталья,
Не девка, просто – сорви-голова!
Французы скажут про таких – «Каналья!»
Наташа – тот же «дьявол» номер два.
По красоте Марго не уступала,
Смуглянка, цвет волос совсем другой.
Изящные черты лица овала,
Венчали брови чёрные дугой.
На щёчках ямочки во время смеха,
Чарующие, чёрные глаза
И кожа цвета грецкого ореха.
Характером – июньская гроза.
Наталья – ярко жгучая брюнетка.
Роскошной шевелюрой, словно смоль,
Парней влюбляла разом, но кокетка,
В Лугах играла роковую роль.
А цвет волос, действительно, как сажа.
Чернее, чем донецкий антрацит.
Цыганка проиграет в цвете даже.
В окрестности такие – дефицит.
Но кавалеры предпочтут блондинок,
Под номером один всегда – Марго,
На финише покажет поединок.
Наташа – номер два, но для кого!?
Мать костерила бедную Наташку,
За то, что крутит девичьим хвостом.
За то, что часто блузка нараспашку.
– Ай! Мамочка, я застегну потом.
На красоту внимания Наташа
Не обращала с юношеских пор.
– Напрасна болтовня пустая ваша.
Обыденный, базарный разговор.
Подумала, что так оно и надо.
Что будет вечно юной, молодой.
Раз папа с мамой народили чадо,
То будет дочь сияющей звездой.
Зачем скрывать, так думают все дети.
Наталья точно также, в их числе.
Приедет принц на золотой карете,
На алых парусах на корабле,
И заберёт в далёкий, горный замок,
Куда-нибудь за тридевять земель,
Где нет нравоучений папок, мамок,
Запрячет от людей мадемуазель.
Судьба совсем не так распорядилась.
В девятом классе солнечной весной,
Наталья разом по уши влюбилась.
Как щуку облапошили блесной.
Влюбилась черноглазая брюнетка,
Одной из первых в классе из девчат.
Любовь – по сути, русская рулетка.
Какого жениха тебе всучат?
Пока не будем торопить событий,
Амурные дела придут потом.
Оставим в стороне черёд открытий,
Давайте перейдём в Наташин дом.
Прописка Агафоновых на Жёлтой,
В обшитом тёсом доме двадцать два.
Отец Наташи малость косоротый,
Нечисто выговаривал слова.
Геннадий Викторович Агафонов,
В Лугах работал конюхом всю жизнь.
Ужасно сторонился телефонов,
Коробился, когда слыхал: «Дзинь-дзинь».
Последствия контузии военной,
Когда вблизи взорвавшийся фугас,
Попал в лицо осколок здоровенный,
Поранил щёку, чуть не выбив глаз.
Как кавалеру трёх медалей «Славы»,
Колхоз поставил Гене телефон.
Геннадий возмущался, мол, куда вы!?
Но дочерям необходим был он.
С войны принёс Геннадий Агафонов,
Медали «Славы» разных степеней.
Среди колхозных, местных солдафонов,
Он, безусловно, лучший из парней.
Когда придёт усталый из колхоза,
Оставит на приступке сапоги,
Противный запах конского навоза,
Развеется повсюду, хоть беги.
Татьяна Алексеевна – супруга,
Работала дояркой с юных лет.
На ферме Агафоновы друг друга,
Нашли, счастливый вытянув билет.
Темноволосая Татьяна тоже,
Смуглянка с самых юношеских лет.
И дочки выдались, на мать похожи.
А старшая – черна, как пистолет.
Обычная колхозница-доярка,
Обычный конюх, чем не вариант?
Не каждому звезда сияет ярко,
Зато в семье «девчонка-бриллиант».
Наташа и её сестрёнка Ира,
Любили лошадей и ради них,
Отдали б все сокровищницы мира.
Гнедых, буланых, сивых, вороных.
Кормили лошадей отборным сеном,
Верхом катались в день по два часа,
Уйдёт Геннадий, сразу непременно,
Тайком в колоду сыпали овса.
Для лошади овёс, как мясо волку –
Отличный корм, ведёрко и сыта.
От кукурузы будет мало толку.
Овёс на первый план во все лета!
– Коня испортишь! – сетовал Геннадий.
– Он сено любит, а не твой овёс.
А дашь свеклы, моркови и оладий,
Смотри, чтоб от десерта не понёс.
Наталья ни секунды не боялась
Верхом скакать на лошади в карьер.
Боялись все, а Натали смеялась,
Когда брала очередной барьер.
Бывало слишком резвая лошадка,
Взбрыкнёт и скинет горе-ездока.
Упасть на полной скорости несладко.
Небезопасно падать свысока!
Не веришь, подтвердит Трофимов Саша,
Сломавший руку в скачках в прошлый раз.
На финиш первая пришла Наташа,
А он свалился и в гипсу сейчас.
Недаром «сорви-голова» Наташку,
Зовут в деревне бабушки, шутя.
– Снесёт башку когда-нибудь, бедняжка.
Останется Геннадий без дитя.
Добра, стройна, кокетлива, красива.
Наташа бесподобно хороша!
И если Рита – сердце коллектива,
То Натали, естественно – душа!
На очереди – Шишкина Тамара.
Огромная девчонка-великан.
Не находилась долго Томе пара,
Где взять последнего из могикан!?
Одна среди девчонок возвышалась,
На голову с запасом выше всех.
На каблуках ходить не соглашалась,
Поскольку лишний повод для потех.
Хотя родилась на исходе лета,
Буквально тридцать первого числа,
А одноклассники, как шпингалеты,
Почти на четверть всех переросла.
Закомплексованность с огромным ростом,
А точный рост – сто восемьдесят пять,
Давались девушке совсем непросто,
Естественно, печаль легко понять.
Тамара Шишкина жила на Синей,
В кирпичном доме номер сорок шесть.
Любила сладкие ватрушки с дыней,
Подкармливала девушек, чем есть.
У мамы Томы вкусно получалось,
И тесто, и начинка, и творог.
В начинку сверху дыня добавлялась.
Так вкусно печь в Лугах никто не мог.
Возник вопрос: «Откуда взялись дыни?»
Тамарин дядя – дальнобойщик был.
В туркменские, далёкие пустыни,
За дынями дорогу не забыл.
На кузове для дынь найдётся место.
Вдобавок к дыням привезёт муки.
Замешивай с утра пораньше тесто,
Ватрушки с дыней, с творогом пеки.
А завтра в рейс уходит дядя Гриша
В далёкий, белоснежный Ашхабад.
– Хотите привезу для вас киш-миша?
Туркменский очень сладкий виноград.
У дома Шишкиных висят качели
На вековой, размашистой ветле.
Держала цепь любого, кто б ни сели.
Желающих, хоть пруд пруди в селе.
Гурьбой залезут на качели девки,
И ржут, как лошади, на всё село.
Каким-то чудом не ломалось древко,
В одной Тамаре семьдесят кило.
Родители Тамары – мать Людмила,
В Лугах носила почту в те года.
Газеты в сумку поплотней набила.
В конвертах письма слали иногда.
Сейчас такой экзотики не сыщешь.
А раньше писем ждали каждый день.
А как ещё родных, друзей услышишь,
Из дальних городов и деревень?
Отец Иван в колхозе трактористом
Работал восемнадцать полных лет.
Пахал с утра до ночи в поле чистом.
Высокий ростом, сложен, как атлет.
Худого не болтали об Иване.
Обычный работяга-середняк.
Трудолюбивый, часто в котловане
Учил ковшом работать молодняк.
Четвёртая подруга тоже с ними,
Дружила вместе с самых юных лет.
Со старшими братишками своими
Могла дать сдачи, а они ей нет.
Мария Парамонова – девица
Приятной внешности на первый взгляд.
В Лугах непревзойдённая певица,
Поклонников имела целый ряд.
Мария Александровна – седьмая,
У Шуры Парамонова в семье.
Родилась в славный праздник Первомая.
Романсы пела, стоя на скамье.
Отец Марии – Шура Парамонов,
Со Степанидой ласковой женой,
Всё дочь хотел, но первые шесть родов,
Рождались парни, девок – ни одной!
Серёжка, Ванька, Митька, Шурка, Енька.
Рожала Степанида через год.
Затем три года отдохнул маленько,
Аркашка-сын в очередной заход.
Лишь на седьмой заход Господь дал дочку,
Малюсенькую Машеньку на май.
На этом Александр поставил точку.
И так семь ртов корми, да поднимай!
Профессия у Шуры не подарок –
Колхозный, деревенский свинопас.
В подмогу пара молодых овчарок.
Одна из них с щенками про запас.
А Степанида – так, домохозяйка.
С такой оравой некогда дымить.
Когда придёт «головорезов» шайка,
Проблема чем-то семерых кормить.
Мария превосходно песни пела.
Лирические песни про любовь.
Романсы разных авторов умела,
Исполнить в клубе, взбудоражить кровь.
Пиликала на старенькой гармошке
Эстраду с «Голубого огонька»,
Пыталась сочинить сама немножко,
Однако, безуспешно всё пока.
С изысканными, тонкими губами,
Веснушчатый, слегка курносый нос.
С хитрющими, зелёными глазами,
И шапкой рыжих по плечо волос.
Оберегали, как зеницу ока,
Марусю братья, хоть не подходи.
Так поневоле станешь одинока,
Охранников – отряд, хоть пруд пруди.
Мария на Зелёной двадцать восемь.
Людмила Зайцева дом двадцать шесть.
Дом тридцать одноклассник Виктор Осин.
Чуть ли не в каждом доме дети есть.
Ровесников Марии очень много.
Зелёная усыпана была.
Дом двадцать пять, от них через дорогу,
Татьяна Тимофеева жила.
Анисимов Глеб жил в пятидесятом.
Отличник, образцовый ученик.
Мечтал стать иностранным дипломатом.
Одни пятёрки получал в дневник.
Во времена Советского Союза,
Детей рожали бабы каждый год,
И семеро по лавкам – не обуза,
Как в наше время, а наоборот.
Дождливый год в конце пятидесятых,
На рожениц особо был богат.
На улице через четыре хаты,
Звучали голоса грудных ребят.
Одиннадцать девчонок, семь мальчишек,
Пополнили Зелёную тогда.
Крик юных карапузиков-детишек,
Запомнился на долгие года.
Пол класса только с улицы Зелёной,
На Синей, Красной, Жёлтой, Белой их,
Хоть меньше было, но определённо –
На каждую невесту есть жених.
И школа от детей по швам трещала.
В две смены каждый день давным-давно.
Дирекция пристроить обещала.
Пристроили, но мало всё равно.
Здесь молодёжи на селе хватало!
По тридцать с лишним в классе человек.
И время незаметно пролетало
На танцплощадках клубных дискотек.
Так, год от года сельская община
Росла и множилась на зависть всем.
И каждый житель, женщина ль, мужчина,
Переезжать не думали совсем.
Глава 8.
Настало время сельских персонажей
Представить постепенно, невзначай.
Изюминку романа, больше даже,
Читатель, на пометках примечай.
Помимо Васьки, местного портного,
В селе имелось вдоволь мужиков.
От пасечника Гришки Комарова
До Фильки по фамилии Цветков.
Цветков Филипп Ануфриевич местный
Старик, в деревне милостыней жил.
Прославленный, особенно известный
В округе попрошайка-старожил.
Ходил с котомкой чёрной, очень древней,
Пастух Тарас по осени отдал.
И, милостыней божьей, по деревне
Лепёшки у старушек собирал.
Где булочку, где плюшку, где яичко,
Где кружку квасу кислого нальют,
Где ягодка, смородинка, клубничка,
Филипп отыщет ласковый приют.
Любил рыбачить с удочкой на речке.
Вытаскивал, бывало, судака.
Уху супруга сварит в русской печке,
А он лежит на печке, мнёт бока.
Лужанский комбайнёр Борис Демидов
В «Фортуне» каждый год – передовик.
А тут опередил Семён Давыдов,
Как будто подключили маховик.
Навёрстывал последствия пожара.
Пришлось Семёну затянуть ремень.
Похож на машиниста-кочегара,
Особенно когда пошёл ячмень.
Ноздря в ноздрю на жатве шёл Давыдов
В уборочную летнюю страду.
Но так и не догнал его Демидов,
Надеялся на гречке обойду.
Не отдал пальму первенства Борису.
Семён Давыдов строил новый дом.
– Придётся в этот год добавить рису.
Шутил, смеясь над Борькой агроном.
В итоге вышло на четыре тонны
Семён Демидова опередил.
Борис признался. – Железобетонно!
И верхнюю ступень освободил.
Семён Давыдов погоревший летом,
На том же месте строиться решил.
Пока дом строил, в бане спал валетом.
А к холодам постройку завершил.
Перепахали головёшки вместе,
Залил фундамент и построил дом.
Сруб пятистенный, сделан честь по чести.
Стоял один на солнце передом.
Другие компаньоны по пожару,
На новостройку средства не нашли.
Илье Козлову, как ветеринару,
Нашли работу, в Пильну перешли.
А многодетная семья Хохловых
Уехала на север в Воркуту.
Искать на шею приключений новых,
Хоть там стоит мороз невмоготу.
Вдову с ребёнком нежно приютили
Демидовы на время у себя.
Кроватку для малютки сколотили,
По палочке на стане поскребя.
Затем Людмила к Викторовой Анне
Ушла на Белую с малюткой жить.
Десятый месяц шёл уже Светлане.
Отару стало легче сторожить.
Покойный муж Людмилы оказалось
Троюродный племянник. Всё родня.
У бабушки Анюты сердце сжалось,
При виде малой крошки у огня.
На Синей с краю в первом доме Мишин
Егор – завгар колхоза проживал.
Ответственный мужчина и Никишин,
Ни днём, ни ночью не переживал.
Хоть для завгара парень слишком молод,
Исполнилось недавно двадцать семь.
Не понаслышке знает слово голод.
Осиротел молоденький совсем.
Егор мог разбираться в механизме,
Мог двигатель машины перебрать.
Специалистов, при социализме,
В любом колхозе скапливалась рать.
Никишин с ним советовался часто,
Кому какую технику отдать.
Егор Никитич – мужичок глазастый,
С таким завгаром, просто, благодать!
И дисциплину держит под надзором,
И техника в порядке в гараже.
Никишин изумляется Егором.
Удачный, сильный козырь в багаже.
У Мишина имелась поговорка,
Которую он, просто, обожал.
При подходящих случаях Егорка
Произносил вдобавок: «план-кинжал».
Представлю также Тихонова Колю,
Мужик шестидесяти полных лет,
Которого не описал дотоле.
У Тихонова видели подклет?
Предприниматель в собственном подклете
Имел ликёроводочный завод.
В колхозе это знали все на свете,
Но власти не сдавали в оборот.
Гнал Николай в подклете самогонку,
Довольно крепкую, кубинский ром
Уступит в градусах, уйдя в сторонку.
У Тихонова самогонка – гром!
Без самогона тоже плохо дело.
С такой «валютой» можно, хоть куда.
Жена его одобрила всецело.
Сама уже в годах, немолода.
Супругу Николая звали Вера.
В Лугах известной модницей слыла.
В бордовой, тёмной шапке из мохера,
Одной из первых жительниц села.
Едва где шмотки модные увидит,
«За шкирку» Колю, едут на базар.
А Николай супругу не обидит,
Продаст хоть что – приобретёт товар!
Не на базаре, так сошьёт у Васи.
Герасимов «халтуру» не отдаст.
А Николай снимай деньжат в сберкассе
Жене на платье «цветовой контраст».
Так жили Коля с Верой душа в душу.
Картошку ели, макароны, щи.
А если кто в семье захочет суши.
– Иди сходи к соседям поищи!
Дом два на Фиолетовой с «заводом».
Семнадцать кур в хозяйстве завели.
И так, как из деревни оба родом,
За огородом баню возвели.
А баня на селе – святое дело!
В предбаннике поставит аппарат.
В жару, в ненастье можно мыться смело,
И первача отведать аромат.
И Коля-Тихон в бане тихой сапой
Гнал потихоньку, проводил учёт,
А «жидкая валюта» капай-капай,
Пока за день три литра натечёт.
За Николаем рядышком – Протасий.
С женой в соседнем доме проживал.
Приверженец лужанских разногласий.
Историю в Лугах преподавал.
Рассказывал Протасий на досуге,
Про жизнь-тоску, как угодил сюда.
– Послушайте, любезные подруги,
Мой дед в гражданскую брал города.
Покойный дед Сизов Иван Иваныч
В тридцать седьмом при Сталине служил.
Раз приютил «врага народа» на ночь,
И в Соловках остаток дней прожил.
Семье покоя долго не давали.
Всё думали, куда бы их девать?
Не пожалели, и в Сибирь сослали.
В Якутию алмазы добывать.
А тут война, воздушные тревоги.
Эвакуировались на восток.
Бомбили и железные дороги.
Бомбардировщик яростно жесток.
Дорогой немцы в клочья разбомбили,
За Сергачём взорвали паровоз.
Родные при бомбёжке все погибли,
А чёрт меня сюда в Луга занёс.
Протасий на три года старше Коли.
Высокий ростом и широк в плечах.
Возможно, от семейной жизни что ли,
За столько лет порядком подзачах.
На счёт вина – Ни-ни! Сказал – отрезал.
Кремень-мужчина! Понимаешь, брат?
За жизнь Протасий столько водки врезал,
Лужанку небольшую, в аккурат.
Протасий Павлович Широкобоков
В былые годы «шороху давал».
Во время объяснения уроков,
Частенько, просто, недоумевал.
Никак не могут выучить ребята
Задание урока. Объяснял,
Строчил историк, как из автомата,
События и даты разъяснял.
Ученики его не понимали.
Хихикали, смеялись за глаза,
Бывало, что серьёзно донимали,
Не думая «нажать на тормоза».
И в соответствии инициалам,
Протасия прозвали – ППШ.
Бесспорно, кличка в точку попадала.
Такая беспокойная душа.
Конечно, не подарочек Протасий.
Однажды, Николай сказал шутя:
«Историк ещё тот – иконостасий,
Но сбился с безопасного путя».
А капитан милиции Гуляев
Евгений Львович на Зелёной жил.
Конечно, знал про подпол Николаев,
Не зря в райцентре опером служил.
Евгений, хоть и был слуга закона,
Но после службы выпить – не дурак,
Одну, другую рюмку самогона.
А что не выпить, ежели, за так!?
И, напоследок, Еремей Орехов,
Лужанский алкоголик, тракторист.
Не перечесть Ерёминых огрехов.
Так насмешить не сможет юморист.
То на бульдозере заедет в реку
В апреле-месяце, в сплошной поток.
Неймётся молодому человеку.
Там, за рекой, вина дадут глоток.
То перепутает с похмелья баню.
Однажды вечером не в ту зашёл,
Перепугал до смерти бабку Маню.
– Куда, бесстыжий, аль с ума сошёл!?
– Простите, баба Маня, бес попутал!
А где же наша баня, не пойму?
А в тракторной бригаде смех окутал:
«Теперь за домогательство – в тюрьму!»
Другой раз стадо пас в Лугах Ерёма.
Легли коровы и пастух прилёг.
Такая на глаза напала дрёма,
Что стадо Еремей не уберёг.
Проснулся: «Батюшки! Коров не видно!
Куда ушли, заразы!? Где искать!?
Лепёшки в сумке съели, так обидно.
Как будто для коров старалась мать».
А стадо дома, сытно пообедав,
Коровы убежали по домам.
«Судить таких проклятых дармоедов!»
Кричала бабка: «В суд тебя отдам!»
Глава 9.
Заглянем в кулуары средней школы.
Протасий Павлович детей учил.
Лишений с занесеньем в протоколы,
Не счесть за пятилетку получил.
Пока грехи историку прощали.
Предмет Широкобоков чётко знал.
На педсовете выгнать обещали,
Как только прозвучит опять сигнал.
Степан Ильич Петров в Лугах директор.
Мужчина строгий – ёрничать нельзя.
Строительный закончил, архитектор,
Но в школу завела его стезя.
Директором назначенный, недавно.
Рабочий, школьный стаж – неполный год.
И часто попадал Петров забавно,
В разнообразный, школьный переплёт.
На Красной жил в пятьдесят пятом доме,
Галина Алексеевна – жена,
Всегда одетая по строгой форме.
Преподавала химию она.
Ученики Галину не любили,
Боялись и старались избегать.
Но химию «проклятую» зубрили.
Из-за Степана, надо полагать.
Среди учеников ходили сплетни,
Что в химии Галина – ни «бум-бум».
На уровне юнцов десятилетних,
Предмет преподавала наобум.
Петрову данный факт весьма тревожил.
Пыталась сплетни школьников понять.
– Хоть ты бы, Стёпа, сплетни уничтожил.
Престиж супруги можешь приподнять!?
– Авторитет так просто не заслужишь.
Потребуется время – месяц, год.
Ты с Клавдией Петровной в школе дружишь?
Спроси её, как покорить народ?
– Да, разве можно спрашивать такое!?
Намного легче со стыда сгореть!
– Тогда, не лезь, оставь меня в покое.
Душой попробуй школьников согреть.
– Подумать надо. Стёпа, скажешь тоже!
Тепла души не хватит и самой!
Скажи, любимый, кто тебе дороже!?
Не любишь ты меня! Пошли домой!
– Напрасно перемешиваешь в кучу
Любовь к тебе и к школьникам любовь,
Средь бела дня наводишь злую тучу.
Попробуй почву к детям подготовь.
А дети – лакмус, любят нежность, ласку.
К ребёнку нужен дружеский подход.
Тогда не будут школьную указку
Выбрасывать в окошко в огород.
Галина ласково прижалась к мужу.
– Придётся слушать мудрые слова,
Иначе непременно «сядешь в лужу».
Степан – мужчина умный! Голова!
Не обижайся, ценные советы,
Принять за правду я сочту за честь.
Увидишь, скоро и мои предметы
Полюбят дети. То-то будет жесть!
– Бог в помощь! Благодетели навстречу!
Немного к детям измени подход,
Глядишь, и перемену не замечу,
Как жидкость превратилась в водород.
Калашникова Клавдия Петровна –
Учитель математики в Лугах.
Все слушали её беспрекословно,
А то по геометрии – в долгах.
В колхозе называли – мама Клава,
Не в лоб, конечно, скрытно, «за глаза».
Гремела по всему району слава,
А Клавдия Петровна только «за».
Две дочери и сын у «мамы Клавы».
Супруг погиб двенадцать лет назад.
В горах Кавказа строил переправы,
И угодил под сильный камнепад.
Дочь Лена учится в девятом классе,
Викторию просватали вчера,
А старший сын Антон живёт в Кузбассе.
Даёт России уголь «на гора».
Галина Алексеевна, конечно,
Не спросит маму Клаву, как ей быть.
Выходит, что обречена навечно
В лужанской школе постоянно ныть.
Менять подход к волнующей проблеме,
Галина стала в этот же сезон.
Супруг поможет, вместе с ним в тандеме,
Расширим возрастной диапазон.
Купила книг по этике, морали,
Читала, изучала день и ночь.
Методику со Стёпой подобрали,
Чем в данной ситуации помочь.
И сдвинулась проблема с мёртвой точки.
Заметный получился результат.
Потом, с рождением Марины дочки,
Галина станет школьный депутат.
При школьной территории имелся
Ухоженный, тенистый, школьный сад.
За школьным садом у реки виднелся
Хозяйственный, инструментальный склад.
За складом дровяник на всякий случай,
Хоть школа жарко топится углём,
А нет угля – бери дрова, не мучай.
Весной ещё доставят кораблём.
Заведовала складом тётя Аня
Уборщица шестидесяти лет.
Звонки давала, сидя на диване,
Зал мыла, коридор и туалет.
В большую перемену на прогулку
Любили в сад ходить ученики.
Пройдёшь четыре дома до проулка,
И к Синей попадаешь напрямки.
А там Людмила Шишкина ватрушки
Печёт из дыни, кто здесь устоит!?
Летят стрелой Тамарины подружки.
Контрольная работа предстоит.
Минут пятнадцать девкам на забеги,
Схватить ватрушку, остудить и съесть.
И вычисляют школьницы-стратеги,
Как со звонком успеть за парту сесть.
Учиться оставалось три недели.
Экзамены в десятых и восьмых.
Девчонки, сплошь и рядом топ-модели,
Мальчишки из разряда удалых.
Наташа, Маша, Рита и Тамара
Образовали девичий квартет.
Любили песни из репертуара
Вокального ансамбля «Самоцвет».
Нередко пели вместе «а капелла»,
«Когда придут осенние дожди».
Мария Парамонова так пела,
Что хоть сейчас на сцену выводи.
Дружила иногда бывало с ними
Татьяна Тимофеева, но та
Со странностями девушка своими:
Стать лучшим парикмахером – мечта.
К восьмому классу так могла Танюша
Умело шевелюру уложить,
Что девушки и не мечтали лучше.
С укладкой веселей намного жить.
В девятом классе учится девчонка,
Завьёт причёски из журнала мод,
Шустрит над шевелюрами ручонка,
Уложит модно, подстрижёт народ.
А Алексей Герасимов в их классе
Известный забияка, баловник.
Нет совести – ни грамма в лоботрясе,
Да и стыдом – особо не проник.
Лишь трое посильней Алёшки в классе
Семёнов Анатолий – главный царь.
Дубровину он уступал по массе,
А Витьку Осина попробуй вдарь –
Переломает сразу руки, ноги.
Он чемпион колхоза по борьбе.
И Алексей, осилить без подмоги,
Не в состоянии, сам по себе.
Герасимов влюбился в Маргариту.
В такую красоту – легко понять,
Но Рита не питала к «паразиту»
Особых чувств, не буду объяснять.
А он о Маргарите грезил тайно.
Показывал наряды от отца,
Как будто ненамеренно, случайно.
«Не надо ль сшить какого пальтеца?»
Фролова от Алёшки сторонилась.
Ну, просто, не лежит к нему душа!
В кого-нибудь другого бы влюбилась,
А этому не светит ни шиша.
Насильно мил не будешь. Это – правда.
Будь ты, хоть самый сильный здоровяк,
Хоть сын портного, короля наряда.
Не пляшут в одиночку краковяк.
Немного о мирских делах, житейских,
Позволю разговор перевести.
Сначала государственных, армейских,
А далее о прочих по пути.
Вернулись два солдата, семь призвали.
Призыв весенний, майский начался.
Ребят с Лугов с гармошкой провожали,
«Не плачь, девчонка!» песню голося.
Напутственное слово пред дорогой,
Сказали папа, мама и родня,
И стали ждать от сына весть с тревогой,
Дурные мысли, в сторону гоня.
Вчера по Красной улице с оркестром
Маршировал отряд призывников.
Играл «Славянку» полковой маэстро.
Лужанских молодых выпускников
Служить Советскому Союзу время
Пришло, парням по восемнадцать лет.
Как говорится: «Сунул ногу в стремя,
То сразу получай военбилет».
Прошли под марш до полевого стана,
В машину сели, стали отъезжать.
Молились, чтоб ни дальше Татарстана
Пришлось ребят на службу провожать.
Заплакали девчонки, а старухи,
Со страхом вспомнив сорок первый год,
Запричитали бабки-вековухи.
До слёз охочий женщины народ.
Семь человек с Лугов к военкомату
Привёз Никишин в майский, ясный день.
Кто в ВВС, кто в танки, кто в стройбаты,
Кто в ВМФ. Туда, конечно, лень.
Давыдов, Зайцев, Викторов, Игнатов,
Ильин, Широкобоков и Кузьмин.
– Мы с нетерпеньем будем ждать, ребята!
Кричал вдогонку им Вениамин.
На флот попал один Широкобоков.
Протасий Павлович загоревал.
Неделю вместо школы и уроков,
Лил слёзы, горькой водкой запивал.
– Уж лучше два ура, чем три полундра!
Устал односельчанам утверждать.
– По мне, хоть север ледяной, хоть тундра,
Лишь бы два года Родине отдать.
Естественно, директор средней школы
Протасию за пьянство «вставил в тык».
Поговорил, поделали уколы.
– Держись, мужайся, как-никак мужик!
Очередной сигнал тебе в копилку,
Протасий Павлович, в последний раз
Клянусь, предупреждаю, брось бутылку,
Иначе за ворота в тот же час!
Завклуба Толканова Антонина,
В девичестве когда-то Кузьмина,
Жила на Красной, сзади магазина.
Правительством ЦК награждена.
Общеизвестный фактор – Антонина
Имела наверху авторитет.
Похлопотала, сразу пианино
В Луга доставил университет.
У Тони в руководстве деканата
Влиятельная, близкая родня.
Не хуже заграничного магната,
Заботилась с теплом день ото дня.
Подробностей родства не знаю точно.
Известно, меньше знаешь – крепче спишь!
Но Антонину Глебовну заочно,
Так просто из завклубов не сместишь.
Работу Антонина знала чётко.
Открыла школу танцев на селе.
Кадриль, мазурка, краковяк, чечётка,
И пляски под гармонь навеселе.
Под чётким руководством Антонины,
Преобразился деревенский клуб.
Приезжие монтажники из Пильны
Произвели в печах замену труб.
Установили две больших голландки,
Которые дают хороший жар.
Мороз, на новогодние гулянки,
Теперь не страшен, лишь бы не пожар.
Во вторник с армии вернулся Ваня,
Брат Тони деревенский великан.
В Лугах не знали здоровее парня,
Чем Глеба Кузьмина сынок Иван.
Теперь есть пара Шишкиной Тамаре,
А то страдает девушка одна.
У одноклассниц есть давно по паре,
Тамарочка одна обделена.
Иван Кузьмин – детина под два метра.
В Лугах его зовут – Подъёмный Кран.
По моде шляпу-котелок из фетра
Носил, и летом, и зимой в буран.
В особенный, январский, лютый холод,
Накидывал на шляпу капюшон.
Форсил, так, как Иван был слишком молод,
Не ведая, что в котелке смешон.
Попробуй Ване намекни про это –
Узнаешь силу богатырских плеч.
Кузьмин Иван лишь с виду – тихо лето,
Не навредит здоровье поберечь.
Придумал Ваньке прозвище Серёжа
Девятиклассник, Ванькин младший брат.
А что, и правда, смотрится похоже.
Что вымахал, никто не виноват.
Занятия по танцам Антонина
Назначила по будням с четырёх.
Прерывисто звучало пианино.
– Движение носком на каждый вдох.
Показывала медленно танцорам
Народный польский танец краковяк.
Нередко прибегая, то к повторам,
То к ругани. – Ну, что ты, как мертвяк!?
Анисимов, возьми Марго за спину.
Осанку твёрдо, ровную держи,
Достойную, подобно дворянину.
Как деньги потерял в высокой ржи.
Что спину изогнул, как знак вопроса!?
Партнёрша что ль тебе нехороша!?
Красавица, как лён, светловолоса.
Смотрел бы бесконечно, не дыша!
Глеб, краковяк не пляшут в одиночку.
Пойми суть танцевального аза.
Держи, как обожаемую дочку,
И не на миг не отводи глаза.
Давай последний раз, и на сегодня
Закончим. Завтра жду вас к четырём.
Должны плясать на праздник новогодний,
Как боги. Нет, так новых подберём.
Глава 10.
Вернёмся в школу, там у нас девчата
В томительной тревоге классы ждут.
Вдруг дети будут злые, как волчата?
Какие классы девушкам дадут?
Степан Ильич на школьном педсовете
Представил молодых учителей.
Волнуются, как примут в классе дети?
– Не бойтесь! Будьте чуточку смелей!
Девятый класс вести отдали Лиде.
Четвёртый класс Надежда приняла.
Ученики остались не в обиде,
Как Лидия Петровна поняла.
Их прежний педагог сбежала в город,
Оставив незаконченный роман.
Первоначальный страх с трудом поборот.
«То, значит, не роман был, а обман».
Знакомство состоялось на уроке.
Степан Ильич зашёл представить сам.
Девчонки затрещали, как сороки,
Герасимов взмыл руки к небесам.
– О, Боже! Наконец-то, мы дождались
Учителя, каких не видел свет!
И дружным хохотом сопровождались
Его рукоплескания в ответ.
Парировал директор хладнокровно.
– Не ёрничай, нашёлся демагог!
Знакомьтесь, это – Лидия Петровна.
Ваш новый литератор, педагог.
Прошу любить и жаловать, ребята!
Не бойтесь, не волнуйтесь, не съедят.
Все начинали в первый раз когда-то.
Смотрите, как они на Вас глядят!
– Степан Ильич, Вас срочно к телефону.
Звонит начальство, вроде из РОНО.
– Сейчас иду. Держите оборону.
Указку не выбрасывать в окно!
Вопрос от Филимоновой Анюты.
– А Вы надолго к нам сюда в Луга?
Герасимов кричит. – На две минуты,
И в путь домой, в родные берега.
– Ну, почему на две? Могу и больше.
Я постараюсь даже навсегда.
Во всяком случае, как можно дольше.
Мне нравится лужанская среда.
– Евгения Михайловна старалась,
А только замаячила Москва,
Так сразу, по-английски, попрощалась.
От счастья закружилась голова.
Вам тоже, может, сразу отказаться,
Пока не прикипели всей душой?
Мы всё поймём, не будем обижаться.
Уедете с котомкой с черемшой.
– Неласковый приём. Что ж, так и надо!
Куда суётесь, девочка, во что!?
Заметила, что здесь не Эльдорадо,
Ни трактор не проедет, на авто.
Я повторяю, всё, что буду в силах,
Я постараюсь детям донести.
Вы лучше позаботьтесь о чернилах.
– Проблемы будут нам урок вести.
У нас отбойные ребята в классе,
И девкам палец в ротик не клади.
Асфальта не положено на трассе.
Одни проблемы только впереди.
– Как Вас зовут? – Герасимов Алёша.
– Так вот, достопочтенный Алексей,
Придётся постараться, мой хороший,
И будешь впереди планеты всей.
Вы ж не хотите пешкой быть в колхозе.
Хотите все закончить институт.
Вот и пишите, хоть в стихах, хоть в прозе,
Откуда ноги у проблем растут?
Дубровин шепчет Маше осторожно.
– Стихи придётся вовремя учить.
Учительница строгая, возможно,
В дневник за четверть двойку получить.
– Что, Славка, тоже Лида приглянулась?
Смотрю, не сводишь завидущих глаз.
Прищурив глаз, Мария улыбнулась.
– Смазливую нашли, как на заказ!
– Красивая. Шепни на ухо Рите.
– Успехом пользуется у парней.
– Что задано сегодня, повторите?
– Рассказ «Дела давно минувших дней».
Теперь парням прибавится забота
Красавицу до дома провожать.
Ты как считаешь, Рита? Неохота,
Узнать, кто верх сумеет одержать?
– Маш, не переживай, на наш век хватит.
А эти женихи для нас стары.
Какой-нибудь шофёр разок прокатит,
И мы с тобой в пролёте, вне игры.
– Ну, не скажи. За женихов бороться
Я буду до скончания веков.
Другое дело – можно напороться
На пьяницу из наших мужиков.
– Увы, тяжёлая досталась доля –
Сидеть и ждать, когда полюбят нас.
Кого-то, может быть, полюбят в школе,
Кого чуть-чуть позднее, не сейчас.
– Тебе ли говорить о тяжкой доле,
Такой красивой? Рита, ты ж – звезда!
Вам с Агафоновой лишь свистнуть в поле,
И женихов появится орда.
А мне придётся обойти полсвета,
В надежде отыскать свою судьбу.
А тут ещё учительница эта.
Соперница, написано на лбу!
– Не скрою, комплименты очень лестны,
Но лесть прекрасна только до поры.
А в данном эпизоде неуместны
Твои намёки, не совсем добры.
Учительница – вовсе не соперник,
Скорее жертва сельских мужиков.
Останется один, другой вечерник,
И спор сведут с маханьем кулаков.
А Лидия Петровна в строгой юбке,
Малиновый, вельветовый жакет.
Подкрашены слегка ресницы, губки,
Как подобает школьный этикет.
Признаться, Лидия располагала
К себе манерой, искренним теплом.
И слабеньких тянула, помогала,
И сильных подводила на диплом.
Фамилии читая из журнала,
Лаврова отмечала на листке,
Кто, где сидит, учеников немало,
Чтоб впредь не оказаться в тупике.
– Авдеев, Агафонова, Алитов,
Анисимов, Антипов, Бородин,
И далее по списку алфавита,
На «Я» Василий Яковлев один.
Так постепенно, за неполный месяц,
Сложился небольшой авторитет.
Не обошлось без бабьих околесиц,
Такой у здешних баб менталитет.
Послушать бабьи сплетни, так в колхозе
Не сыщешь незапятнанной души.
У каждого второго – нос в навозе,
У каждого шестого – в теме вши.
Лаврова Лидия Петровна стала
Для девочек, как старшая сестра.
С девчонками в дискуссию вступала,
Картошку жаря, сидя у костра.
Учительница – новая подружка,
С которой можно разделить секрет.
Мальчишки звали ласково – Лаврушка,
Когда касалось дело сигарет.
Рассказами на школьном, классном часе,
Как на здоровье действует табак,
Курильщиков перепугала в классе:
«Есть сила воли, или ты – слабак!?»
Лужанские ребята, между прочим,
Бросали после лекции курить.
Внимание на спорт сосредоточим,
Сам будешь век потом благодарить!
Намного проще у Швецовой Нади,
Четвероклашки – маленький народ.
Следи, чтоб кляксы не было в тетради,
А грамотность со временем придёт.
Сидела в школе Рита вместе с Машей,
Вторая парта около окна.
На третьей парте Вячеслав с Наташей,
А на «Камчатке» Шишкина одна.
Вперёд Тамару с детства не сажали.
Так, как закроет детям весь обзор.
Тамара – дылда, как таких рожали!?
Высокой быть в колхозе – не позор.
Большие дети – добрые натуры,
Не задираются, не любят ссор.
Противников такой мускулатуры –
Немного, слишком действенный отпор.
Проблем гораздо больше доставляет,
Которого за партой не видать.
Чем меньше клоп, тем яростней кусает.
И слон от мышки может пострадать.
К примеру, в классе есть Попов Серёга.
Хоть ростом от горшка лишь два вершка,
А злости в нём невероятно много,
И действует всегда исподтишка.
Но это мелочь, школьные нюансы.
Есть в каждом классе мелкая деталь.
Один поёт любовные романсы,
Другие тащат для певца рояль.
И чтобы с классом лучше подружиться,
Придумала Лаврова мудрый ход.
«Узнать ребят и самоутвердиться –
Организую массовый поход».
На перемене Лидия Петровна
С волнением вошла в девятый класс.
– Ребята, я не буду многословна,
Лишь новость обнародую для вас.
Сегодня, после третьего урока,
Идём девятым классом на пикник.
Герасимов ворчал. – Да, ну! Морока!
Алёшка – первый школьный баловник.
Но Лидию Петровну не смутило.
– Кто хочет, может с нами не ходить.
Расходы руководство оплатило.
Останетесь порядок наводить.
– Тогда и я пойду. – Поздняк метаться!
Семёнов Анатолий подколол.
– Ну, хватит, Анатолий, издеваться!
– А ты как думал!? Кончен протокол!
– Мальчишкам взять по два сухих полена,
Девчонкам по кусочку бересты.
Кто староста? – Калашникова Лена.
– За ложки, вилки отвечаешь ты.
Свиной тушёнки дали восемь банок.
Орава в двадцать девять человек.
Зашли в пекарню, хлеба пять буханок.
– Семёнов, будешь главный дровосек.
Пришли на луг в районе водопада.
Расположились, развели костёр.
Мальчишки из походного отряда
На колышки накинули шатёр.
– Тамара, Рита, Таня, вам картошку
Почистить, Маше натереть морковь.
– Филатов Миша, захватил гармошку?
Мелодию задорную готовь.
Работа закипела. На природе
Ученики старались показать,
Что могут и работать в огороде,
И удаль в деле реализовать.
На горизонте лошади виднелись,
Лужанский, многочисленный табун.
Людей увидев, кони огляделись,
И резво понеслись под свист «трибун».
За речкой одинокий трактор в поле
Неторопливо едет, сеет лук.
– Как хорошо! А то сейчас бы в школе
На НВП печатали каблук.
– Любуйтесь красотой родной природы.
На степи лучше посмотреть с бугра.
Теперь готовьтесь, зачастим в походы.
Зарница скоро, детская игра.
Домашнее задание такое:
Что видели сегодня описать.
Прошу к столу, готовое жаркое.
Не обожгитесь, будете кусать.
Казан картошки жареной с тушёнкой
За пять минут растаял без следа.
– Наелись ли, мальчишки и девчонки?
– Не очень, нам ещё б казан сюда.
В подарок за пикник Авдеев Сёмка
Сердечко подарил, простой кулон.
Цепочки нет, обычная тесёмка
Держала деревянный медальон.
Сердечко небольшое, с три копейки,
Старательно Семён отшлифовал.
Остаток небольшой, кленовой рейки,
Но Лидию Петровну взволновал.
– Ну, что ты, Сёма, ни к чему подарки!
– Я, Лидия Петровна, от души.
У дедушки полно таких в столярке,
Выбрасываем целые ковши.
В конце Зелёной, на краю деревни,
Стоял дом номер девяносто три.
Едва коснётся окнами передней,
Рассветный отблеск утренней зари.
Иван Семёнович Силантьев быстро,
Пока не рассвело, курить вставал.
Из ящичка, что дипломат министра,
Пригоршню самосада доставал.
Закручивал в потёмках самокрутку,
Садился в дальний угол у печи.
Закуривал в рассветную минутку,
А пепел стряхивал на кирпичи.
Супруга Нина мучилась напрасно.
Иван не слушал и в избе курил.
А после тех пожаров, так опасно,
Как бы огонь беды не натворил.
Иван Семёнович – ветеринаром
В «Фортуне» проработал двадцать лет.
Не помогал бразильским ягуарам,
Экзотики в полях колхоза нет.
А остальной скотине без разбора
Уколы делал, взварами поил.
Корову спас у Мишина Егора,
Молоденьких коров в отёл доил.
Лечил животных от любых болезней
Коров, свиней, овец и лошадей.
Наверное, надёжней и полезней
В «Фортуне» не отыщете людей.
Конечно, свиньи, лошади, коровы,
Не ядерную физику учить.
Кому-то – дудку, ноты оркестровы,
Кому-то – скальпель, шприц зверей лечить.
С зарёй Иван Семёнович Силантьев
Проснулся, сделал лёгкий перекур.
Пошёл на двор кормить своих собратьев,
Обычно, первым делом, кормит кур.
Насыпал курам два лотка пшеницы,
В цыплятнике цыплятам дал пшена.
Гусак с гусыней, семь гусят из птицы,
Гороха дал, гуляйте дотемна.
Корову выгнал в стадо, там наестся.
Осталось накормить трёх поросят.
Они давно не могут натерпеться.
Надрывисто на карде голосят.
Ячмень варёный, полведра обрата,
Картошки, тёртой брюквы и травы.
На ухе сыпь у «маленького брата».
Придётся в рацион включить листвы.
Семёнович в лечении собаку,
И не одну, а штук десяток съел.
В московском зоопарке он макаку,
От нагноенья вылечить сумел.
Андрей Силантьев – сын его смышлёный,
На все Луга известный весельчак.
С девчонками – стеснительный и скромный.
Служил в степях Эльтон и Баскунчак.
Прислал оттуда соли семь коробок.
Всех родственников солью одарил,
Знакомиться с девчонками – был робок.
«Телёнок – ты!» – Ефимов говорил.
В карман за словом Мишка не полезет.
Он правду-матку всем рубил с плеча,
Терпеть не мог, когда Андрюшка грезит.
Такая кровь у Мишки горяча.
Друзья Андрея были помоложе
На пару лет Ефимов Михаил,
Трофимов Александр, Кузьмин Серёжа,
Кто рядом близко на Зелёной жил.
Устроился Андрей в колхоз шофёром.
Права трёх категорий «А», «В», «С».
Гармонь освоил, часто перебором
Страдания пиликал на крыльце.
На старом самосвальчике работал,
ГАЗ-пятьдесят один – автомобиль.
В ремонтной мастерской кувалдой ботал,
Машина, превратившаяся в гниль –
Вина вчерашних автомобилистов,
Что ездили задолго до него.
Хватало на селе «специалистов»,
 И мучился бедняга оттого.
Силантьев из старательных, упёртых,
За что завгар Андрея уважал.
Понятно, что объятий распростёртых,
Никто для «пионера» не держал.
Где приварил железку, где покрасил,
Где выпросил у Мишина запчасть.
В гидравлику залил хороших масел.
Не дал машине без толку пропасть.
– Что говорить!? Удобно на колёсах,
Чем пешим ходом ноженьки ломать,
На всевозможных пашнях, сенокосах.
Порадовалась за Андрюшу мать.
Глава 11.
За Фиолетовой была дорога,
Ведущая на пристань на Суре.
Лужанка чуть правей текла немного.
Там пляж соорудили детворе.
Насыпали песку пятнадцать тачек,
Приятно на песочке загорать.
Кто карты принесёт с собой, кто мячик,
Детишки любят на песке играть.
Ещё бы пальмы, море, шум прибоя,
Лежать уютно с книжкой в гамаке,
Смотреть на чаек, небо голубое,
И на кораблик в море, вдалеке.
Увы! Кораблик – надувная лодка,
Большая очень редкость на Лугах.
У Фильки лишь имеется «находка»,
Но Филька каждый вечер «на рогах».
С утра наловит мелкой краснопёрки,
Заботливой хозяйке на уху,
И в магазин, достаточно четвёрки.
Потом спешит к Тарасу-пастуху.
Один не пьёт, считает – некрасиво.
Куда приятней друга угостить.
Стакан – себе, стакан – Тарасу, диво!
Не грех стаканчик водки пропустить!
В обед на ферму пригоняют стадо,
Включают аппарат доить коров.
– Пора, Тарас, мне возвращаться надо.
– Давай, Филипп, спасибо. Будь здоров!
Тараса Парамонова идея –
Коровяком при севе поливать.
Он, агрономным навыком владея,
Любил советы ценные давать.
А Виктор Климов утром по дороге
Пробежки ежедневно совершал,
Вплоть до Суры гонял шальные ноги,
Речным, прохладным воздухом дышал.
Любитель бегать – редкость для колхоза,
Но, тем не менее, подобный факт,
Для матери торчала, как заноза.
Не шёл к девчонкам Виктор на контакт.
Татьяна говорила дома сыну.
– Найди себе невесту, да женись.
Чего всё тянешь!? Не тяни резину!
Девчонок что ли мало!? Оглянись!
Но Виктор не спешил. – Девчонок много,
Да, только ни одна не по душе.
– Наверно, не женю тебя. Ей Богу!
Не взял ни капли в «батьке-латыше»!
Невдалеке, на берегу Лужанки,
Рос старый, русский клён на бугорке.
Внизу виднелись пляжные лежанки.
От клёна вниз тропинка шла к реке.
Под тенью клёна находилась лавка.
Уютная скамейка у реки,
Которую вкопал Дубровин Славка.
От солнца там скрывались мужики.
Огромные, резные листья клёна
В жару дают спасительную тень.
Приёмщица Филатова Алёна,
Укроется в погожий, жаркий день.
В одиннадцать часов хозяйки доят
Коров, а на скамейке благодать.
Настырные слепни не беспокоят,
Их следует в июне ожидать.
Позднее вечерами, как смеркалось,
И солнышко клонилось на закат,
В Лужанке рыба резво заплескалась,
Чуть далее был слышен перекат.
Там на плотине, водопада грохот,
Который километрах в четырёх.
А тут наоборот, весёлый хохот.
От вечера и ночь часов до трёх.
Здесь молодёжь травила анекдоты,
Андрей Силантьев веселил народ.
Все хохотали, чуть ли не до рвоты,
Пока совсем не заболит живот.
А вскоре у Андрея проявилась
Способность хорошо писать стихи.
По-видимому, раньше затаилась,
Запряталась в крапиву, в лопухи,
И вдруг, внезапно вырвалась наружу.
Андрей, признаться, сам не ожидал,
Как написал про ледяную стужу,
Затем про политический скандал.
На праздник день колхоза, к молодёжи
Приехал в клуб ансамбль с концертом петь.
Луга – периферия, но, похоже,
Должны культуру ухватить успеть.
Из-за концерта лавочку отдали
Влюблённой местной парочке одной.
Вечерние часы похолодали,
Сегодня на скамейке – выходной.
На сцене модный парень на гитаре,
Прелестную мелодию играл.
Чем приглянулся Шишкиной Тамаре,
Но лишь завидев Томочку, удрал.
Скамейку у реки облюбовали
Влюблённые, сидели до зари.
Так романтично, как на сеновале.
Великолепно, что ни говори!
С тех пор в Лугах скамеечку под клёном,
Назвали метко – «лавочка любви».
Принадлежала лавочка влюблённым,
Где можно чувства выразить свои.
Нередко посиделки на скамейке,
Заканчивались свадьбой молодых.
Кричали: «Горько!» молодой семейке:
«Сластите нам, невеста и жених!»
А первооткрыватели скамейки –
Наташа и Ефимов Михаил,
Подвергнувшийся чарам чародейки,
Как приворотным зельем напоил.
А начиналось действие банально:
Зажёг огонь два любящих сердца,
Космической любовью нереальной,
Что быть решили вместе до конца.
Однажды Михаил, по просьбе дяди,
Пришёл просить коня на конный двор,
Да, как назло, отсутствовал Геннадий,
А дочь просить – напрасный разговор.
Но Михаил решился, хоть Наталью
Не понаслышке знает за грехи.
Что «дьяволица скрыта под вуалью»,
Похлеще николаевской снохи.
«Посмотрим, что за дьявольская птица.
Логично познакомиться шутя.
Наталья на подвохи мастерица,
Хотя, по сути – школьница, дитя».
– Красавица, не скажешь где Геннадий?
Мне лошадь надо, подвезти омёт.
– Свободны только Зорька и Ванадий.
Лазутчика Каверин заберёт.
– А где Ванадий? – В двадцать третьем стойле.
Таблицу Менделеева учил?
– Смотрел однажды на уроке в школе,
Но за экзамен тройку получил.
Не лучше ль Зорьку взять на это дело?
Я что-то за Ванадия боюсь.
Наталью робость странная задела.
– Давай скорей, я тоже тороплюсь.
Накинула Ванадию уздечку,
В один момент, запрыгнув на коня,
Сгоняла круг туда-сюда на речку.
– Куда ж ты ускакала от меня!?
– Показывала, как хорош Ванадий,
Стремительный, спокойный, полон сил.
Смотри, сегодня Машкин брат Аркадий
На вечер тоже лошадь попросил.
Ну, что годится, сокол ненаглядный?
Прищурив глаз, спросила Натали.
– Добро, что надо! Конь перворазрядный!
Весь сарафан испачкала в пыли.
– Пыль не зараза, завтра отстираю.
Меня зовут Наташа, если что.
– Наталья Агафонова, я знаю.
Давай дружить. – Починишь решето?
– А что с ним? Сильно воду пропускает?
Издалека почувствовав подвох,
Ефимов осторожно намекает,
Что не застанешь просто так врасплох.
Наталья рассмеялась. – Скажешь тоже.
Для этой цели надобно ведро.
Овёс просеивать в нём больно гоже,
Для лошадей, но треснуло ребро.
Обследовав нехитрое устройство,
Сказал Ефимов. – Завтра принесу.
Наталью охватило беспокойство.
– А можешь остро наточить косу?
– Могу, клади косу сюда в телегу,
А заодно наточим и топор,
Как меч булатный Вещему Олегу.
– Ты – мастер на весёлый разговор!
И с той поры Наталья с Михаилом,
Сдружились так, что не разлей вода.
А Михаил помог отцу настилом
Полы в конюшне настелить тогда.
– Оказывается, хороший плотник
Скрывается в колхозе до сих пор.
Устроил у скамейки подлокотник.
Смотрите, как орудует топор!?
Однажды Михаил открыл Наташе
Большую тайну в сокровенный мир.
Что нет девчонки ни милей, ни краше,
Что Натали – единственный кумир.
Взаимностью ответила Наташа.
Крутого парня жалко потерять.
Красавица – не Маша-растеряша,
Два раза не придётся повторять.
Шестнадцать лет доходит, шуры-муры
Любовные пришли само собой.
А крепче Мишкиной мускулатуры
Во всём районе не найти гурьбой.
Галантный кавалер – Ефимов Миша,
Высокий, сильный парень на Лугах.
Мог запросто, легко взвалить на крышу
Прессованное сено в двух тюках.
Однажды двигатель автомашины,
Шутя, закинул в кузов просто так.
Пожалуй, Мишке многие мужчины
Уступят в силе, попадут впросак.
Гимнастикой серьёзно занимался,
Мог чудеса творить на турнике.
Лет восемь каждый день тренировался.
Так сила накопилась в пареньке.
Отца у Михаила звали Гога.
Он – Игорь, но привыкли Гога звать.
Скупой мужик, чувствительно с порога,
Что можно крохобором обозвать.
За жадность Михаилу так обидно,
Особенно, когда мальчишкой рос.
Но Гоге безразлично было, видно.
Однажды в детстве сын задал вопрос:
– Отец, скажи мне, почему ты жадный?
– Не жадный я, сынок, а эконом.
Отцовский взгляд пронзительно прохладный,
Показывал о нём, как о больном.
Мерещились повсюду Гоге воры.
Как будто кто-то хочет обокрасть.
Про кражи ежедневно разговоры
Случались дома. Страшная напасть.
Пахали прошлой осенью усады.
Бутылка за усад была цена,
А Гога дал чекушку для досады,
Скалымил и себе чуть-чуть вина.
А тракторист не дурачок, и Гоге,
При вспашке зяби приподнял чуть плуг.
Пошаркал боронами по дороге.
– Всё вспахано, заказ готов, мой друг!
А борона верхушку разрыхлила,
А вспашки абсолютно никакой.
И схлопотал потом от Михаила,
Здоровой, словно брёвнышко, рукой.
– Опять зажал, экономист проклятый!
Иди теперь по новой начинай!
Раз плуг не по душе – маши лопатой!
Я помогать не буду, так и знай!
– Не смей отца воспитывать! Я старше!
От гнева Гогу яростно трясло.
Но Михаил отвешивал папаше,
От всей души по первое число.
А Гога так кричал, что у соседей
Звенели стёкла в сумеречный час.
– У них там что, идёт борьба медведей?
– Нет, мама, термоядерный фугас.
В соседях у Ефимовых Трофимов
Жил Александр, ровесник, лучший друг.
По осени Трофимов и Ефимов
Служить пойдут, а тут такой недуг:
Сломал недавно руку в левой кисти.
С коня упал нечаянно в кювет.
Теперь забудь мечту о гармонисте.
Ветеринар Силантьев дал совет.
– Возьми стальные шарики в ладони,
Крути, моторика придёт сама.
И больше не устраивай погони.
Наташка знаешь, девка без ума!
Ефимов жил в семьдесят пятом доме,
Трофимов рядом, в семьдесят седьмом.
У Мишки фотография в альбоме,
Где на Зелёной парни всемером.
Трофимова Елена – мать, ругала
Наездника с конём, по чём весь свет.
– Да, разве, паразита напугала!?
До материнских слёз им дела нет.
– Рука срастётся, всякое бывает.
Оправдывался Александр, как мог.
– И позвоночники порой ломают.
– Спаси, Господь, помилуй! Не дай, Бог!
Больничный гипс четыре дня, как сняли,
А дискомфорт по-прежнему зудит.
В медпункте процедуры предстояли.
Да, разве он в больнице усидит!?
Какое там, когда приходит лето,
Когда ребята ловят судака.
Летит стрелой, как с оперы-балета
Неистовый болельщик «Спартака».
Рыбалка для мужчин – святое дело!
Спросите у Филиппа-рыбака.
– Волнение всецело овладело,
Что искурил всю банку табака.
Азарт, при виде выловленной щуки,
Заводит так, что сводит желваки.
Прекрасное лекарство против скуки!
А если только клюнут судаки,
То можно и домой не возвращаться,
Пока из дома не пришлют гонца.
В ведре добыче трудно умещаться,
А Филька ловит рыбу без конца.
Идёт гонец, кончается рыбалка,
Рассерженная бабушка с прутом.
– Вот, припасла по горбушине палка,
А следом подойдёт пастух с кнутом!
Филипп ушёл, отдав наживку Саше.
– Как рыба клюнет, сразу подсекай.
Наживка, просто, комья манной каши,
А чем они пропитаны, смекай.
Поймал четыре щуки на неделе,
А парню так хотелось судака.
Хоть щука бы попалась, как Емеле,
Из сказки «Про Емелю-дурака».
Заветное желание у Саши
Крутилось в голове давным-давно.
А щуки, судаки, налимы ваши,
Не помогают делу всё равно.
Глава 12.
Вторая встреча Лидии с Андреем
Произошла недели через три.
Ажиотаж интриги подогреем.
Что на душе у парня, посмотри?
А на душе – тоска, скребутся кошки.
Андрей влюбился в девушку всерьёз.
Не виден парню белый свет в окошке.
Сплошной психологический курьёз.
На стане ранним утром суматоха.
Кому, куда, чего, когда везти.
Кто на доставку, кто на сев гороха,
Наряд в путёвку нужно занести.
– Силантьев, для тебя заказ отдельный.
Никишин лично раздавал наряд.
– Поедешь в школу, позади котельной
Лежат железки, все грузи подряд.
Погрузишь железяки и на сдачу
В приём металлолома отвезёшь.
Директор даст отдельную задачу.
Там в школе в кабинет к нему зайдёшь.
Послужит самосвал на благо школы.
Железо надо срочно отвезти,
А то грядут проверки, протоколы,
А тут металла – целый ассорти.
– Понятно, всё погрузим, всё отправим.
Не беспокойтесь, чистку наведём.
И железяки лишние доставим,
И в кабинет к директору зайдём.
– Какой смышлёный парень! Понимаешь
Политику колхоза хорошо.
Так действуй, подноготную всю знаешь.
Невесту бы тебе найти ещё.
– Невеста – не булыжник на дороге.
Красавицу ищу, не нахожу.
Никто в дверь не стучится на пороге.
– Силантьев, ты – философ, я гляжу!
А что в Лугах красивых разве мало?
Наверно, парень, смотришь не туда.
– Меня, видать, тщеславие поймало.
Найти любовь – потребует труда.
– Найдёшь ещё. Какие ваши годы!?
Не должен человек быть одинок!
Вдвоём сподручней одолеть невзгоды.
С женой съедите соли чугунок.
Обзаведётесь кучей ребятишек.
Куда без них!? Конечно, никуда!
Красивеньких девчонок и мальчишек.
Ну, ладно. Поезжай, не ждёт страда.
Подъехал к школе, погрузил железки.
Затем зашёл к Степану Ильичу.
– Андрей, доставить нужно хлеборезки
В столовую. Эх! Стёпа, прокачу!
Здесь не прокатит, осторожно надо,
Чтоб не испортить хрупкий механизм.
А то промчишься вихрем, как торнадо.
Спокойно, не задействуй героизм.
– Как скажете, Степан Ильич, так будет!
Всё ясно. Разрешите выполнять?
– Постой, учитель к нам сейчас прибудет,
В библиотеке книги обменять.
Андрей ещё не знал, что накануне
Никишин лично в школу позвонил,
И об урбанизации в «Фортуне»
Петрову популярно объяснил.
Сказал, что помогает молодёжи
Устраивать в Лугах семейный быт,
А мнения директора похожи,
И парень подходящий раздобыт.
Осталось только подыскать невесту,
А новенькие – чем не вариант?
Пора девчат определить по месту.
Андрей Силантьев, парень – бриллиант!
По-видимому, помнил председатель
Поездку из райцентра под дождём,
И действовать решил работодатель.
Договорились, в общем. – Парня ждём!
Вошла Лаврова, на лице Андрея
Румянец лёгкий выступил тот час.
Он чувствовал румянец, розовея,
Но с Лиды не сводил влюблённых глаз.
– Знакомьтесь, это Лидия Петровна.
– Да, мы знакомы вроде бы уже.
– Когда успели!? Надо ж, поголовно
Знакомы все! По ходу в гараже,
Все новости шофёры, трактористы
В колхозе знают загодя старух.
Здесь, кажется, товарищи, нечисто.
Директор, а как тетерев, стал глух.
Андрей в уме подумал: «Вот так встреча!
Я с Лидией Петровной, хоть куда,
Сопровождать готовый, не переча,
В любые дали, сёла, города».
И он уже не слышал, что директор
Про новости в колхозе говорил.
Светил глазами, как ночной прожектор,
Как смотрит на мартышку гамадрил.
Казалось, счастье прямо на ладони,
Сожми в кулак, само идёт к тебе.
Ещё вчера нёс службу на Эльтоне,
А тут крутой переворот в судьбе.
Степан Ильич несведущего дядю
Прекрасно, как по нотам отыграл.
«А, может, лучше с ним отправить Надю?
Нет, этой крале нужен генерал».
В пути Андрей не думал торопиться.
Директорский приказ – закон для всех!
Общением хотелось насладиться.
Отъехав от села, спросил сквозь смех.
– Как Вам Луга? Устроиться успели?
Как наши господа ученики?
Запрятали куда-нибудь в портфели,
В укромное местечко дневники?
– С чего Вы взяли!? Учатся отлично!
Ребята – превосходный контингент!
В учёбе успеваемость прилична.
– Действительно, весомый аргумент.
А как живёте? Чай, у бабки Мани,
Не царские палаты, не дворец.
– Мы и не ждали, в дикой глухомани,
Найти в хоромах с золотом ларец.
Надеемся, когда-нибудь квартиры
В колхозе литераторам дадут.
Никишин через год ориентиры
Пообещал, авось не подведут.
– Дадут, конечно, раз пообещали.
Заказан с базы стройматериал.
В газете «Луч» на днях оповещали,
Что выписан огромный арсенал.
Потом ещё, о чём-то повседневном,
Переметнулись с Лидой парой фраз.
Вдруг мысли пронеслись в мозгу мгновенно:
«Коль действовать, то действовать сейчас».
– Вы верите в любовь с первого взгляда?
Застал вопросом Лидию врасплох.
– Андрей, прошу, пожалуйста, не надо!
А у самой в душе переполох.
– Ну, разве так заводится знакомство,
Что девушка не знает что сказать?
Под натиском, сплошное вероломство.
Придётся из машины вылезать.
– Не думайте, что Вас хочу обидеть.
Простите, если что-нибудь не так.
«Вполне мог вариант такой предвидеть.
На удаль понадеялся, простак».
– Я девушка серьёзная, Андрюша!
Читали Лев Толстой «Война и мир»?
А Ги де Мопассана даже лучше.
Французский мастер прозы, мой кумир.
– Не доводилось прочитать романа,
Ни Льва Толстого и не Бальзака,
Тем более рассказы Мопассана.
Читали только сказки «Колобка».
«Зачем остановила, с ним неплохо?»
Подумала Лаврова про себя.
«А нет ли тут коварного подвоха?
Не в омут же бросаться, жизнь губя.
Андрей приятный, симпатичный парень,
С ним весело, в общении легко.
Не хам, не тривиальный, не вульгарен.
Однако, лучше мыслить далеко».
Решила Лида подождать маленько.
С замужеством спешить – вредить себе.
Все «за» и «против» взвесить хорошенько,
А там вершить переворот в судьбе.
Андрей назад дорогой ехал молча,
Глядел с опаской в заднее стекло,
Внимание на груз сосредоточив.
В поездке быстро время протекло.
На пять минут открыл капот машины,
Заправил радиатор из реки.
Нарвал цветов с припойменной долины
Ромашки, незабудки, васильки.
Букет в подарок Лидии Лавровой.
– Держите, Лида, полевой букет.
Лицо покрылось краснотой багровой,
Скорее цвета ультрафиолет.
– Спасибо. Очень трогательно, честно.
Дарите чаще девушкам цветы.
Цветы – предвестники, небезызвестно,
Плодов и ягод, символ красоты!
Так и расстались, ни коня, ни воза.
Определённости конкретной нет.
Директор с председателем колхоза
Решили: «Даме нравится брюнет».
А ночью Лида плакала в подушку,
Чем вызвала у Нади интерес.
– Мне кажется, я влюблена в Андрюшку,
А он не понял ничего, балбес.
– Того, что из райцентра ехал с нами?
Ему невесту надо из портних.
Он в магазин с дырявыми штанами
Заходит утром. Тоже мне жених!
Зачем тебе так рано торопиться?
Нет ни коня, ни воза, погоди,
Дай парню основательно влюбиться.
Как влюбится, так замуж выходи.
Надежда вмиг смекнула, замуж выйдет –
Останусь с бабкой Маней жить одна.
Картину незавидную предвидит.
Жизнь с одинокой бабушкой трудна.
К тому же, на Андрея тоже виды
Имела Надя, как на жениха,
И отдавать красавца в сети Лиды
Не думала. «Я тоже неплоха!»
– Да, ладно слёзы лить, найдёшь другого.
Подумаешь, нашёлся Дон Жуан!
Парней что ль мало? Выбирай любого.
С другим партнёром заведёшь роман.
Напрасно Лида о любви сказала.
Где тайну знают двое – знают все.
Надежда аксиому доказала –
Не доверяйте курочку лисе!
Итак, возник любовный треугольник:
Андрей, Надежда, Лидия, из них
Кто третий лишний, знает даже школьник.
Не знает только суженый жених.
Жила в соседстве с бабкой Маней Настя.
«Невеста» сорока четырёх лет.
Увидела на утро Надю. – «Здрасьте!»
Спустя минуту, новость знал весь свет.
Балякина Анастасия сплетни,
В Лугах распространяла с давних пор.
Про старых, молодых и малолетних,
Всё знала обо всех, про каждый двор.
Про всё и вся в колхозе любопытно,
Про каждую семью, про каждый дом.
До бабьих сплетен ужас ненасытна,
Что на селе творится за углом.
Собой Анастасия конопата,
Похожа на кукушкино яйцо.
Видать, Бог взял совковую лопату,
И набросал веснушек на лицо.
Супруг на их же свадьбе утопился.
До первой брачной ночи не дошёл.
В загробный мир бедняга удалился.
Невиданный конфуз произошёл.
Надежда Николаевна Швецова,
Не зная дела, выдала секрет,
А Настенька ухватится за слово,
Хоть о башку сломайте табурет.
Балякину – Балясницей прозвали,
За то, что нос суёт, куда ни глянь.
Все сплетни Настю интересовали.
Бороться бесполезно, дело – дрянь!
Стояла в очереди в магазине,
Судачат бабы сплетни за глаза.
Анастасия треплет тёте Зине.
Похоже, надвигается гроза.
Балякиной Анастасии верить –
Практически, себя не уважать.
Начнёт, корысти ради, лицемерить,
Что лучше сразу в сторону бежать.
Невольно сплетни Лида краем уха
Услышала, толкуют про неё.
Врёт, не краснеет девка-вековуха,
Одно сплошное, подлое враньё.
– Послушайте, ну, как же Вам не стыдно!?
В сердцах сказала Лидия. – Всё ложь!
Балякину стыдить напрасно, видно.
Пронзила сердце рана, словно нож.
Винила в сплетнях Лидия Андрея.
Обиделась не в шутку на него.
«Знакомишься, так нужно быть добрее!»
А сам Андрей не ведал ничего.
– Силантьев – бабник! О любви пытался,
Про первый взгляд устраивал допрос!
Герой нашёлся! Просто так трепался!
Ворчала злобно Лидия под нос.
– Не зря вчера пройдохе отказала,
Сейчас бы опозорилась навек!
Всё так, однако, время показало –
Андрей Силантьев – честный человек.
Тем временем, к уборке урожая,
В колхозы много техники везут,
«Фортуну» новой техникой снабжая.
В машине – шик, на тракторе – мазут.
Страна готова восполнять пробелы,
Что с засухой сгорели в прошлый год.
У партии на данный год прицелы
Огромные, стране не до невзгод!
На днях в «Фортуну» новая «восьмёрка»
Пришла с завода, «ГАЗ-пятьдесят три».
Силантьеву, похлопотал Егорка,
Отдать машину, чувствовал внутри,
Не пропадёт машина у Андрея.
Он прямо председателю сказал.
– Я за него ручаюсь, не жалею,
Андрей работу делом доказал.
Стара машина, а всегда намыта.
Хозяин держит кузов в чистоте.
До этого гремела, как корыто.
Изодрана, лоскут на лоскуте.
– Что ж, будь по-твоему, товарищ Мишин,
Силантьеву «восьмёрку» отдаём.
А что за недовольный ропот слышен?
– Заедет на «восьмёрке» в водоём,
Как Петька в прошлый раз на самосвале,
А тоже, только транспорт получил.
Потом машину краном доставали.
– Вождению бы Петьку научил!
Андрей обиделся на всю бригаду,
А Мишин добрым словом поддержал.
– Не обижайся, не сердись, не надо.
Твоя машина, парень, план-кинжал!
Подруга детства – Маргарет Фролова,
Поздравила Андрея от души,
С такой очаровательной обновой.
– Андрей, теперь от радости пляши!
Машинный запах новой, свежей смазки,
Бил в нос, перебивая аромат.
Завистники выпячивали глазки,
Искали на Андрея компромат.
«Восьмёрка» бортовая цвета хаки –
Мечта шофёра нынешней поры!
Проедет – с лаем гонятся собаки,
Отбоя нет от местной детворы.
Для Риты забронировано место,
С Андреем рядом, даже не проси.
Когда потом появится невеста,
До той минуты – Боже, упаси!
Глава 13.
В деревне молодёжь взрослеет рано.
Вчерашний юниор теперь – атлет.
Пилить, косить, колоть свинью, барана,
Умеют парни с юношеских лет.
Девчонок с малых лет к хозяйству тоже,
Любая мать старается привлечь.
К пятнадцати годам девчонка может,
И суп сварить, и пироги испечь.
Корову подоить, уборка, стирка,
А в огороде дел – не сосчитать.
Прикажет утром мать: «Наташка, Ирка!
Изволь исполнить и не причитать!»
В субботу утром Рита и Наташа,
У Агафоновых наедине.
Варили в печке гречневую кашу,
Родители на ферме, в табуне.
Татьяна Алексеевна велела,
К обеду каши гречневой сварить.
На ферме две коровы околело
Причину, что могло их уморить,
Никто не знает, будут разбираться,
Откуда появился странный мор,
И матери придётся задержаться.
– Обед готовьте, кончен разговор!
Не пробовали кашу с русской печки?
Попробуйте деликатес на вкус.
Неважно, рисовую, пшёнку, гречку,
Я съел бы плошку за один укус.
Охапка дров, уложенных «в колодец»,
Чугун при устье на шестке с водой.
За полчаса любой нижегородец,
Истопит печку, даже молодой.
Не только кашу, мясо, щи варили.
Объёма печки, хватит на семью.
Подруги, между делом, говорили.
– Держи ухват, Наташа, щи пролью.
Глянь, каша будет, просто – объеденье!
На молоке, с бараниной – отпад!
Мать полюбуется на загляденье,
И дядя Гена тоже будет рад.
Из печи доносился вкусный запах
Баранины с топлёным молоком.
Кот Васька привставал на задних лапах,
Прося делиться лакомым куском.
Наталье на глаза попался тюбик
С помадой в косметичке на окне.
Цена кусалась, видно, что не рублик.
Подобную Егор купил жене.
– Я в воскресенье в городе купила
Помаду марки «Новая заря».
Давно мечтала, денег накопила.
Цвет алый, словно грудка снегиря.
Сестра Ирина шутит над Наташей.
Завидует, наверно, как и все.
Несёт с подклета крынку с простоквашей.
– И всё-то ей счастливится лисе!
Наташка накопила на помаду,
А радости на тысячу рублей.
– А-ну, пошла отсюда, Ирка, к ляду!
Иди корове в бак воды налей.
– Я налила, пойду лепить пельмени.
Следи за кашей, не пересоли.
– С тебя ещё помыть крыльцо и сени,
И на приступке коврик постели.
Наташа хвасталась помадой Рите,
Держа шальную мысль в уме давно.
Пока помаду толком посмотрите,
А дальше, как на голову бревно.
– Давай проверим, стойкая помада?
– Сейчас накрасим губы в алый цвет.
Ты тоже, Маргарита, будешь рада
Накраситься, а почему бы нет?
Ой! Мамочки! Совсем забыли, каша!
Чуть не сгорела, быстро вынимай!
– Давай скорей ухват сюда, Наташа,
Сгорит впустую, как прошёл Мамай!
Затем, когда была готова каша,
Сидели на веранде, пили чай.
Как обухом подругу ошараша,
Вдруг Натали спросила невзначай.
– Хочу тебе вопрос задать, подруга,
Не за горами восемнадцать лет.
Пора искать любимого супруга.
Путёвку в жизнь, приобретать билет.
Марго, скажи ты любишь Михаила
Ефимова? Рассказывай, как есть.
– Спасибо, Натали, что напоила!
Как говорится, знать пора и честь.
Вопрос серьёзный, и скрывать не буду,
Он симпатичный, но не мой типаж.
И разве я похожа на Иуду!?
Не бойтесь, Михаил Ефимов – ваш!
– Ещё один вопрос: есть на примете,
В селе жених, который сердцу мил?
– Я думаю об университете.
О женихах заботиться нет сил.
Сначала институт, потом романы,
А дальше можно с милым к алтарю.
Пусть денег копят полные карманы.
Наташа, я серьёзно говорю!
Зачем тебе спешить красивой, яркой,
Эффектной, эталону красоты!?
На ферму хоть свинаркой, хоть дояркой,
Всегда успеешь. И прощай, мечты!
– Ты думаешь не надо торопиться?
А вдруг Ефимов женится на ком?
– Наташа, как судьба распорядится,
Отдайся воле Бога целиком.
Куда он денется с подводной лодки!?
Полюбит, женится, родит детей.
Кто б отказался от такой красотки?
Не вывернется рыбка из сетей!
Тем более, что осенью твой Мишка,
Придёт повестка – в армию уйдёт.
Садись за математику, за книжки,
А Михаил – не барин, подождёт.
Фролова Рита поговорки эти
Нередко применяла на ходу,
Но что в душе, то никому на свете,
Не скажет, даже на костре в аду.
Наталья не хватала звёзды с неба.
Училась так себе, шаляй-валяй.
Где спишет у Анисимова Глеба,
Где у Фроловой «сдует», хоть стреляй.
– Про милого мне так и не сказала.
– Нет милого, Наташа, не нашла!
С цветами ждёт, наверно, у вокзала,
Да, я не торопилась, не дошла.
Наталья не хотела униматься,
– Ну, Рита, любопытство – не порок!
Не приходилось разве целоваться,
Когда любви зажжётся костерок?
Лукаво, по-шпионски улыбнулась.
– Хитрющая, Наташенька, лиса!
К щеке слегка губами прикоснулась,
Осталась от помады полоса.
Расхохотались весело подружки.
– А в губы, Рита, можешь целовать?
– Могу и в губы, и в глаза, и в ушки.
Где хочется помаду отмывать?
– Я б об одной услуге попросила,
Свидетельницей будешь у меня?
– Конечно, буду, если пригласила!
А свадьба скоро ли? Через два дня?
Обратно засмеялись хором вместе.
Иринка прибежала к ним на смех.
Испачканный халат в муке и тесте.
– Наедине смешно вдали от всех?
– Иди сюда, Ирина, будешь рядом.
Сестрёнку Рита нежно обняла.
С Наташей вскользь перемигнулась взглядом.
– Сестра выходит замуж. Поняла?
Ирина изумлённо удивилась.
– Серьёзно, что ли!? Врёте! Кто жених?
Наташа, ты в Ефимова влюбилась?
Весёлый хохот тут же выдал их.
Четырнадцатилетняя Ирина,
Сама уже невеста, хоть куда.
Ждала красивого гардемарина,
Чтоб в город переехать навсегда.
Всё надоело, лошади, коровы.
Хотелось мир объехать, посмотреть.
Телеги, сбруи, хомуты, подковы
Невыносимо тяжело терпеть.
– Замучили коровы, поросята!
Терпение какое, Боже мой!
Сейчас бы перейти, как вы в десятый,
А тут пока что, на носу восьмой.
Наташа не хотела ехать в город.
Что ей там делать, если Мишка здесь?
Насильно не поволочёшь за ворот.
А Михаил прирос корнями весь.
Образование, считала Рита,
Процесс формирования ума.
Чтоб выйти в свет, в верховную элиту,
Не хватит знаний счёта и письма.
Фролова для себя давно решила:
Быть сельским агрономом и пока,
С замужеством особо не спешила,
Тем паче за простого мужика.
Наталья ревновала к Михаилу
Любую девку, Риту в том числе.
Особенно Демидову Людмилу,
Соперницу Натальи на селе.
Ведь Михаил – помощник комбайнёра
Демидова Бориса, и отец
Подыскивал для дочери партнёра,
С которым можно выйти под венец.
Подруги размышляли не напрасно.
Калашниковой старшая сестра
Сегодня замуж выходила в Красном,
А Ленка на язык была остра.
– Сказали жениха зовут Никита.
Давай устроим старосте отвод.
– Тебе нужна пустая волокита?
Потерпим как-нибудь последний год.
– А, в самом деле, что для свадьбы надо?
– Наверно, много всяких мелочей.
– Продуктов, от котлет до шоколада.
– Ещё бы знать жених откуда, чей?
– Мой Михаил с Лугов, а твой не знаю,
Наверно, из-за тридевять земель.
– Конечно! Завтра утром выезжаю,
На лошади езды на пять недель!
Наташа с Ритой Иру разыграли.
– Поехали в июле на юга.
Шашлык, сациви, лобио, хинкали,
Там будем кушать, вспоминать Луга,
С рассольником, картошками в мундире,
Перловой кашей, свёкольным борщом.
Почудились интриги в речи Ире,
Вцепилась в Риту намертво клещом.
– Меня возьмите, Рита дорогая,
Скажи Наташке, чтоб меня взяла.
– Куда тебя, такого попугая!?
Язвит Наталья. – Будет пол села
Смеяться. Кто-то в город собирался,
Скажи, вчера не твой гардемарин
Под окнами передней ошивался?
Искал кого-то, не тебя, Ирин?
Ирина, покраснела и смущённо
Уставилась в открытое окно.
Наташка посмотрела огорчённо.
– Гардемарин ушёл уже давно.
Дурачится, смеётся. Этой язве,
Что смехотворно, то её конёк.
Семёнову неделей раньше разве,
Не Натали подсунула пенёк.
Играли дети в «школьную зарницу».
Ребята с классом едут на Суру.
Кто вразумил Наташку-озорницу
Пень прихватить на школьную игру?
А накануне захватить продукты,
Поручено участникам игры.
Картошки, макароны, сухофрукты,
Обед варить на берегах Суры.
Особое внимание – напитки:
Компоты, соки, только без вина.
Воды в реке достаточно в избытке,
Но в пищу непригодная она.
На сборах Агафонова спросила.
– Берёзового сока хочет кто?
Тогда несите, у кого есть сила.
Мешок с бочонком килограмм под сто.
Не сто, естественно, а только двадцать,
Но тоже грузом руки оторвёт.
Куда солдату бедному деваться!?
Тащи, солдатик, Родина зовёт!
Бочонок нёс Семёнов Анатолий
На плечи перекинул поясок.
– Наталка, у тебя там глина что ли!?
– Неси! Берёзовый, целебный сок.
Захочешь пить уставший на привале,
Откроешь сидор, а в бочонке сок.
Насытишь жажду сам и хватит Вале.
За спину перекинь наискосок.
Ну, разве отказал бы Анатолий
Красавице-Наталье? Никогда!
Понёс мешок, хоть в римский Капитолий,
Хоть в Африку, в любые города.
Замучился нести, никто не хочет
На смену подмениться, не проси.
– Один сок выпью! – про себя бормочет.
– А вы ловите в речке караси!
Как приоткрыл мешок, вскричал. – Наталка,
Сдурела!? – пальцем покрутив висок.
– Нужна, Натолька, соковыжималка,
И выжмешь из пенька отличный сок.
Семёнов чуть не лопнул от досады.
Нахлынула на Толю злая грусть.
Обиделся всерьёз, ругался. – Гады!
Я ваш отряд запомнил наизусть!
Но вспыльчивый народ легко отходит.
Натольке стало самому смешно.
Глядь, с Агафоновой в обнимку ходит.
Повеселиться – право не грешно.
Смеялся целый день директор школы.
– Что, Анатолий, жажда подвела?
Такие необычные приколы
Легко Наташка выдумать могла.
Однажды на берёзу у Попова
Повесила с конфетами пакет.
Попов дразнил: «Наташка – бестолкова!»
А сам «купился» на пустой макет.
Конфеты марки «Мишка косолапый»
В пакете были съедены давно,
А в фантиках очистки, только хапай.
Комедия! Ей Богу, как в кино!
Наталья пригнала под ствол Любаву,
Тихонько встала лошади на круп.
– Узнаем, как «толковый» нахаляву
Достанет «Мишку», ежели неглуп.
Никто не видел чистую подставу,
Как захлестнула плёткой нижний сук,
Нагнула ветку и «пакет-забаву»
Повесила. – Достанет, не дундук!
И отпустила, распрямившись ветка
Взлетела в небо и пакет повис.
– Удачно зафиксирован. – Кокетка
Отличный подготовила сюрприз.
Прозрачный, целлофановый пакетик,
Наполненный «конфетами» битком.
Попов – сластёна, а не диабетик,
Полакомится «Мишкой» за чайком.
От шоколада там – одно названье,
А «Мишка косолапый» убежал.
Сергей увидел, затаив дыханье.
В окне Ефимов у Натальи ржал.
Иринка, так совсем, под стол скатилась,
Держав от смеха втянутый живот.
Наталья ни на миг не возмутилась,
Спокойно комментирует. – А вот,
Транслируется басня из окошка
«Ворона и лисица номер два».
Была бы дрессированная кошка,
Достала бы пакет, и то едва.
Берёзе, чтобы свет не закрывала,
Давно спилили нижние сучки.
Берёза с каждым годом подрастала.
Съедят конфеты бабочки, жучки.
Сергей и лестницу принёс, приставил –
До нижнего сучка не достаёт.
Пытался вертикально, против правил,
Залезть, как в цирке – падает, встаёт.
Затем сшибал булыжником опасно,
Разбил окно в конюшне на дворе.
Подог закинул бабушкин напрасно.
Висит на ветках палка в серебре.
– Достань подог, антихрист окаянный!
Не то ужо нажалуюсь отцу!
Мне нужен этот, а не деревянный!
Кричала бабка глупому юнцу.
Попов час с лишним над пакетом бился,
А ощутимых результатов нет.
Сергей ругался, злился и бесился.
Спилить берёзу жаль – ей много лет.
А главное – повесил кто не знает!
Волшебник в вертолёте голубом?
Девятиклассник, вроде понимает,
Кто, почему избрал Серёжкин дом!?
Кузьмин на «Беларусе» с тачкой ехал,
Которого зовут Подъёмный кран.
Остановился тоже, ради смеха.
– Чай, помоги, пожалуйста, Иван.
Иван помог – поднял наверх тачанку,
Попов достал с переднего борта,
И развернул дешёвую приманку,
А там очистки, больше ни черта!
И только тут Сергея осенило,
Когда услышал неуёмный ржач.
Сначала думал шутка Михаила,
Но быстро понял, Натали – хохмач!
– Ну, что, Сергей, попробовал конфету?
Расскажешь в школе нынешний конфуз?
У Толика получишь эстафету.
И громко засмеялся карапуз.
Там, где Наташка – бурное веселье.
Весёлой уродилась Натали.
Чернющая, как дочка подземелья,
Чернее свежей, вспаханной земли.
Глава 14.
Наутро Маргарита, как проснулась,
Спросила мать, как замуж выходить?
Тамара Дмитриевна улыбнулась.
– Не рановато ль, может, погодить?
– А как у вас происходила свадьба?
Что папа делал в тот момент, что ты?
– С гармонями, гремела вся усадьба.
Гуляли, клали деньги и цветы.
– Что значит клали? Может, по-другому?
– Дарили значит, клали на поклон,
Родня невесты – Феде дорогому,
Мне – жениха родня, таков закон.
Купюру молодым в газету спрячут,
И замотают нитками в клубок,
Поверх вторую, третью. Слёзы плачут,
С чугун пятилитровый колобок.
Потом другой такой «вилок капусты»
Приходится развёртывать опять.
– А если развернёте, а там пусто?
Найдёте там копеек двадцать пять.
– Нет, меньше сотни дяди не дарили,
А бабка с дедом – двести пятьдесят.
Мы поцелуями благодарили,
Сластили. Горько! Водочки вкусят.
Ни ножницы, ни ножик не давали.
Руками рви, зубами разгрызай.
От дикой боли пальцы изнывали.
А ты как думала!? Давай, дерзай!
– А сколько человек на свадьбе было?
Без света. Керосинки что ль висят?
– Я точное число уже забыла.
Примерно, где-то двести пятьдесят.
– Где ж вы народу столько уместите!?
Как кильки в бочке! Где же танцевать!?
Тем более в избе у деда Мити.
Там максимум поместишь – сорок пять.
– А кто тебе сказал, что свадьба дома!?
Зелёная, до Климова двора.
Вдали кричали: «Горько, Федя, Тома!»
Кто крикнул, не видать из-за бугра.
Вагон почти приехал из-под Пскова:
Родители, фроловская родня,
Маринка, тётя Люся, дядя Вова.
Антиповы, корми четыре дня.
В то время не было магнитофона.
И вместо танцев пляски под гармонь.
Одна пластинка, но без патефона,
А на пластинке песня «Старый конь».
Столы сколачивали всей ватагой.
Одних скамеек надо пятьдесят.
Застелют, где клеёнкой, где бумагой,
Зарезали штук восемь поросят.
Родителям в «копеечку» влетела.
Дед Митя продал взрослого быка,
Чтоб свадьбу окупить. А что хотела!?
В запасе денег нет у мужика!
На пятницу проходит вечерина,
Несут рубашку в избу к жениху.
– А кто несёт? – Анисимова Нина,
Моя подружка. – Имя на слуху.
– Невеста не присутствует при этом.
Сидела дома у окна, ждала.
Подруги Настя, Тоня, Лизавета,
За семь рублей рубашку продала.
С рубашкой шли махровые носочки,
Платочек, галстук, запонки, трусы.
Передала с подругами грибочки
И килограмм копчёной колбасы.
Татьяна с годовалым сыном Витей
К Демидовым на время перешли.
В круговороте свадебных событий
Пять дней, как беспокойный сон прошли.
– Скажи мне, мама, что любовь за чувство?
Как понимать, когда оно придёт?
И где та грань, любовь, или распутство,
Которое до ручки доведёт?
– Любовь прекрасна! Нечего добавить.
Когда взахлёб симпатия влечёт,
То можно, просто, тело позабавить,
Но похоть не воздаст тебе почёт.
Другое дело, ежели, полюбишь,
И кавалер ответит в унисон.
Любовного нектара чуть пригубишь,
И улетишь в невероятный сон.
Когда бросает в холод, в жар мгновенно,
Расправив крылья, хочешь в небеса.
Тогда любовь пришла, проникновенно.
В душе от счастья слышно голоса.
Но сохранить любовь не каждый сможет.
Быт гложет чувства, как слепой червяк.
Мужик не любит – баба не поможет!
– Не пляшут в одиночку краковяк?
– Вот именно! По одному не пляшут.
Лишь в паре получается успех.
А одиночки зря руками машут
Впустую, вызывая только смех.
Любовь всегда должна быть обоюдной,
Иначе ни к чему тогда и брак.
Чтоб милую в толкучке многолюдной,
Нашёл на нюх без розыскных собак.
Тамара Дмитриевна поглядела
На Маргариту, как взрослеет дочь.
Передник фиолетовый одела,
И принялась зерно пестом толочь.
– Толчёную пшеницу поросята
С огромным удовольствием едят.
Останется – покушают гусята,
Трава с ботвой ещё надоедят.
А что касаемо распутства, Рита,
Надеюсь, нам такое не грозит.
Распутство – развлеченье сибарита.
Плохое слово – грязный паразит.
А ты воспитана в прекрасной школе.
Отличница, красавица моя!
Женой хорошей будешь поневоле.
Тебе не попадёт под хвост шлея!
Послушал бы нас Фёдор, удивился.
– А ты отцу не говори пока.
И, кстати, как Фролов в тебя влюбился?
– Не знаю, может быть, из-за платка.
Платок тогда носила я нарядный,
С красивыми цветами алых роз.
Позарился мой Федя ненаглядный.
Задай отцу волнующий вопрос.
– Так он и скажет мне, дождёшься, как же!
Позубоскалит только и «в кусты».
Другое дело, если мама скажет.
Припомни, он дарил тебе цветы?
– Дарил, а как же!? Он – мужик нежадный!
По молодости каждый раз дарил.
Однажды подарил букет громадный.
– А о любви красиво говорил?
– Вот ты спросила, задала задачу!
Я разве вспомню через столько лет!
Спроси отца, попробуй, на удачу,
Влюблялся папа в маму, или нет?
Пасти пойдёте послезавтра стадо,
Выпытывай ответы у него.
Расспрашивай что надо и не надо,
Пусть не скрывает Фёдор ничего.
– А вдруг он не расскажет мне, что дальше?
– Не бойся, я отца уговорю.
Расскажет всё, как миленький, без фальши,
Как собирался выйти к алтарю.
Ты только тонко прояви смекалку.
На слабость, на больное надави.
Но не перегибай особо палку.
Сыграй на чувствах пламенной любви.
Что ночью говорила Тома Феде –
Загадка века, но пошёл процесс.
Смекалка женщин – верный путь к победе,
Какую принцы жаждут от принцесс.
У пасечника Гришки Комарова,
Что жил неподалёку от пруда,
Настолько безобразная корова,
Зараза! Не корова, а беда!
Бывало, убежит в обед из стада,
Питается отдельно на дворе.
Собаки, пастухи ей не преграда.
– Глянь, снова ест посыпку на ларе.
Что за корова!? – сетовал Григорий.
– Но в сутки – сорок литров молока.
А что бежит, кому какое горе!?
С продажей, Жданка, подожду пока!
А ларчик просто открывался, соты
На летней кухне пасечник хранил.
Пока Григорий не пришёл с работы,
Сын Мишка Жданку сотами кормил.
Корова, лишь почуяв запах мёда,
Срывалась с поля, только дудкой хвост.
Через Лужанку вплавь, не зная брода,
Коль пастухи перекрывали мост.
Таинственный секрет про соты Миша,
Не выдавал, конечно, никому.
Замучился с вопросом бедный Гриша,
Корова убегает почему?
В конце весны, в последних числах мая,
Случился неприятный инцидент,
Что вихрем клубы пыли поднимая,
Примчался из «Луча» корреспондент.
Пасти скотину был черёд Фролова.
Фёдор Петрович с Ритой рано встал.
Сготовил на обед кастрюлю плова,
Яиц куриных из гнезда достал,
Отрезал хлеба белого прилично,
Ватрушку, две бутылки молока,
Собрался, соответственно, отлично,
Насыпал самосада-табака.
На свежем воздухе поесть охота.
Немало километров в день пройдёшь.
Пасти скотину – трудная работа.
Устанешь так, что, просто, упадёшь.
Фролов погнал коров не как обычно,
А дальше через мост в Лужанский Враг.
Трава там лучше и пасти отлично,
Знакомый каждый холмик, буерак.
Всё дальше гнали стадо вглубь Фроловы.
– Отличный луг! – Фёдор Петрович встал,
По лугу разбрелись пастись коровы,
В дороге Фёдор малость подустал.
– Добрались вроде, Рита, слава Богу!
Сегодня мы порядочно зашли.
Я перекрою главную дорогу,
А ты смотри, чтоб здесь не обошли.
Коровы, лишь завидев столько корма,
Набросились скорее есть, хватать.
За три часа их суточная норма
Покрыта, только успевай глотать.
Наевшись вдоволь трав, коровье стадо
Легло на отдых корм переварить,
А пастухам как раз того и надо,
Самим присесть, про жизнь поговорить.
И Маргарита, пользуясь моментом,
Присела поудобней на траву,
Представила себя корреспондентом,
И вызвала отца на рандеву.
– Скажи, пожалуйста, ты любишь маму?
– А как такую бабу не любить!?
Сказал, обозревая панораму.
– Тамару не любить – себя губить!
Подумал Фёдор: «Нет ли тут подвоха?
С чего такой изысканный вопрос?
Интригу замышляет наша кроха.
А, может, кто наклеветал донос?»
Завистников в любое время много.
Но Фёдор – идеальный, честный муж.
А что наговорят, то слава Богу,
Не обижался на пустую чушь.
– Не скажешь, как ты полюбил Тамару?
Мне очень интересно, для души.
– Готовишься к дневному семинару?
Скажу, но только в школе не пиши.
Отец взглянул на голубое небо,
Ища подсказку, глядя в облака.
– Тут, Маргарита, трошки вспомнить треба.
Достал газету, спички, табака,
Свернул махорочную самокрутку,
Зажёг огонь, пустил струёй дымок,
Перебирая в памяти минутку,
Поведал интересный монолог.
– Мы встретились на площади Свободы,
На демонстрации, на Первомай.
Колоннами с портретами заводы
Шагали – знамя выше поднимай!
За ними шли студенты с институтов,
Отряды человек по сорок пять.
Флажков, шаров и прочих атрибутов
У демонстрантов не пересчитать.
Сельскохозяйственный отправил группу,
В которую попал случайно я.
Бесплатно покормили, миску супу,
Перловой каши – радость воробья.
А перед нами с агрофакультета,
Шёл первый курс, девчонки, пацаны,
Руководитель из парткомитета,
И прочие партийные чины.
Передо мной шла девушка с портретом,
В красивом, красном, шёлковом платке.
А ветер дунул и сорвал при этом,
Платок слетел, припал к моей щеке.
От неожиданности обернулась,
«Ой! Извините!» – обронила мне,
Лукаво незнакомка улыбнулась,
Не веришь, будто молния извне
Разрядом ослепительным сразила.
Не знаю кто, наверное, сам Бог,
Могучая, неведомая сила
Тянула, воспротивиться не смог.
Красивая, с изысканной манерой
Держаться средь друзей особняком,
Казалась мне Милосскою Венерой,
А я обычным, юным пареньком.
И шёлковый платок сыграл в подмогу,
Своим прикосновением ко мне.
Я как заворожённый стал, ей Богу!
Пошёл за Томой, словно на ремне!
На площадь Ленина пришёл влюблённый
По самую макушку паренёк.
И, красотой девчонки изумлённый,
Пылает в сердце яркий огонёк.
Я Томе в тот же день в любви признался.
Поставил, так сказать, ребром вопрос.
Из-за невесты в институте дрался.
Нередко приходил, расквасив нос.
Я так любил, что, несмотря на близких,
Покинул отчий дом, любимый Псков.
Взамен на деревенскую прописку.
В Луга попал, что сделала любовь.
Сыграли свадьбу, завели хозяйство,
Построили на Красной новый дом.
Я не люблю подобное зазнайство.
Потом пошли за дочерью в роддом.
А далее известно, Маргарита,
Родилась дочь, куда теперь сбегу!?
Без местного, степного колорита,
Я жизнь теперь представить не могу.
Ну, что, устроил мой роман с Тамарой?
– Устроил, даже больше, чем ждала.
Ты лучше меньше бы дымил сигарой.
Я б весь табак соседям раздала!
Глава 15.
– Коровы встали. Началась работа.
Появится назойливый слепень,
Не остановит стадо даже рота,
Что приготовит новая ступень?
Фролов, подозревая, взял участок,
Где беглецам удобнее сбежать,
А вдоль оврага, где бегут нечасто,
Там Маргариту попросил держать.
К обеду ближе Жданка Комарова,
Спросила у коров: «Когда бежим?»
Настолько непутёвая корова!
«Вы как хотите, у меня режим».
А Рита о парнях мечтала местных,
Представила всех в роли жениха.
Внимательных, заботливых, прелестных.
«Чья, Маргарита, будешь ты сноха?»
С нехваткой женихов у Маргариты,
Как у Натальи никаких проблем.
Ещё бы, в идеале габариты,
Красавицы похожи на богем.
А кавалеры на селе не слепы,
В Лугах глазами любят мужики.
Не правда ль, рассуждения нелепы.
«Чего бы понимали, «знатоки»!
Есть Гришка Тихонов, Орехов Пашка,
С Давыдовым пошла бы под венец.
Однако, выбирать супруга тяжко,
Как с женихом поладят мать, отец?
Найти бы жениха, как Виктор Климов,
Красив, силён, в почёте у парней.
Великолепен Михаил Ефимов,
К тому же Мишка будет посильней.
Но в Михаила влюблена Наташка.
По-моему, Ефимов сам влюблён.
Так кто же лучше Гришка, или Пашка?
Возможно, знает только старый клён».
Задумалась в улыбке Маргарита,
Дала, как говорится, Жданке спуск.
Та увидала, что тропа открыта,
В один момент нажала кнопку «пуск».
Как говорят: «В семье не без урода!»
Проклятая корова убегла.
Отличный корм, хорошая погода,
От вкуса мёда не уберегла.
Отец, ворча, отправил Маргариту.
– Проверь, сходи беглянку до моста.
Сказал не по-отечески сердито.
– Для стада незнакомые места.
Корова, пробежав с полкилометра,
Пришлось беглянку спешно догонять.
Что на уме у ней – известно ветру.
Совсем непросто бестолочь понять.
Итак, в который раз сбежав из стада,
Корова Жданка не могла взять в толк,
Откуда на пути взялась преграда –
Матёрый, зрелый хищник – серый волк!?
Сошлись втроём в открытом, чистом поле,
Корова, девушка и серый волк.
Кто сам пришёл, кто не по доброй воле.
На ум пришёл кавалерийский полк.
«Как Вам опасность, госпожа Фролова?
Что делать, если хищник нападёт?
Не сможешь даже вымолвить ни слова,
Как моментально смерть к тебе придёт.
Хоть, слава Богу, хищник – одиночка.
А если б стае удалось напасть?
Пожалуй, мама, папа, ваша дочка
Легко сумела без вести пропасть.
Ни деревца, ни столбика, ни вышки.
Сплошная степь, сплошной зелёный луг.
Ни дна тебе, разбойник, ни покрышки!
И никого в помощники вокруг».
Волк обежал вокруг «добычи» кругом,
Разыскивая слабые места.
Корову если повалить испугом,
То начинать сподручнее с хвоста.
У Риты ни ружья, ни длинной палки.
Вполне булыжник подошёл, какой.
Нет, кроме материнской полушалки,
Для обороны средства под рукой.
С кого начать охотиться, с коровы.
Поймав добычу, мясо взаперти.
Корову ешьте – будете здоровы!
Жаль, спереди рога – не подойти.
Волк нападал, он ликовал, удача,
Казалось, никуда не убежит.
Девчонка юная в слезах от плача,
Корова, как осенний лист дрожит.
В начале атакующего цикла,
Волк лаем протянул победный вой.
Вдруг где-то слабый рокот мотоцикла
Донёсся за дорогой полевой.
И волк услышал, ринулся за дело.
Здесь каждая секунда дорога.
Корова увернулась и поддела
Противника на острые рога.
Взлетел на воздух хищник на три метра.
На лапы, к сожалению, упал.
Зло зарычал, заходит против ветра,
Опять через мгновение напал.
Корова не даётся, жить охота.
Придётся брать добычу по плечу.
«Не может крепость сходу взять пехота –
На самолёте с бомбой полечу».
Девчонка явно не готова к бою.
По всем расчётам силы неравны.
Взглянула Рита в небо голубое,
В котором лики гибели видны.
Решила, буду погибать по чести,
Чтоб зарыдали жители села.
Пусть вся «Фортуна» плачет по невесте,
Но подготовку всё же провела.
На руку полушалку намотала,
Чтоб сунуть волку в пасть, а правой бить.
Смерть Маргарите нервы щекотала,
Убить девчонку, или не убить.
Волк рьяно стал атаковать девчонку,
Взъерошил шерсть и обнажил клыки.
Сегодня на обед поем печёнку,
Пока не подоспели мужики.
Нашла коса на камень. Маргарита
Решила быть немного похитрей.
Неплохо было б для самозащиты,
Найти железку, лучше поострей.
Атака, Рита ловко отмахнулась,
Волк тут же развернулся вслед за ней.
Вдруг, Маргарита об валун запнулась,
Схватила и метнула посильней.
Валун разбился в мелкие осколки,
«Не повезло, попался из земли!
Насколько кровожадны злые волки!
Как вас создать создатели могли!?»
А звуки мотоцикла приближались.
Отчётливее, видимо, сюда.
Клыки у волка злее обнажались.
Смерть лютая близка, как никогда.
Жаль рокот мотоцикла за оврагом,
Который через мост переезжать.
Слабеют силы быстро с каждым шагом.
Отрезаны совсем пути бежать.
Казались Рите вечностью минуты,
Не в силах больше натиска сдержать.
И маловероятно, что кому-то,
В места глухие нужно заезжать.
На мотоцикле Александр Трофимов
Гнал, как ракета, видимо, спешил.
Взмолилась Рита, только бы не мимо,
Прогулку по колхозу совершил.
Волк намертво клыками в руку впился.
Сегодня он загонит Риту в гроб,
Внезапно нападать остановился.
Железный шар ударил сильно в лоб.
Волк заскулил протяжно, и мгновенно
Сомкнувшиеся челюсти разжал,
Завыл от боли необыкновенно,
И через луг, спасаясь, побежал.
Вторым «снарядом», тоже в виде шара,
Попало, в аккурат, под правый бок.
Два сильных, неожиданных удара
Заметно сбили спесь, запомнит впрок.
Пустился прочь матёрый без оглядки,
Облезлый хвост испуганно поджав.
Так быстро, что сверкали только пятки.
За пять секунд, весь луг перебежав.
Как метко кинул, и не побоялся,
Что шар случайно в Риту попадёт.
С ответом Александр не растерялся,
Мол, девять из десятки в цель кладёт.
Откуда долгожданное спасенье
Пришло, у волка отобрав оскал?
Два шарика железных с воскресенья
Трофимов Саша в курточке таскал.
От дизеля подшипники стальные,
Диаметром чуть больше пятака.
Тренировать движения ручные,
Чтоб развивала мускулы рука.
Иван Силантьев, после перелома,
Крутить в руке подшипники велел.
– Должны окрепнуть, мышцы – не солома.
Крути-верти, пока не надоел.
Санёк крутил, превозмогая боли.
Поможет – хорошо, а нет, так нет.
Старательно, на сенокосе в поле,
Выкручивал «орбиты двух планет».
Как вовремя на пользу подоспели
Подшипники, железные шары.
Сейчас бы в церкви девушку отпели.
Остался хищник битым «вне игры».
От ужаса девчонка зарыдала.
Ручьями льются слёзы с синих глаз.
Спасения никак не ожидала,
Увидеть в столь необходимый час.
Красавица в слезах была прекрасна!
Текли из глаз два тонких ручейка.
Лить слёзы – сила женщины, всё ясно,
А мужество – заслуга мужика.
– Не плачь, не надо, Рита, успокойся.
Опасность миновала позади.
Разбойник больше не придёт, не бойся.
А волосы, как с крупных бигуди!
И успокаивал, и любовался.
Одно другому делу не вредит.
Всерьёз за Маргариту волновался.
Что сделал с юной девушкой «бандит»?
– Ты руку посмотри, нигде не ранил?
Внимательно проверь, не прокусил?
– Нет. Только полушалку испоганил.
В объятья Саши рухнула без сил.
– Ну, полушалка – дело наживное.
Мать купит, как поедет на базар.
Жива и слава Богу! Остальное,
Французы говорят: «Оревуар!»
– Спасителю – огромное спасибо!
От верной гибели кровавой спас.
Убитая лежала б в поле, либо
Серьёзно покалечили сейчас.
Когда наполнилась слезами чаша,
Возникла пауза на миг тогда,
Спросила Рита удивлённо. – Саша,
А ты зачем наведался сюда?
Поймала взглядом, парень засмущался,
От темы стал лукаво уходить,
Но Рита догадалась. – Застеснялся,
Не думай, Александр, сейчас юлить!
– Я ездил ворошить в покосе сено,
И мотоцикл проверил заодно.
Сегодня попросила мама Лена,
А сено в поле скошено давно.
– Ворочал сено голыми руками?
Где грабли потерял!? Иди, ищи!
Так только бабы чешут языками!
Попался ты, Санёк, как кур во щи!
– А грабли там остались у ракиты.
Не веришь, так сходи туда, проверь.
Возьми большую палку для защиты.
Вдруг снова возвратится хищный зверь.
Потом добавил, избегая взгляда.
– Хотел на пристань съездить к кораблю,
Полюбоваться. Да, какого ляда!?
Скажу открыто. Я тебя люблю!
Возможно, не особо романтично,
В такой момент признание в любви.
Наверно, надо парню поэтично,
Украсить выражения свои.
Так получилось, что теперь поделать?
Слова любви обратно не вернуть.
Так продолжай признание доделать.
Как говорят в народе, в добрый путь!
Продолжил в тему, что ни дня не может
Без Маргариты в радости прожить.
Что одиночество гнетёт и гложет,
Что, просто, невозможно стало жить.
Красавица и днём, и ночью снится.
Совсем не покидает головы.
Ложится спать, а самому не спится.
Натёр в тоске глаза до синевы.
Отсюда вывод – полюбил навеки.
Весна переплетает кружева.
Прочесть бы в областной библиотеке,
Какие применяются слова?
У Риты от признаний Александра,
Струились слёзы счастья по щекам,
И капали на обувь «Саламандра».
Спасителя обвила по рукам,
И в губы алые поцеловала.
Как хороша она была сейчас!
Спокойно, хорошо, уютно стало,
Лишь слёзы счастья капали из глаз.
«Так вот какая ты, любовь земная!
Таинственная, первая любовь!»
Беседу с мамой дома вспоминая,
Почувствовала, как играет кровь,
Как нежен миг любовных откровений,
Как сладок вкус прикосновений губ.
Чтоб описать понадобится гений,
И тот сломает на раздумьях зуб.
Действительно, святая добродетель!
Тамара Дмитриевна, ты права
На сто процентов, а Господь, свидетель,
От счастья закружилась голова.
Шептал на ушко Александр, что любит.
Без Риты несчастливой станет жизнь.
Что злых волков в округе перерубит.
Возьмёт топор и в поле. Серый, сгинь!
В объятьях Александра так уютно,
Надёжно, как за каменной стеной.
И серый волк не страшен абсолютно.
– Побудь ещё немножечко со мной.
У Риты по спине пошли мурашки.
Земля вот-вот исчезнет из-под ног.
«Как вдохновляют поцелуи Сашки!
Кто огонёк любви разжечь помог!?
Чем не жених, подумай, Маргарита!?
Трофимов Саша, кто бы мог сказать!?
Ты попусту искала фаворита,
А он сумел на деле доказать.
Любовь – неисчерпаемая сила!
Своротишь горы, переплавишь лёд».
В субботу Рита Сашу пригласила,
На чашку чая, есть цветочный мёд.
Глава 16.
Вернула Маргарита в стадо Жданку.
Лицо от слёз умыла у моста.
Фёдор Петрович «наградил» беглянку
Хорошими ударами кнута.
Отцу льняной платок не показала,
Который волк в лохмотья изодрал.
Про Александра тоже не сказала.
А Сашка даже вида не подал.
А вечером за ужином сказала,
В подробностях и маме, и отцу.
Тамаре Дмитриевне плохо стало,
Фёдор Петрович бросился к крыльцу,
Разутый в погреб за вином спустился,
Там четверть трёхлитровую достал,
И к Александру, что есть ног, пустился,
Но только парня дома не застал.
Вбежал к Трофимовым, встал на колени.
– Ивановна, не дома Сашка твой?
Почудилось недоброе Елене,
Едва не уронила чай с травой.
– А что опять случилось с нашим Сашей!?
В овраг свалился с лошади, небось?
Придёт, ему задам! – и блюдце с чашей,
Непроизвольно на пол полилось.
– Ни в коем случае ругать не надо!
Три литра коньяка ему от нас.
Не спорь, Елена, от меня награда!
Он Риточку мою от смерти спас.
– Ты шутишь, Фёдор? Разве может Саша
Плохой поступок с Ритой совершить?
Вставай с колен-то, дорогой папаша.
Он ездил в поле сено ворошить.
– Да, если бы не скошенное сено!
Фёдор Петрович резко перебил.
– То дочку волк угробил непременно,
И жизнь мою навеки погубил!
Молниеносно! Если бы не сено,
Сейчас лежать бы дочери в гробу!
Напал матёрый, слышала, наверно?
Испарину, смахнув платком на лбу,
Елена в ужасе перекрестилась,
А Фёдор тему дальше продолжал.
– Корова Гришки, чтоб не отелилась!
Сбежала, Сашка мимо проезжал.
Я Маргариту проводить отправил,
А сам со стадом «воевал» один.
А волк на Маргариту, против правил,
Напал, подумав хищник – господин.
Не проезжай на мотоцикле Сашка,
Зарезал волк сегодня б нашу дочь.
Ивановна, не передать, как тяжко!
Наверно, не усну теперь всю ночь.
– Ну, слава Богу, что жива осталась!
А Сашке я коньяк не передам.
Ещё на пьяного не любовалась!
– Тогда коньяк я сам ему отдам!
– А это уж как хочешь, ваше дело,
Но лучше не спиваться с этих пор.
Задатки плотника в нём разглядела,
Так подарил бы плотницкий топор.
– Да, разве топором здесь обойдёшься!?
Я дочь ценю дороже, чем топор.
– Ну, вот, когда сынком обзаведёшься,
Тогда и приходи на разговор.
В Лугах весть о поступке Александра,
Распространилась, словно метеор.
Прислали из газеты «Луч» Никандра
Тарасова, чтоб описал спецкор.
Трофимов, сильно занятый ремонтом,
Чинил на стане старый транспортёр,
Вдруг, поднимая пыль над горизонтом,
С газеты показался визитёр.
Представился. – Тарасов. Расскажите
Мне о геройском подвиге своём.
Подробнее на месте покажите.
Давайте съездим в те места вдвоём.
Трофимов Саша вежливо ответил,
Что хвастаться в колхозе не к лицу.
Никандр в блокнот для записей пометил,
И поспешил немедленно к отцу.
На Фёдора где сядешь, там и слезешь.
Корреспондент отправился ни с чем.
– Напрасно, дорогой, мечтами грезишь.
Вопрос: «Я приезжал тогда зачем?»
Пришлось приезжему корреспонденту,
Уподобляться острому чутью.
Выдумывать сюжет, искать моменты,
Но напечатал всё-таки статью,
В которой говорится, что корова
От лютой смерти девушку спасла.
А про Трофимова совсем ни слова.
Статья в газете «Луч» преподнесла.
Спустя неделю снайпер с самолёта,
Поднялся над полями к облакам,
Стреляя из ручного пулемёта,
По насмерть перепуганным волкам.
Летал над полем старый кукурузник,
На минимально низкой высоте.
Матёрый волк был обречён, как узник.
Немногие там выжили, а те,
Кто выжил в бойне, навсегда умчали
В леса, куда подальше за Суру.
С тех пор в Лугах их столько же встречали,
Как носорога, или кенгуру.
В степях от волка людям мало толку.
Пусть санитары леса, здесь не лес.
Пришлось ретироваться злому волку.
В степном районе истреблён вид весь.
Как волка истребили, так в Лужанку
Откуда-то наведались бобры.
На меховую шапку-парижанку
Всего-то надо шкурки полторы.
Бобры – животные из Красной книги,
Стрелять нельзя, а шапке грош – цена.
Чтоб не плодились мелкие барыги,
Охота на бобров запрещена.
У Комаровых тоже, между прочим,
Серьёзный разговор произошёл.
Внимание теперь сосредоточим
На Жданке, к ней ветеринар пришёл.
Иван Семёнович вколол укольчик.
До завтра должен стресс пройти, сказал.
Григорий Жданке медный колокольчик
На шею на верёвке повязал.
Подумал, пусть звенит, волков пугает.
Приемлемый, казалось, вариант.
Но в жизни всё наоборот бывает.
Корова в школе сорвала диктант.
На следующий день опять сбежала.
Зарезать Жданку проще, чем сдержать.
Не оказалось под рукой кинжала,
А то б пастух заставил уважать.
Зашла в ворота деревенской школы,
Учитель диктовал диктант писать.
И об косяк, под действием укола,
Корова шею вздумала чесать.
Звенит минут пятнадцать раньше срока
Коровий колокол. Физкульт-привет!
В итоге инцидента срыв урока.
Директор всех собрал на педсовет.
Сначала обвинили тётку Анку
Техничку, ту, что в колокол звонит.
Рвёт тётка Анка душу наизнанку.
– Я не звонила! – стойка, как гранит.
Потом в окно увидели корову,
Трясущую, звенящей головой.
Никак не сбросит медную обнову,
Диктант сорвавший в школе годовой.
Кого теперь винить, никто не знает,
Хозяина коровы, пастуха.
А Жданка, как и прежде убегает,
Хоть выпусти наружу потроха.
Суббота – банный день во всём районе,
Традиция советского села.
Шкуры' из теста плавают в бульоне,
Другие блюда посреди стола.
Блины, окрошка, холодец, салаты,
Соленья огурцов и помидор.
Фроловы ждут сегодня гостя в хату.
Полы намыты, прибран коридор.
Помывшись в бане, в гости шёл к Фроловым
Трофимов Саша, с розами в руках,
Отправился на чай в костюме новом,
Чесать мозоль на бабьих языках.
Балякина глядит, глазам не веря.
«Вот это новость! Надо разнести,
Иначе будет страшная потеря».
Эх! Бабы-бабы! Господи, прости!
Коралловые розы Маргарите,
Большой благоухающий букет.
Несёт Трофимов, только посмотрите,
Семь ярких роз, семь пламенных ракет.
Цветы в большом коралловом букете,
Не зря символизируют собой,
Семь светлых чувств, которые на свете,
Посвящены единственной одной.
Цвет первой розы означает – верность,
Вторая – нежность, третья – доброта,
Четвёртая – душевная сердечность,
А пятая – девичья красота.
Шестая роза мудростью зовётся.
И для последней место подготовь,
В руках седьмая роза остаётся,
Конечно, безграничная любовь!
– Не свататься ль пришёл? – Не знаю, Рита.
А можно было!? Я б родных позвал.
– Шучу. – Букет примите, сеньорита.
Взял руку Риты и поцеловал.
– В кино такой момент однажды видел,
Там тоже парень ручку целовал.
Надеюсь, этим самым не обидел?
– Напротив. Сердце дамы штурмовал.
– Добро пожаловать к нам в гости в хату!
За Риту пригласила гостя мать.
– Отведать чаю сладкого, цукату,
Сегодня первый мёд начнём снимать.
За разговором Фёдор и Тамара
Хотели Сашу отблагодарить.
– Налейте чаю с мёдом с самовара.
Давайте о плохом не говорить.
Ответил тёте Томе с дядей Федей,
Поскромничал немного паренёк.
– Забыли, всё в порядке, без трагедий!
В глазах сверкнул задорный огонёк.
– Любой мужик поступит так на месте.
Поодиночке трудно дом рубить.
Другое дело – с коллективом вместе.
Большим гуртом и батьку легче бить!
Тамара рассмеялась. – Верно, Саша,
Бригадой мы и Фёдора побьём!
Как ни силён, победа будет наша!
Барана за рога и в водоём!
Но всё равно огромное спасибо,
За Маргариту, что сейчас жива!
Матёрый волк – не семечки, а глыба!
Я даже не могу найти слова!
По старшинству отец Фролов взял слово.
– Я помню, как с отцом перед войной,
В ста километрах севернее Пскова,
Пасли скотину в юности весной.
Коровье стадо – сорок три коровы,
Четырнадцать телят и Мишка-бык.
Отец мой от природы был здоровый,
Исконно русский богатырь-мужик.
На Псковщине тайга, не ваши степи.
Забор стоит, чтоб скот не перелез,
А у ворот натянутые цепи,
И далее вед;т тропинка в лес.
А перед лесом ровная опушка,
Туда гоняли скот на водопой.
Для пастухов построена избушка,
Перекусить перед лесной тропой.
Однажды, подогнали на опушку
Коров, а те стоят и не идут.
Наверное, сенаж плохой в кормушку
Подали, а коровы прочь бегут.
Телята заартачились вприпрыжку,
И за коровами пустились вслед,
Напоминая глупую мартышку,
Которой до печали дела нет.
Из леса вышел косолапый Мишка,
С угрозой двинулся на молодняк.
А я тогда, молоденький мальчишка,
Застыл с испугу, охватил столбняк.
Задача «косолапого» известна,
Задрать телёнка и убраться в лес.
Быку такая доля неуместна,
К медведю поспешил наперерез.
Коровы встали в круг, рога снаружи,
Телята в центре круга жмутся в рой.
Пингвины так стоят во время стужи.
Ждут, что предпримет Мишка-бык герой.
Отец, накинув мне на плечи шубу,
Сказал: «Лежи, как мёртвый, не дыши!
Не дам тебя в обиду душегубу!»
И никого в округе, ни души.
К избе не подойти – медведь не пустит.
Бежать – он лошадь в спринте обойдёт,
И выгодного шанса не упустит,
Молниеносно смерть тебя найд;т.
Медведь весной голодный после спячки,
Любого с голодухи разорвёт.
Полакомиться мясом с печки-прачки,
Так тут бычок позиций не сдаёт.
Бык тоже в зиму не пельмени хавал.
Солома – небогатый рацион.
В навозной жиже по колено плавал,
Сейчас в быке бурлил тестостерон.
Медведь оскалил пасть, клыки – кусачки,
Поднялся, с р;вом двинулся вперёд,
Ударил в лоб, бык рухнул на карачки,
Но тут же встал, кровь хлыщет, бык ревёт.
Медвежьи когти в десять сантиметров
Оставили на лбу глубокий след,
Как пл;нка, после ураганных ветров
На парнике, живого места нет.
Опять удар, бык снова на колени,
Встаёт защитник стада, рвётся в бой.
Глаза в крови две алые мишени,
Пар из ноздрей и сзади хвост трубой.
Следы когтей на голове у Мишки
От душераздирающих атак,
Не то, что раны, ссадины и шишки –
Пробоины, величиной с кулак.
Медведь заходит в бок, защитник тоже
Копытом бьёт и навострил рога.
У нас с отцом мороз прошиб по коже.
Тут Мишка устремился на врага.
Прижал к избе рогами, видно ранил,
Медведю больно, всё-таки живой.
А бык громадной массой протаранил.
Бодаться Мишке было не впервой.
Тот на дыбы, обнял быка за шею,
Когтями рвёт, пытаясь укусить.
Но тонна с лишним веса здоровее,
Пришлось медведю ноги уносить.
Коровы облегч;нно расступились,
Телят животный ужас обуял,
Минуты три ещё не шевелились,
А бык герой, потомство отстоял.
Так, в результате грандиозной битвы,
Итог был зафиксирован – ничья.
На лбу и шее раны, как от бритвы,
А кровь течёт со шкуры в три ручья.
Потом в селе быку ветеринары
Зелёнкой, йодом раны поприжгли,
А то бы «загремел бык под фанфары»,
От гибели быка уберегли.
А что медведь? Устроили облаву,
С собаками. Ату его! Ату!
Да, мишка не дурак, забрёл в дубраву,
А может, усвистал за Воркуту.
Выходит, Маргарита, нам со зверем
Написано бороться на роду.
С мат;рыми волками силы мерим,
И с «косолапыми» в одном ряду.
Тамара Дмитриевна. – Сплюнь! – сказала.
– А что плевать, коль так оно и есть!
Висок крутящий палец, показала.
– Зато теперь в селе какая честь!
– Да, ты в сво;м уме сегодня, Федя!?
Иль ум за разум у тебя заш;л!?
Сравнил девчонку супротив медведя!
Неужто лучше темы не наш;л!?
На этом разговор и завершили.
Трофимов Александр пошёл домой.
Встречаться Рите с Сашей разрешили,
А хочет, или нет, решать самой.
В дверях отец вдруг резко спохватился.
– Постой! Забыл подарок подарить!
За новым топором в подклет спустился.
– Должны мы как-то отблагодарить.
И даже не пытайся мне перечить!
Бери, сказал топор, а то задам!
Я вам не волк, могу и покалечить.
Поедете лечиться в Амстердам.
Я слышал, ты хороший плотник, Саша.
В подарок новый, плотницкий топор.
– Кто вам сказал? – Корова Ночка наша.
Неважно кто, закончен разговор.
Глава 17.
Учебный год к концу подходит, вскоре
Каникулы – земная благодать!
Желающих позагорать на море
В «Фортуне» днём с огнём не увидать.
Зато на речке полные аншлаги.
На пляже каждый день переполох.
Колоннами съезжаются ватаги
Купаться, как просыпали горох.
Компании от мала до велика
Купаются с восьми и до восьми.
Как говорит Скворцова Анжелика:
«Лужанка сплошь усыпана детьми!»
Пришла со школы Рита в гимнастёрке,
Даёт дневник родителям тот час,
А в дневнике стоят одни пятёрки,
И переведена в десятый класс.
Каникулы пришли – бальзам на рану.
Из городов съезжаются друзья.
В сады ищи надёжную охрану,
Иначе, нет прохода от жулья.
Теперь в три раза больше молодёжи.
Веселье каждый вечер, до зари.
Компании, кто старше, кто моложе,
Сидят в местах, где светят фонари.
Приехала Людмила Горбунова
На лето к бабке Анне погостить.
Весь год ждала каникул, чтобы снова
Наталью и Ирину навестить.
Людмилу – Люсенькой девчонки звали.
В Лугах так называют с давних пор.
На радостях при встрече целовали,
На лошадях неслись во весь опор.
А больше всех обрадовался Шарик.
Дворовый, горбуновский, старый пёс.
На ужин гарантирован сухарик.
Чуть будку вместе с цепью не унёс.
И прыгает, и лает, и в экстазе,
Облизывает Люсеньке лицо.
Придётся с ним остаться в таком разе,
Не отпускает даже на крыльцо.
В соседях Агафоновых Людмила
На Жёлтой вместе с бабушкой жила.
С Наташкой часто весело хохмила,
И та Людмилу каждый раз брала.
В июне зацвели дурманом травы.
Открылся ежегодный сенокос.
А вместе с ним любовные забавы,
Сладки, как спелый, сочный абрикос.
Наш зоотехник Алексей Макаров,
Собрал ребят на утренний развод,
Пообещал различных гонораров,
Помог заинтересовать народ.
Особенно в колхозе поощрялись,
Кто сено для скота заготовлял.
Бригады молодёжи создавались,
Иван Каверин делом управлял.
Иван в Лугах работал бригадиром.
Руководил, наряды закрывал,
Доярок и свинарок командиром.
На Синей дом тринадцать проживал.
А кто Иван Иванович Каверин?
В «Фортуне» не последний человек.
Возил его Лазутчик – старый мерин,
На мягкой бричке вдоль полей и рек.
Мужчина не особо образован,
Семь классов школы, далее война.
Как бригадир, весьма организован.
Работал с молодёжью дотемна.
Любил Иван Иванович и выпить.
А что ж не выпить, если повод есть.
Пшеницы мог мешок, другой насыпать,
И поругать мог, несмотря на честь.
В Лугах Каверина Ванятка звали.
– Ванятка, сено надо скирдовать?
– Конечно, надо! – крикнет тёте Вале,
Пойдёт другим задание давать.
– Никитка, поросят на летний выгон.
Маруся, завтра дойка в пять утра.
Доильный аппарат намой, замызган.
Лазутчику – овса дай с пол ведра.
Хозяйственный мужик Иван, умелый.
И к молодёжи отыскал подход.
Другой носился бы, как очумелый,
А Ваня, как искусный мореход.
Прохладным утром девушкам охота
Поспать подольше после клубных встреч.
Иван разбудит. – Девушки, работа!
Сегодня спать пораньше можешь лечь.
Кто не встаёт – под одеяло кружку
Воды на тело сонное плеснёт.
– Давай, вставай, прелестная подружка!
Вода мгновенно бодрость придаёт.
Потом сырые простыни, матрасы,
На улице знамёнами висят.
Девчонок недовольные гримасы,
Обиды лет на сорок-пятьдесят.
Наталью Агафонову нередко
Водой Каверин утром поливал.
А та ведро с водой на дверь в ответку
Повесила – как в душе побывал.
С тех пор Ванятка двери осторожно,
С опаской на подвохи открывал.
– От этой язвы жди всё, что возможно!
Сразит, как пуля, сразу наповал.
Наталья вечно долго не вставала.
– Ну, дайте, хоть полчасика поспать!
Не слушает, отнимет одеяло,
Приходится не выспаться опять.
Людмила ласково шепнёт на ушко.
– Наташа, милый ждёт тебя давно.
Объятья Миши лучше, чем подушка.
Давай, вставай, не спишь ведь всё равно.
На кузове в машине покемарит,
Хотя какой, к чертям собачьим, сон!?
Андрей по кочкам, как нарочно, шпарит,
Трясёт машину и гудит в клаксон.
Парней на сенокос будить не нужно.
Встают, как штык, там девушки, любовь.
Спешат к машине залихватски дружно,
Жуя кто огуречик, кто морковь.
В пути ребята с улицы Зелёной
Сон моментально снимут, как рукой.
То шуткой к месту воспроизведённой,
То новостью, немыслимой какой.
Поднимут настроение и смену
Работаешь с улыбкой на устах.
Развеселить способны Мельпомену
Спектаклями в ракитовых кустах.
Делились, соответственно, бригады,
На звенья по семь-восемь человек.
Соревнования, спартакиады
По сбору сена памятны навек.
Ребята на платформу подавали,
Укладывали равномерно воз,
А девушки граблями подгребали,
Навьют четыре тонны и в колхоз.
Не раз бывало заготовка сена,
Являлась первой ласточкой любви.
Как говорит Калашникова Лена:
«Минута быть с партнёром визави».
Естественно, прекрасно понимали,
Сей фактор бригадир и агроном,
А остальные мелкие детали,
Легко решались через гастроном.
На сенокос задействован Силантьев.
Машина с поля доставляла груз.
Второй бригаде – Алексей Кондратьев,
Мужик за сорок толстый карапуз.
Девятого июня, как обычно,
Ванятка пол восьмого разбудил,
Испортил сон девчонке лаконично,
Назойливый, проклятый крокодил.
– Наташка, собирайся на работу,
Должна машина скоро подойти.
– Сдурел, Ванятка!? Надо бы в субботу
Вставать часам, примерно, к десяти.
– Какое к десяти!? В колхозе летом
День кормит сразу полноценный год.
Не унывай! Держи хвост пистолетом!
Да, что я каждый раз ищу подход!?
Вставай, сказали! Быстро собирайся!
– Сейчас встаю, поднимешь всё равно.
С тобой, хоть не ругайся, хоть ругайся,
Хоть нагишом выпрыгивай в окно.
– Как будет дождик, так и отоспишься,
И не приеду даже за тобой.
Глядишь, за всю уборку насладишься,
А нынче грабли сцапала и в бой.
На сенокосе весело бывало.
Приколы, шутки, смех со всех сторон.
Печали, словно не существовало.
– Что рот разинул!? Не лови ворон!
А в этот день веселье отменили.
Молчание царит, не слышен смех,
Как будто близкого похоронили.
– А что сегодня веселиться – грех?
Наташа с Ритой первые тревогу
Почувствовали, что-то здесь не так.
Андрей не улыбался всю дорогу,
А так Силантьев – первый весельчак.
И в поле, непосредственно за делом,
Не проронил ни слова никому.
Молчит, как новичок перед отделом.
Известно, разве только самому.
Решили девушки узнать причину
Андрюшкиной печали. Почему
На самого весёлого мужчину
Накинули ужасную чуму?
– Устал, наверно, отдохни, Андрюша.
Иди в посадки, в холодок, в кусты.
Сейчас должна подъехать волокуша.
И так уже убрали две версты.
– Андрюша, что с тобой? – Не знаю, Рита.
– Сегодня ты, как дохлый таракан!
– Глаза твои – два синих лазурита,
Атлантика и Тихий океан.
– Причём мои глаза, когда ты грустный?
Выкладывай, давай, не прячь тоску.
– Вам письменно ответить, или устно?
Тоска тонка, подобно волоску.
– А что такой нахмуренный, в печали?
Мы ж видим ты немного не в себе.
– В печали, если черти накачали.
Куда мне босоногой голытьбе!?
– Да, что случилось, говори ты толком!?
Открой секреты, мы же не враги.
Твои глаза пусть смотрят втихомолку,
А взглядом восклицают: «Помоги!»
Андрей замкнулся. «Расскажу – смеяться
Ребята будут, лучше промолчать.
Бригаде Риты можно доверяться,
Но как сию дискуссию начать?»
Раскрыл секрет, когда пришли с обеда,
Всех пятерых немало удивил.
Случилась необычная беседа.
– Наташа, Люся, Саша, Михаил,
Возможно полюбить всего со взгляда?
– Любовь – не каша, с чем её едят?
– Я знаю, Михаил, тебе не надо,
Твои советы только навредят!
– Ты, Миша, как дырявое корыто!
Послушайте внимательно, друзья.
Андрей, не бойся, говори открыто.
Кто проболтается где, тот – свинья!
Кого-кого, а Риту уважали.
– Замётано! В могилу унесём!
Рассказывай, пока не прибежали.
– Давай, Андрюха, мы тебя спасём!
По сути, дело пахло керосином,
Раздумывал влюблённый кавалер.
Утечка где-то в логове крысином.
Балякина в соседях, например.
Андрей влюбился в Лидию Лаврову.
Влюбился так, что сам тому не рад,
В любви признаться – смелости нет, словом,
Робеет парень, хоть сдавай назад.
Что делать, с чувствами не понимает,
Где о любви безумной взять слова?
Детали, вероятно, Лида знает,
Не знает только то, что неправа.
Силантьеву, изрядно неудобно
Делиться с молодёжью о больном,
Интимном, сокровенном, и подробно,
Но лучше им, чем «заливать вином».
Тем более, что с Ритой с детства вместе,
Андрей играл у бабушки в гостях.
Фролова не расскажет о невесте,
О закулисных, пламенных страстях,
И контингент её не выдаст тайну.
В компании закон с давнишних пор,
Ни преднамеренно, ни специально,
Чужие уши – кончен разговор!
Секретный разговор зашёл на поле.
Наташа, Миша, Саша и Марго
Андрею говорили. – Выйди к школе,
Дождись, когда не будет никого,
Встреть Лидию, желательно с цветами,
Прекрасный пол – влюблённый в красоту,
А больше любят женщины ушами.
– Андрюха, извини за прямоту,
Но девушки стеснительных не любят,
Им нравятся ребята понаглей.
Тем самым бедолаги судьбы губят.
Да, будь ты понастойчивей, смелей!
Неоднократно повторял Ефимов.
– А если хочешь, я скажу ей сам?
– Зачем? – вмешался Александр Трофимов.
– В любовь не надо лезть чужим носам.
Кому нужна любовь такого парня,
Который страстно любит, но молчит!?
Естественно, куда элементарней
Признание из уст мужских звучит.
– Логично, я согласен тоже с Сашей.
– А девушки не могут дать намёк?
– Да, ну, вас к ляду, с логикою вашей!
Не помогает логика, Санёк!
Я раз «закинул удочку» в дороге,
Про дружбу и любовь, она в ответ:
«Мы скромные девчонки-педагоги»,
Категорически сказала: «Нет!»
– И ты повесил нос? Эх! Ты – повеса!
– А что мне делать, если не пригож!?
– Отстаивать защиту интереса!
А так, на бестолкового похож.
– Ефимов, попрошу без оскорблений!
Ты тоже говорить не Цицерон,
А растеряться может даже гений.
Одни смешки от вас со всех сторон.
– Скажи при встрече, что прожить не можешь.
Мол, без тебя не в радость белый свет.
Наташенька, советом не поможешь,
Как Лидии открыться «тет-а-тет»?
Девчонки меж собой переглянулись,
Наталья, сбросив с головы платок,
И волосы, как смоль, спины коснулись.
– Советник тайный, тоже мне знаток!
И, с гордостью взглянув на Михаила,
Взметнула шевелюрой к облакам,
Воткнула в землю брошенные вилы.
– Как всё-таки удобно мужикам!
Сказал «люблю», которую полюбишь,
Кому угодно, выбор за тобой,
А девушку, любовь которой губишь,
Что по любви пойдёт на смертный бой,
Проигнорировал. Какое дело
До чувств чужой, отверженной любви!?
В рыданиях лить слёзы без предела –
Не твой удел. Амбиции свои,
Что гложут ежедневно, ежечасно,
В одно мгновенье удовлетворил.
Один мудрец из Византии классно,
В античности однажды говорил:
«Любовь, как бабочку весной гоняешь,
Торопишься, охотишься с сачком.
А сядет на плечо – не понимаешь,
Что та любовь, которая молчком,
Подсела тихо, нежно, осторожно,
Как чайка на форштевень кораблю.
Мотивы уловить безумно сложно,
Люби меня, как я тебя люблю».
Что, я учить учительницу буду!?
Мол, Лидия Петровна, делай так.
Она ответит: «Это что за чудо!?»
Глаза при этом выпятив с пятак.
Вы б видели сейчас лицо у Миши.
Восторженные, влажные глаза
И гордость за Наташу выше крыши.
– Отличный ход с козырного туза!
Наталья, рассмеявшись, продолжала.
– Я в душу к ней забраться не могу.
Мне б предложили – я б не убежала.
Не будь тупым, подобно утюгу!
Фролова знала, что обозначало –
Андрея робость преодолена,
Однако, Маргарита промолчала,
Сама была безумно влюблена.
Утюг – обидное в деревне слово.
Так звали провинившихся людей.
А вдруг представит Лидия Лаврова,
Силантьев – мелкий жулик, прохиндей.
И разнесёт в Лугах дурную славу.
Балякина добавит огонька.
Плохой сюжет Андрею не по нраву.
Игра не стоит свеч, наверняка.
– Нет, тут совсем другое что-то нужно,
А что – животрепещущий вопрос.
Искать разумный выход надо дружно,
Иначе всё насмарку, под откос.
Глава 18.
Учительница Лидия Петровна,
К другим Андрей симпатий не имел.
А перед Лидией дышал неровно,
Стеснялся и, потупив взор, краснел.
Казалось, выхода не будет в деле,
Невиден подходящий вариант.
А может, в город съездить на неделе,
Купить для Лиды перстень-бриллиант?
Найдутся деньги на благое дело?
Колечко-то в копеечку влетит.
Вдруг, помощь неожиданно поспела,
Дебатам ограничив аппетит.
– А я бы по-другому поступила:
Ты пишешь превосходные стихи.
Вступила скромно в разговор Людмила.
– Писали ж серенады женихи.
Попробуй тоже, вдруг растает Лида.
Не каменное сердце у неё.
Учительница – не Семирамида.
А что напишешь – дело не моё.
– Действительно, подумай на досуге.
Попытка – не поход на эшафот.
Советуем, как лучшие подруги.
– Силантьев, действуй, ты ж не идиот!
Задумался Андрей: «А что и правда!
Филологу – стихи. Напрасно жду!?
Так скоро до инфаркта миокарда
С житейской неурядицей дойду».
Как вариант, стихи вполне подходят.
– Огромное спасибо за совет!
Другие мысли что-то не приходят.
Идеи, в голове влюблённой, нет.
Экзамены окончены. Лаврова,
Оставив повседневные дела,
Пошла в контору, повстречала снова
Андрея у окраины села.
К внезапной встрече Лидия готова.
Увидела симпатию в глазах.
В Камышине красивой быть не ново,
Тем более в провинции, в Лугах.
Лаврова первый месяц с института,
Андрею сразу стала по душе.
Судьбу легко перевернула круто,
С такой супругой рай и в шалаше.
– Вы далеко? – К Никишину в контору.
Хочу, чтоб новый угол мне нашёл.
У бабки ни уюта, ни простору.
С соседями конфликт произошёл.
– Какой конфликт с соседями? Не понял.
– Охота Вам в чужие сплетни лезть?
Отец потом наказами бы донял,
Где, скажет, потерял мужскую честь?
– Действительно, отец тогда накажет.
Он консерватор, нечего сказать.
Отеческое слово веско скажет:
«Не вздумай в бабьи сплетни залезать!»
А Лида ожидала извинений.
За что, Андрей, конечно, знать не мог.
Из женских, так сказать, соображений.
Не получался важный диалог.
– Никишин по делам уехал в поле.
Придётся отложить жилой вопрос.
Вам что-то срочно требуется в школе?
Сейчас уборка в поле, сенокос.
– Напрасно прогулялась, значит, завтра,
Опять придётся нанести визит.
– Кино же завтра в клубе «Клеопатра».
– Ещё на месяц дискомфорт грозит.
– Вас проводить до бабушки обратно?
Хотите я Луга Вам покажу?
– Не возражаю, было бы приятно.
Не страшно, если Вас приворожу?
– Ни капельки! Чего в Лугах бояться!?
Я двадцать лет в родном селе живу.
А будут бить, Вы будете смеяться,
На оборону местных позову.
При третьей встрече загорелся лучик
Надежды, что не всё ушло с концом.
Возможно, подберётся к сердцу ключик,
Удача повернёт к нему лицом.
Беседовала пара о погоде,
О песнях, что щебечут соловьи,
О мелочах, о современной моде.
Не говорили только о любви.
И про победу нашего «Динамо»,
Что кубок по футболу взял весной,
И про оладьи, что готовит мама,
И как им опостылел жаркий зной.
Андрею о любви сказать хотелось,
Однако, не решался он пока.
Всё так, вокруг, да около, вертелось.
«Люблю» не вылетало с языка.
Болтали оба на пустые темы,
А про любовь предлога не нашли.
Когда очнулись. – Боже правый! Где мы?
До дома председателя дошли.
Андрей и Лида под кустами вишни,
Стояли и болтали ни о чём.
И непонятно, кто здесь будет лишний?
Кого по морде съездить кирпичом?
Пошли к Лужанке – результат такой же.
За Фиолетовую, за село,
Дошли до клёна, сели, но, похоже,
В любви признаться будет тяжело.
Возможно, даже старый клён зелёный,
Догадывался, что Андрей влюблён,
Страдает от любви неразделённой,
Но что поделать, он всего лишь клён.
Андрей молчал и Лидия молчала.
Уже клонилось солнце на закат.
Начни обратно разговор сначала –
Аналогичный будет результат.
Он даже обозначить побоялся,
Что с ней сидит на «лавочке любви».
Робел, как красна девица, стеснялся.
Где мужество запрятал!? Прояви!
Так и расстались, проводил до дома,
Сказал традиционное «пока».
«Так, неужели в голове солома!?
Как можно переделать «дурака»!?
Как покорить невидимую крепость,
Твердыню под названием любовь?
Гуманность, уважительность, свирепость,
Что применить?» не знал и супил бровь.
Берёт своё Силантьева порода –
Не в состоянии судьбу решить.
Отец решиться, ждал почти полгода,
И сын боится «подвиг совершить».
Андрей решил, раз не могу словами
Открыться от переизбытка чувств,
Попробую сложить письмо стихами.
Пусть это будет краем из безумств.
Известно – любит женщина ушами,
Прочтя письмо, должна она понять.
В раздумьях сел у пруда с камышами,
Признание любимой сочинять:
«Я Вас прошу ответить мне на чувства!
Вы ж видите – я очень Вас люблю!
Я из-за Вас способен на безумства.
Живу, как в опьяняющем хмелю.
Я Вас прошу, не будьте безразличны!
Ваш холод вмиг любовь мою б убил.
Я Вас люблю любовью безграничной!
Я никого так больше не любил!
А может, сам того не понимая,
Я только прожигаю жизнь зазря,
Но я за Вами, Лидия, родная,
Пойду всегда за горы, за моря.
Я всё стерплю от Вас, любую муку,
И часто на одном себя ловлю:
Я только не переживу разлуку.
Вы ж видите – я очень Вас люблю!
Пока любовь жива – надежда дышит.
С мечтами расставаться не спеши,
И, может быть, любимая услышит,
Однажды крик поверженной души.
Я Вас люблю почти до безрассудства!
И Бога только об одном молю:
Я Вас прошу ответить мне на чувства!
Вы ж видите – я очень Вас люблю!»
Накинул кожаный, отцовский плащик,
Пришёл циклон с дождями, наконец.
Письмо на почте бросил в синий ящик,
И на Зелёную пошёл. Отец,
Пойди уже за плащик спохватился.
Вдруг вызвали к колхозному быку.
Силантьев-старший не любил и злился.
Кричал в сердцах, что оторвёт башку.
Дождь капал слёзы, не переставая,
Нагрянул атлантический циклон.
Озимой ржи колосья наливая,
Поля созрели, словно под шаблон.
На следующий день письмо вскрывая,
Уединилась Лидия в углу.
Швецова Надя не подозревая
В окошко любовалась на ветлу.
Подумала, что Лидия тетради
С заданием решила проверять.
А то бы Надя, любопытства ради,
Нос сунула, чтоб нюх не потерять.
Письмо уже Надежда прочитала.
Раскрыла и заклеила опять.
Ни капельки стыда не испытала,
В античности вполне могли распять.
Но любопытство – интерес лишённый,
Совсем рационального зерна.
Доказывал поступок совершённый,
Воспитанности Надя лишена.
Лаврова, разумеется, не знала,
Про тягу Нади к подлости такой.
Что опытного профессионала
Судьба послала божией рукой.
Надежда, как бы невзначай, сказала,
Что видела Силантьева с другой.
И потянувшись в середине зала,
Добавила. – Гнала бы кочергой!
«Довольно подозрительно всё это».
Подумала Лаврова про себя.
«Про телепатию читала где-то».
Письмо в руках нервозно теребя.
«Местоимений целая телега!
Сплошное «я», «моё», «меня» в письме.
Спасибо, что не видела коллега».
Крутя кулон сердечка на тесьме.
Решила Лида не распространяться
С Надеждой разговором о любви.
Могла бы для проформы постесняться,
А Надя лезет, даже не зови.
Лаврова твёрдо для себя решила,
Искать в селе отдельное жильё.
Как будто неизведанная сила
Шепнула Лиде: «Рядышком жульё».
И вскоре повезло. Старик Протасий
Сдал комнату бесплатно для неё.
«Пока на флоте служит Афанасий.
Диван-кровать, стол, шкафчик под бельё».
Пускай от Фиолетовой неблизко,
Идти до школы надо с полчаса.
Зато Широкобокова прописка
Отводит мимо злые голоса.
Невероятно, но письмо Андрея,
До сердца Лиды, будто не дошло.
При встрече говорила, не жалея.
– На Вас слегка затмение нашло!?
Я понимаю, любите, быть может,
Пожертвовать готовы, жизнь отдать,
Возможно, чувство ревности тревожит.
Необходимо время подождать.
Опасно с головой бросаться в омут.
Поверить, а со временем жалеть.
В быту влюблённость, страсть легко потонут,
Сгорят за миг, и будут тихо тлеть.
Семья – вопрос серьёзный. Вы в деревне,
В провинции решаете легко.
Как будто нищий предложил царевне
Руки и сердца, в порванном трико.
Когда-то нужно быть железной леди,
Уметь остановиться, разорвать,
И заново идти к другой победе.
Не надо волю нежностям давать!
Опять отказ! Как пережить такое!?
Так больно «сердце полоснуть ножом».
Задето самолюбие мужское.
Любовь на деле вышла миражом.
«Откуда ты свалилась мне на шею!?
Очередной отказ переживи.
Намного проще выкопать траншею,
Чем совершить признание в любви».
У Лидии накатывались слёзы.
Гордыня пересилила любовь.
И не помогут никакие розы –
Излишней гордости не прекословь!
Слеза – оружие красивых женщин.
Любого могут вывести из сил.
Источник болевых, сердечных трещин.
Андрей печальным взглядом вопросил:
«Зачем по-свински поступаешь, Лида!?
Я ничего плохого не желал.
А так недалеко до суицида.
Что делать, если Лида идеал!?»
– Поверьте, не найдётся в мире женщин,
Которые понравились бы мне.
А то, что выходец из деревенщин,
Усугубляет тяготы вдвойне.
Не все же в городах живут, в столицах,
Кому-то надо жить и на селе.
Скопились две слезинки на ресницах,
Как капельки вина на хрустале.
– В провинции, по-вашему, не люди!?
Живут совсем другие существа!?
А Вам министра подавай на блюде,
Вы созданы с другого вещества!
Не думаю, что в городе ребята,
Намного лучше сельских пацанов.
В селе положат жизнь за кума, свата,
Не говоря за дочек и сынов!
Не понимаю, что со мной творится!?
Потерян окончательно контроль.
И надо ж, угораздило влюбиться!
Судьба преподнесла плохую роль.
Конечно, без любви прожить сумею,
От ноющей тоски не убегу.
Бесценный, горький опыт поимею.
Я только быть счастливым не смогу.
Четыре встречи и разбито сердце.
В печальной голове набат шумел.
Так и не смог открыть влюблённый «дверцу»,
Как ни старался, так и не сумел.
Андрей, униженный и оскорблённый,
Пошёл, понурив голову, вперёд.
Корабль мечты, неистово влюблённый,
Разбился о любви холодный лёд.
Куда пошёл Андрюша, не ответит
Сейчас никто, куда глаза глядят.
Фрегату в море ночью звёзды светят,
Силантьев шёл бесцельно, наугад.
Мелькали в голове пустые мысли:
Что делать дальше? Где искать любовь?
И прочие вопросы в том же смысле.
Для новой встречи почву подготовь.
Остаться бы сверхсрочно на Эльтоне,
Окончить школу прапорщиков там,
Учить солдат военной обороне,
Иметь зарплату, близкую к трёмстам.
Зачем приехал в глухомань родную!?
Кто Лидию прислал детей учить!?
Чтоб рану получить очередную,
Которую не знаешь чем лечить!?
Нельзя, Андрей, так думать – очень плохо!
Здесь мать, отец, здесь родина твоя!
А что любовь – сплошная суматоха.
Лаврова Лида – не твоя семья.
Прошла любовь. Завяли помидоры…
Простите, эти строки – плагиат.
Андрей шёл прочь, а Лида коридоры
Шла в школе красить. Позже ламинат
Появится в Лугах, лет через сорок.
Сейчас пока скрипучая доска,
Не чистится путём различных хлорок,
Лишь новой краской надо крыть. Тоска.
Покрасила полы, готово дело.
Зашла за хлебом и пошла домой.
«А, может, зря его не пожалела?»
Кружился в голове вопрос шальной.
Придя домой, у зеркала спросила,
У старого, резного трельяжа.
– Ну, что, довольная!? Какая сила
В тебя вселилась!? Что, под хвост вожжа
Попала, гениталии тревожит?
Ответь мне, зеркало, узнать хочу,
Что беспокоит голову, быть может,
Давно пора наведаться к врачу?
Молчание в ответ, сама всё знаешь,
Что надо окончательно решить.
Так неужели ты не понимаешь –
Плохой поступок проще совершить!?
Что сделано, то сделано, дебаты
По чувствам, что сгорели, ни к чему.
Подумать трезво – оба виноваты.
Настойчивей быть надо самому.
Куда настойчивее – брать нахрапом!?
Коня, в мешок невесту и в бега?
На весь район прославиться сатрапом?
Тюрьма, лесоповал, «валить тайга»?
Увы! Вопрос остался без ответа.
Лаврова приживается к местам.
Июнь в разгаре, первый месяц лета,
А воз, как в басне, и поныне там.
Глава 19.
Филипп Цветков на Троицу проснулся,
Побрился, так, как праздник на дворе.
Супруге Катерине улыбнулся,
Позавтракал картофельным пюре,
Отправился по бабушкиным плюшкам.
До десяти часов всех обошёл.
Набил суму, благодаря старушкам.
Сегодня Филька норму превзошёл.
Вдобавок Коля Тихонов, за праздник,
Отведать самогона предложил.
Споил Филиппа в стельку безобразник.
– Была бы воля – каждый день так жил!
«За Троицу, за Фильку, за хозяев»!
Звучали тосты, только успевай.
«За доблестный напиток Николаев»!
– Шикарный день сегодня, Николай!
Спасибо, накормил, на добром слове.
– Пожалуйста, до встречи, Филиппок!
– А самогонка на какой основе?
Приятно поддаёт на черепок.
– На хлебной. Дрожжи, сахару маленько,
И больше ничего, одна вода.
– Не пил такого крепкого давненько.
Теперь домой показывай куда?
Дорогу Николай Филиппу верно,
Казалось, до избы определил.
– Иди на юг, по солнышку, примерно.
– Похоже, Коля, лишку перелил.
Филиппу захотелось очень рыбки.
Вдоль берега Лужанки напрямик,
Где на усад зайдёт, потопчет вики,
«Автопилот» включил и шёл старик.
А солнышко в глаза нещадно светит.
Филипп решил проблему, как сумел.
Взял, развернулся, так, мол, не заметит.
Камыш вдоль речки ласково шумел.
Идти недалеко, а силы тают.
И солнышко пронзительно палит.
В низинах поймы травы отцветают.
У агрономов пусть душа болит.
Меняем эпизод, калейдоскопом
Чуть крутанём и сразу вид другой.
К Силантьеву направимся галопом.
По ходу пьесы, он теперь изгой.
Наутро, как привёз бригаду в поле,
Андрей, чернее тучи, сам не свой,
Объектом стал всеобщим поневоле.
Как будто снова немец под Москвой.
Наваливал травы на кузов столько,
Как корабельный вахтенный в аврал.
По-видимому, парню очень горько.
Откуда только силы столько брал?
Девчата отозвали на минуту.
– Андрей, иди немного помоги.
У Риты неполадки с атрибутом.
Не встань на грабли, ноги береги!
Едва уединившись. – Что сказала?
Наталью волновал один вопрос.
– Да, ничего такого, отказала.
Сказала, что немного не дорос.
– Как не дорос!? Я чуть не подавилась.
Ей Кузьмина Ивана подавать!?
Боюсь, Тамара бы не рассердилась.
В три метра не у каждого кровать.
Силантьев вкратце рассказал про встречу,
Письмо, неутешительный ответ.
– Досадно, сам себе противоречу,
Но мне теперь не в радость белый свет.
– Она в своём уме, не знаешь, Рита?
– Не знаю, непохоже, я не врач.
– Что, крови голубые? Родовита?
– Ты только не грусти, Андрей, не плачь!
– Да, я не плачу, просто, неприятно.
Осадок нехороший на душе.
Теперь влюбиться – маловероятно.
Такое чувство, будто я в парше.
– Андрюша, ты такой хороший парень,
Весёлый, добрый. Верь, придёт любовь.
Пускай не из принцесс, не государынь.
Ты только почву для любви готовь.
– А мы тебе поможем в этом плане.
Наташа вторила советом вслед.
– Считай, что девушка уже в кармане,
И не выдумывай велосипед!
– Спасибо, обнадёжили, девчонки.
Да, только ни к чему напрасный труд.
Так хочется напиться самогонки.
Сейчас бы с горя выпил целый пруд.
– Не надо, пьянством горю не поможешь!
А время лечит тщательно, поверь.
Судьбу напрасно только искорёжишь.
Ищи любовь, стучись в другую дверь!
– Ещё бы знать, где эта дверь хранится,
В каком краю, в которой стороне?
– А опыт поражений пригодится,
Когда-нибудь ты будешь на коне!
Иван Иванович трудом доволен.
– Убрать такое поле!? Молодцы!
Рапортовал с лужанских колоколен.
Купил девчонкам в банках леденцы.
– Ванятка, а парням чего в подарок!?
– Парням – спасибо, девкам – леденцы.
– Хоть подарил бы несколько сигарок.
– От сигарет помрёте, жеребцы!
Вот если завтра скошенное поле
Совместно уберём за целый день,
Куплю печенья, пряников. Дотоле
Внушительный замок на рот надень.
А леденцы – за Троицу подарок.
В России при царе работать – грех!
А нынче, в век советских пролетарок,
Один неписаный закон для всех.
В то утро Натали Ирину тоже,
Работать захватила помогать.
День ясный, жаркий, пыль на белой коже
Лаптами можно было соскребать.
Все парни влезли по шесту на сено.
Поехали в деревню на обед.
Что высоко – им море по колено,
А девушки пешком пошли им вслед.
Уставшие, вспотевшие, работа
На сенокосе – тяжкая, не мёд.
Повкалываешь до седьмого пота.
Обедай, грабли в руки и вперёд!
А справа пляж, любимая Лужанка,
Парней и мужиков в округе нет.
– Пошли купаться! – предложила Анка.
– Поправим элегантный марафет.
– А я сегодня не взяла купальник.
– Я тоже, а давайте нагишом.
– А вдруг Ерёма встретится охальник,
А мы тут все сверкаем телешом!?
Наташка Агафонова. – Кто смелый?
Давай за мной купаться выходи!
Через минуту кожей белой-белой,
Покрыли пляж, одежда позади.
Семнадцать голых девушек ввалились
В Лужанку вмиг, в чём мамка родила.
Нежданно, если б парни появились,
Какой позор – раздеты догола!
Нетронутые девичьи фигуры,
Красавицы, смесь крови с молоком.
Бери гранит, вытачивай скульптуры
Напильником, зубилом с молотком.
Визжат, кто от прохлады, кто от ража,
Плескаются, купаясь нагишом.
И не заметили, как разбудили, даже
Филиппа за прибрежным камышом.
Он с раннего утра уже напился,
Шёл в стельку пьяный вдоль реки домой.
Шатался и в конце концов свалился
С обрыва с переполненной сумой.
Пытался встать, да не хватает силы.
Подвёл вестибулярный аппарат.
Упал на травку ангелочек милый,
Наискосок от пляжа в аккурат.
Уснул бедняга в камышах у речки.
Снаружи совершенно не видать.
Тенистое, укромное местечко.
Действительно, для Фильки благодать.
Течёт река, нет-нет плеснётся рыбка,
Камыш колышет лёгкий ветерок.
Была бы удочка, а лучше зыбка,
Глядишь, уха была под вечерок.
Открыл Филипп глаза, не понимает:
«Что там белеет так на берегу?
А голос женский вроде. Леший знает!
Жаль, сил нет, приподняться не могу.
Русалки что ли!? Или сон приснился?
Наверно, самогонка отдаёт?
Как я в гареме шаха очутился!?
Соображать башка перестаёт».
– Эй! Кто тут в тихой речке воду мутит!?
В ответ раздался дружный, громкий визг,
И, понимая, что мужчина шутит,
Семнадцать девок, миллионы брызг,
Стрелой метнулись на пологий берег,
Ища свою одежду впопыхах.
Не обошлось, конечно, без истерик,
Наташку костерили в пух и прах.
Воспитанные в духе морализма,
Всосавшие грудное молоко,
До западных идей либерализма
Лужанским леди – очень далеко!
– Да, это Филька! Дряхлый старикашка!
За восемьдесят лет, а всё туда!
Узнала Агафонова Наташка.
– Иди отсюда, старая балда!
Ещё одна любовная интрига,
В селе Луга тогда произошла.
Поломанный мопед вишнёвый «Рига»
Мария Парамонова нашла.
А под обрывом, глубоко в овраге,
Филатов Михаил в крови лежал.
Досталось горемычному бедняге,
Он руки в четырёх местах сломал.
– Мопед как будто из-под самосвала.
Мария заключила, супив бровь.
Косынкой рану перебинтовала,
Остановила льющуюся кровь.
– Как помогло беде случиться, Миша?
– На пасынок наехал в темноте.
Промолвил Миша, еле-еле слыша,
И отключился в сонной дремоте.
Он на три года был моложе Маши,
На возраст Маше было наплевать,
У Шишкиных отца мать тоже старше.
Не на три года, а на целых пять.
Любила ли Мария Михаила?
Изысканная девичья душа,
Любила, но любовь свою таила,
Скорее, как родного малыша.
Филатова Алёна – мама Миши,
Сказала, что продаст совсем мопед.
И так проблем с мопедом выше крыши,
А пользы не дождёшься, только вред.
Недолго Маша с юным Михаилом
Любовь «крутила», отошло на нет.
О чём с юнцом, о жатке с мотовилом,
Количестве накопленных монет,
Поговорить? Простите, надоели
Ей разговоры, отошла волна.
Прошла любовь всего за две недели,
И Маша Парамонова одна.
Подруги все давно уже имеют
По «рыцарю» для сердца и души.
Как женихам так нравиться умеют!?
А у Марии только малыши.
В Лугах всё удивительное рядом.
Стартуя, оттолкнувшись от стены,
По Синей улице большим отрядом,
Идут к реке купаться пацаны.
Казалось, ерунда, что тут такого?
Купаться люди ходят каждый день.
Ходить-то ходят, но такое ново,
Какую показали дребедень.
Изюминка идеи – вверх ногами
Идёт гурьбой купаться детвора.
В Японии бывает оригами,
А здесь ходьба ручная у двора.
Качали мускулы в Лугах ребята,
Готовясь с детства в армии служить.
Лихие, резвые, как жеребята,
В энергию б ту силу приложить –
Получится большой аккумулятор,
Примерно в восемнадцать киловатт.
Не применяя допинг, стимулятор,
Меняй костюмчик, старый – маловат.
Прошли уже по восемь метров где-то,
А до сих пор никто не сплоховал.
Ключи, расчёски, спички, сигареты,
Посыпались, а Славка подбирал.
Дубровин Славка не играл, он – толстый,
Откормленный на сладком и мучном.
С его-то весом, запросто непросто,
Соревноваться в мастерстве ручном.
Проигрывать ребятам неохота.
Кто проиграет, значит – крокодил.
Не падая дошли до поворота,
Никто ещё пока не победил.
Замучился идти Давыдов Лёшка.
Взял ноги и слегка облокотил
На рядом проходящего Серёжку.
– Упал!? Ну, всё! Серёга – крокодил!
Упал совсем смешно Попов Серёжка.
Через всё тело, сделав оборот,
В коровью, неприкрытую лепёшку,
Попал Серёга, рассмешил народ.
Второй этап. Кто упадёт – горилла.
Опять взметнулись ноги дружно вверх.
Постигла неудача Михаила
Ефимова, того принудил смех.
Потом, когда прошли, за поворотом,
Анисимов Геннадий стал ослом,
Дубровин Серафим стал бегемотом,
А Алексей Герасимов козлом.
А поздней ночью трое из отряда,
Герасимов, Давыдов и Попов,
Поступок уголовного разряда
Проделали, «сообщество клопов».
Угнали на Зелёной «Инвалидку»
У Федьки Топоркова с гаража.
Пока тот спал с супругой бабкой Лидкой,
Давыдов, полог над окном держа,
Скрывал, что происходит у сарая.
А там Попов орудовал гвоздём,
Дверной замок бесшумно отпирая.
– Сегодня с шиком время проведём!
Гараж открыли, инвалидку тихо
В сторонку откатили в поздний час.
Толкнули с толкача, промчались лихо.
– Бензину жалко мало про запас.
– Бензин сольём с Кондратьевой машины.
Достаточно всего-то литров пять.
У Маньки сохнут на плетне кувшины.
– Они ж для молока! – Помой опять.
Гараж подпёрли липовым поленом,
Чтоб не скрипели двери на ветру.
И, упираясь в тесноте коленом,
Явились только к самому утру.
Катались всей гурьбой до самой зорьки.
Машину изварзокали в пыли.
Километраж – хватило б даже в Горький.
– Вы хоть бы пыль с машины обмели.
Кувшины, разумеется, не мыли.
Повесили в бензине на забор.
Замок обратно гвоздиком закрыли.
А утром Манька подняла разбор.
– Кому-то помешали наши крынки!?
Бензином пахнут, хоть не подходи.
Своих что ль нет!? Купили бы на рынке!
Кричала и снимала бигуди.
Кондратьев попытался на работе
Узнать, вынюхивал, бензин искал.
Да, отступился. Сгинула в болоте.
Иголку б в стоге сена отыскал.
Глава 20.
Двоюродный брат Риты Виктор Климов,
Отправился побегать поутру.
Смеётся в шутку Михаил Ефимов.
– Опять в бега подался на Суру!
Любил с утра пораньше бегать Витя.
Из армии привычку перенял.
Любого из односельчан возьмите,
Но Виктора никто не догонял.
Бежит, и тут же мошки вьются следом.
В пылу кричит. – Попробуй, догони!
А если побежит перед обедом,
То к мошкам добавляются слепни.
Почудился внезапно голос Вите,
Похоже, кто-то плачет вдалеке.
Отчаянные крики: «Помогите!»
Доносятся, как будто на реке.
Не думая, он бросился на реку.
В том месте, где изгиб Суры обрыв.
Увидел в середине человека,
Там девушка нечаянно заплыв,
Попала точно в самую пучину,
В безжалостный, большой водоворот.
Не то, что девушка, пловец-мужчина,
В водовороты носа не суёт.
– Да, кто же здесь купается, глупышка!
Тем более в восьмом часу утра.
Вода в реке, наверно, как ледышка.
Опасна полноводная Сура.
На берегу стоял трёхлетний мальчик,
Размазывая слёзы по щеке,
Указывал малюсенький свой пальчик,
На тонущую девушку в реке.
Что дальше было, Климов сам не помнил.
В пучину парень явно не хотел,
И, вероятно, попросту не понял,
Как вниз с обрыва в воду полетел.
Успел как раз, уставшая девчонка,
Вся выбившись из сил, пошла ко дну.
Затягивает страшная воронка.
Нельзя оставить девушку одну.
Схватив девчонку за руку, не бросит,
Как не была б стремительна река.
Течение в воронку вглубь уносит.
Сура – стремительна и глубока.
Переплывать вдвоём они не смогут,
На этом берегу крутой обрыв.
Берёзовые корни лишь помогут,
Невероятно труден к ним заплыв.
Там над обрывом белые берёзы,
Росли цепочкой часто вдоль реки,
Свисали корни, будто бабьи слёзы,
Жаль, корни у берёзок так редки.
Гребок, другой, десятый, тщётно. Витя
Решил течение перехитрить.
– Берёзовые корни, помогите.
Висят с обрыва, только б ухватить.
С шестой попытки ухватился вроде.
Под массой корень только б уцелел.
Как тонкий прутик вишни в огороде,
Тянулся корешок под грузом тел.
За корнем корень постепенно Климов
Тянул девчонку, как локомотив.
В воде увидел окуней, налимов,
Но не до рыбы, корень ухватив,
Передвигались в пасти водоёма,
С водоворотом пенистым борясь.
В пяти шагах расщелина проёма
Скорей туда, сорваться вниз боясь.
Так осторожно, медленно цепляясь,
К расщелине добрались, чуют дно.
Расщелина мелка, как ни старались,
Двоих не держит, место лишь одно.
– Побудешь здесь, я сплаваю обратно,
Найду подмогу, и опять вернусь,
А ты держись за корни аккуратно.
Мы выберемся, ничего, не трусь!
Спасатель всё-таки сумел, добрался,
Опасным, трудным оказался путь.
Один раз тонкий корень оборвался,
Опять в стремнине Виктор стал тонуть,
Но ухватился ловкими руками,
Когда, казалось, стало уносить,
Вскарабкался, машина с мужиками,
Навстречу сено ехала косить.
Он вкратце рассказал, какое дело,
Верёвкой крепко тело обвязал,
И ринулся в Суру обратно смело,
Куда тянуть примерно указал.
Доплыл с трудом. – Жива!? Ну, слава Богу!
Девчонку крепко-накрепко обвил.
– Ты потерпи, пожалуйста, немного.
Тяните наверху, что было сил!
Так всем народом вытащили. Боже!
Как ни старалась бурная Сура,
Но сила человеческая всё же
Перетянула. Виктору – Ура!
Когда на берег выбрались, девчонка
Благодарила тихо, пряча глаз,
Взяла на руки ласково ребёнка,
Шепнула. – Ты двоих от смерти спас.
Пошла с ребёнком прочь скорей оттуда.
– Как звать тебя? – кричал спаситель вслед.
– Ты где живёшь? Приехала откуда?
– Татьяна. – тихо молвила в ответ.
А девушка с ребёнком торопливо,
Минуя роковые берега,
Оправившись от страха суетливо,
Держала путь в родимые Луга.
«Выходит, эта девушка – землячка».
Подумал Виктор. «Чья же ты тогда!?
Ещё одна нелёгкая задачка,
Но я узнаю правду, не беда».
Когда домой обратно возвращался,
Навстречу приближались пять девчат.
У мельницы с пятёркой повстречался.
А вдруг девчонки участь облегчат?
Спросил у Парамоновой Марии,
Что за Татьяну с мальчиком он спас?
– Не знаю, Витя, кто они такие.
Оказывается ты – ловелас!
– Ты, Маша, глупая! Не в этом дело.
Она тонула давеча в реке.
Марию оскорбление задело.
– А ты тогда, дурак на ишаке!
– Они в Луга приехали недавно.
На Жёлтой где-то, вроде бы живут.
Вступила в разговор Крайнова Жанна.
– Сходи к ним в гости, если позовут!
Анюта Филимонова ей вторит.
– Должны позвать героя угостить,
А то на всю «Фортуну» опозорит.
Не так ли, Витя? Перестань грустить!
Жаль, нет среди девчонок Маргариты.
А этим балаболкам всё равно.
Мозги у всех опилками набиты,
Им палец покажи, и то смешно.
– Вам всё смешно, а мне не до улыбок,
Когда нырял в бурлящую Суру.
Сейчас кормил бы мёртвый стаю рыбок.
– Счастливо оставаться! – Быть добру!
Знакомству, при столь необычной встрече,
С Татьяной Виктор рад, как мак расцвёл.
Зашёл на чай к Фроловым в тот же вечер,
У дяди Феди справочки навёл.
В саду на лавке в дружеской беседе,
Про Таню Виктор вскользь спросил его.
– Оставь её. – ответил дядя Федя.
– Она не пара! Больше ничего
Конкретного про девушку не знаю,
Ходили слухи в девках родила.
На Жёлтой улице ютится с краю.
Игра не стоит свеч! Худы дела!
– А чья девчонка? – Лариной Агаты
Родная внучка, вроде говорят.
В конце, в кустах на Жёлтой, видишь хаты?
В последней, видишь два огня горят?
Вот там девчонка с сыном проживает.
Агашка померла перед зимой.
В больнице вечерами убирает,
Полы намоет с хлоркой и домой.
Отец Татьяны – Ларин Анатолий,
Уехал в город жить и сгинул там.
В тюрьме, слух проходил, скончался, что ли?
А баба, видно, та ещё «мадам»,
Спилась совсем. Агашке жалко внучку.
Голодную с дитём подобрала,
И приютила, обогрела сучку,
Да, только смерть в могилу забрала.
– Татьяна Ларина я слышал где-то,
В «Евгении Онегине» была.
Как там, в стихах великого поэта?
Уже не помню, память подвела.
Из этого скупого разговора,
Не понял Виктор ровно ничего.
– Пойду, дойду до Мишина Егора,
Быть может, он расскажет, отчего
Плохие слухи про Татьяну ходят,
А истину молчат, кого ни тронь.
Балясница напраслину возводит,
Зараза масла подольёт в огонь.
Но ни Егор, ни прочие соседи,
Не знали про Татьяну правды. «Что ж,
По-видимому, слухи дяди Феди
Правдоподобны, не звучат, как ложь».
Но Виктор лживым слухам не поверил.
Болтают сплетни бабы, ну, и пусть.
Достал рубашку новую, примерил.
Одолевает кавалера грусть.
Решил назавтра съездить в гости к Тане.
Завёл, недавно купленный «Урал».
Вдруг побоится, выгонять не станет.
Да, будь, что будет, пан, или пропал!
Схитрил немного, не домой к Татьяне,
А на Зелёную, в медпункт помчал.
– Приём окончен, разошлись крестьяне.
Сказала сторож, Виктор промолчал.
Открылась дверь выходит робко Таня,
С бидоном и сыночком на руках.
– С мальчишкой познакомишь? – Ларин Ваня.
Ответила с румянцем на щеках.
– Танюша, здравствуй! Хочешь покататься?
Поехали кататься на Суру.
Не бойся, мы не будем там купаться,
Развеемся немного на ветру.
У Вани сразу загорелись глазки,
Его никто доселе не катал.
На мотоцикле ездить, будто в сказке,
– Поедем, Таня! – он пролепетал.
Татьяна от волнения смутилась.
Такой непредсказуемый предлог.
На Ваню поначалу возмутилась,
Ещё чего случится, не дай, Бог!
– Нельзя, за молоком сегодня надо,
К Кавериным на Синюю сходить.
– Не беспокойся, как пригонят стадо,
Свою корову можем подоить.
Поехали. Ванюшка сел в коляску,
А Таня примостилась позади.
Малыш попал сегодня, словно в сказку.
Сердечко так и ёкает в груди!
– Ура! На мотоцикле едем, Таня!
Кричал Ванюшка весело в пути.
– Да, успокойся, ради Бога, Ваня!
Ты, как бесёнок, Господи, прости!
Проехали колхоз с сенажной ямой,
Ванюшка радостно смотрел вперёд,
А Виктор думал: «Почему он мамой
Татьяну никогда не назовёт?»
Проехав вдоль Суры, они свернули
Направо, едут полем, просто так.
Одну деревню мимо обогнули,
В другом селе свернули на большак.
«Урал» несётся, не считав за доблесть,
Гнал Виктор, что держитесь, бигуди.
Там дальше Красное, Рогожка, область
Кончается, чуваши впереди.
Катались долго и под самый вечер,
Приехали счастливые назад.
– Спасибо, покатал! До скорой встречи!
Ванюшка был совсем безумно рад.
Подал Татьяне банку со сметаной,
Налил в бидон три литра молока.
Мать удивилась, но смолчала, странно,
Приворожили моего сынка.
А Виктора туда тянуло что-то.
Что именно, он сам понять не мог.
Как только Виктор приходил с работы,
Так к Тане устремлялся со всех ног.
Татьяна Дмитриевна днём спросила.
– Ты любишь эту девушку, сынок?
Любовь – действительно большая сила.
Преодолеет всё, дай только срок.
– Не знаю, мама, что меня так манит,
Хоть девушки в колхозе хороши,
К Татьяне, будто как магнитом тянет.
Счастливые мгновения души.
Когда мы вместе, каждая минута
Проходит быстро, как волшебный сон.
И сердце бьётся чаще почему-то,
Совсем не попадая в унисон.
– Что будешь дальше делать? – Я не знаю.
– Так делай предложение, женись.
Как мать, я всё прекрасно понимаю.
Не хмурься, не печалься, улыбнись!
Раз сердцем чуешь, говорю, как мама,
То верный путь избрал, иди смелей.
Сомнений в мыслях нет ни миллиграмма.
А о других девчонках не жалей.
А счастье не измеришь по линейке,
Не купишь на базаре за рубли.
Кому за счастье с милой на скамейке,
Кому во льдах на полюсе земли.
Никто не успокоит так, как мама!
Без лишних, соответствующих фраз.
Советом, лучше сладкого бальзама,
Излечит моментально душу враз.
Глава 21.
Опять поехал Виктор в гости к Тане.
Почуял вкусный запах у крыльца,
Пекла Татьяна блинчики в сметане.
– Не угостить блинами молодца?
Витюше три блина и блинчик Ване.
А Ваня есть упорно не хотел.
Расположился, сидя на диване,
Мелодию из мультика свистел.
– Ты хочешь быть в колхозе самый сильный?
Для этого придётся есть блины.
Тебя тогда от Сергача до Пильны
Не победят другие пацаны.
Подумал Ваня: «А, пожалуй, правда,
Покушаю блинов и поборю
Серёжку Власова соседа-гада.
Вот силы наберутся к сентябрю».
А Виктор подошёл тихонько к Тане,
Обнял за плечи, ласково шепнул.
– Спасибо за блины. Как в ресторане!
– Ну, скажешь тоже, Витя, завернул!
– Пойдёте замуж за меня, Татьяна?
Ребёнка, сходим в ЗАГС, усыновлю.
Был Ларин, станет Климовым Иваном.
Я всё равно одну тебя люблю.
Все прежние грехи тебе прощаю.
Мне всё равно, что люди говорят.
И вспоминать не буду, обещаю.
А слухи эти пусть в огне горят.
Татьяна резко на него взглянула,
Закрыла занавесками окно,
И в душу, прямо в душу заглянула.
На самое, как говорится, дно.
По Витиным глазам определила,
Что он влюблён, но Ваня – лишний хвост.
Могучая, неведомая сила,
Явилась к Тане. – Разговор непрост.
Понятно, честь твоя слегка задета.
Однако, Витя, я должна сказать,
Душа моя чиста, как тихо лето.
Не веришь? Постараюсь доказать.
Пустые сплетни разнесли старухи,
Что чешут языки на злобу дня.
Слона спокойно выдуют из мухи.
Да, много ли ты знаешь про меня!?
– Я ровным счётом ничего не знаю!
А больше знать хотел бы о тебе.
Всем бабьим сплетням я не доверяю.
Ты тоже гадость не держи в себе.
Татьяна Вите правду рассказала,
Про жизнь до боли горькую свою.
А он стоял посередине зала,
Вздыхая. – Я тебя не узнаю!
Что помнила хорошего про детство,
Господь которым отблагодарил?
Единственную куклу, что в наследство,
Заведующий сада подарил.
Мать Лариной Татьяны – тётя Зина,
Такой запойной пьяницей слыла.
Пила от бормотухи до бензина.
А трезвой, лет пятнадцать не была.
Ещё при жизни мужа со свекровью
У Зинаиды дело не пошло,
Но обходилось как-то малой кровью,
Пока плохое не произошло.
Давно, когда-то в молодости были,
И красота, и разум, и душа.
Как только Анатолия убили,
Так Зина превратилась в алкаша.
А Толика за драку посадили.
По пьяной лавочке на Новый год.
И вроде бы уже освободили,
Зарезали у пропускных ворот.
Заточкой сзади ткнули прямо в сердце,
Что даже толком пикнуть, не успел.
Так и поник на приоткрытой дверце.
В тюремной церкви старый поп отпел,
Похоронили местные солдаты,
В архангельском, болотистом лесу.
В Луга шлют похоронку, для Агаты,
Мол, так и так, плохую весть несу.
А Зина покатилась по наклонной.
И со свекровью жизнь не задалась.
Уехав с Таней в город самовольно,
Где вовсе окончательно спилась.
У Тани ни игрушек, ни наряда.
Из всех игрушек кукла лишь одна.
Подарок от заведующей сада
Татьяна куклу назвала Луна.
Неделями с Луной не расставалась.
Танюша шила ей из лоскутов
Платьишки разные. Всегда старалась,
Так чтоб Луна была: «Всегда готов!»
А Зинаида утопала в пьянке,
На дочку совершенно наплевать.
Одни попойки, кутежи, гулянки.
Как будто не она родная мать.
Родительских прав пьяницу лишили,
Определили Таню в интернат.
Как новичка, Танюшу часто били.
За что, про что ребёнок виноват!?
Татьяна мать совсем не забывала,
На выходные ездила всегда.
Квартиру от гулянок убирала,
Вонючей грязью заросла б тогда.
Приехав раз, а там один барыга
По пьянке «положил на Таню глаз».
Ужасно! Проходимец-забулдыга,
А лезет целоваться каждый раз.
Тогда Татьяна стала ездить реже,
Раз в месяц, а бывало, что и в два.
Ассоциации одни и те же.
От бед кружится кругом голова.
Не приходилось Тане удивляться,
Давно привычкой стал такой бедлам.
Вдруг мама стала странно округляться.
– Ты, часом, не беременна, мадам!?
– Беременна, седьмой уж месяц будет.
– А кто отец? – Не знаю, всё равно!
Я выкину, пока не видят люди.
Рожу ребёнка, выброшу в окно.
Ещё одну судьбу погубит мама,
Детоубийства я не допущу!
Чтоб новорожденного бросить в яму,
Вовек себе такое не прощу!
Татьяна стала караулить маму.
Однажды вечером пришла домой,
А мать в крови лежит, твердя упрямо.
– Небесная царица! Боже мой!
В углу лежал мешок из-под картошки,
И как-то неестественно пыхтел.
Взяла мешок, а там младенец-крошка,
Весь посиневший, жалобно кряхтел.
Татьяна отогрела, напоила
Бедняжку крошку братца-малыша.
– Тебя исправит, видимо, могила!
Есть разве в этой женщине душа!?
Татьяна брата назвала Иваном.
Сказала в ЗАГСе «в девках родила».
Там пожурили, дескать, под диваном,
Сыночка родила, и все дела.
А тут, по счастью, бабушка Агата,
В Луга жить позвала, всё веселей.
По-видимому, чувствуя когда-то
Придёт конец когда-нибудь и к ней.
Агата поздней осенью скончалась.
Осталась Таня с мальчиком одна.
Совсем недолгой радость оказалась.
Горюет вечерами у окна.
Эффект от действия рассказа Тани,
Похож на ледяной воды ушат.
А сын, в подоле принесённый, Ваня,
Как оказалось, Тане младший брат.
– Так что же ты молчишь тогда, дурёха!?
Скажи односельчанам, чай, поймут,
И перестанут относиться плохо.
Особенной беды не вижу тут.
– Не надо, Витя. – попросила Таня.
– А вдруг, найдётся Ванечкин отец.
Придёт какой-нибудь алкаш и станет
Допытываться, где, мол, мой малец!?
– Резон, конечно. – Виктор согласился.
– Тем более по документам сын.
И на дверной косяк, что покосился,
Направил взгляд, величиной с алтын.
– А что ты делала в Суре так рано?
– Хотела сплавать хворост посмотреть,
Да, как нарочно, нет катамарана.
Пришлось поплыть, могла бы умереть.
Кусты перед избой порушить жалко.
Какая-никакая красота.
А в холода сойдёт любая палка.
Мороз не одолеет нищета.
Запасы дров осины и берёзы
Иссякли, до тепла не дотянуть.
Непроизвольно выступили слёзы.
Татьяна попыталась их смахнуть.
– Да, разве избу хворостом протопишь!?
Луга – не Сочи, минус двадцать пять
Не редкость здесь. Финансов поднакопишь,
И надо будет двери утеплять.
Подумал Виктор, девушка не сможет
Ни дров найти, ни избу утеплить.
Но благородный рыцарь есть, поможет.
Мозгами только чуть пошевелить.
Три дня спустя, у Лариной Татьяны
В избе стояла новенькая дверь.
Все дебоширы, пьяницы, смутьяны
Татьяне с Ваней не страшны теперь.
Во вторник к дому Лариных подъехал
С кленовыми дровами самосвал.
Свалил дрова к забору и уехал.
В окошко крикнул. – Витька вам прислал!
Судьба с процентом Тане возвращала
Долги за предыдущие года.
И с каждым днём Татьяна ощущала,
Как грусть, печаль уходят без следа.
Однажды Комаровы мёд качали.
Попрятались по избам пол села.
Конечно, пчёлы сильно осерчали,
И Ванечку ужалила пчела.
Ужалила ребёнка прямо в щёку.
От боли Ваня громко заревел.
Лицо распухло, стало кособоко.
И глаз заплыл, и нос порозовел.
Татьяна с огорода прибежала,
В делах, в заботах, дел невпроворот.
Пинцетом Ване вытащила жало,
Обратно побежала в огород.
А Виктора попутно попросила,
Чтоб спать ребёнка в полдень уложил.
– Ты покажи ему, какая сила.
– Есть! Рад стараться! – Виктор доложил.
А Ваня сказку попросил такую,
Которую не слышал никогда,
Стал Виктор, на ходу слова рифмуя,
Рассказывать, но всё – белиберда
Какая-то у Вити получалась.
То смысла нет, то не идёт сюжет.
Скорее время только чтоб промчалось.
Ведь, Виктор не писатель, не поэт.
Послушайте любовные тирады,
Что «нянька» Ванечке наговорил.
Навряд ли слушатели были рады.
Похоже, Виктор впрямь перемудрил!
«В лесу дремучем, посреди дубравы,
Три ёлочки стояли меж дубов.
Их называли и дубы и травы:
Ель Вера, ель Надежда, ель Любовь.
В дубраве не нашлось такого дуба,
Который ёлки не прикрыл листвой.
Шептала на ветру листва, как губы:
«Любимая, желанная, я твой!»
А за рекой в кленовой дивной роще,
Стояли три красавицы-сосны.
А впрочем, ближе к делу, скажем проще:
Спи, Ванечка, и пусть приснятся сны».
Фантазия у Виктора иссякла,
Скомандовал Ивану. – Быстро спи!
Щека уже немножечко обмякла.
Откуда взялся лес у нас в степи!?
В степях растёт полынь, ромашка, клевер
И, кое-где, встречается ковыль.
За лесом – поезжай, дружок, на север,
За Волгу, далеко за сорок миль.
Да, с Виктором бороться бесполезно.
Сказал – отрезал, раз и навсегда!
Характер. Слово скажет и железно.
Упрямый, не уступит никогда.
Хоть и «железный» Виктор, но Татьяна
Сумела «ключик к сердцу» подобрать.
Как видите, ворота из титана,
Умеет ловко «ключик» отпирать.
А предложение осталось в силе.
Сейчас пока жениться – не сезон.
На свадьбу денег накопить решили.
– На Рождество поженимся. Резон.
На следующий день случился казус.
Отправился Орехов зябь пахать.
Небритый, будто, мексиканский кактус,
Похмелье только начало стихать.
Грохочет трактор плугом с боронами.
Решил немного срезать длинный путь.
Прохожие обходят сторонами –
Задавит, не успеешь и моргнуть.
В проулке, что ведёт от Красной к Синей,
Низина, заболоченный лужок.
Железный кол там в землю вбит козлиный,
К нему привязан розовый флажок.
Машины не проедут там, трясина.
На дизеле и то не все пройдут.
Сожжёте только тонну «керосина».
А Еремей надумал взять «редут».
В тенистом, заболоченном проулке,
Где Зотов дед Устин пасёт козу,
Раздался лязг, стальной, протяжный, гулкий.
– Не гусеница ль звякнула внизу?
Нет. Вроде всё нормально, всё на месте.
А это сзади звякнул козий кол,
Нарушив отдых утренней сиесте,
А дальше – непредвиденный прикол:
Коза рванула с места вдоль забора,
И трактор направляется туда.
А грохот, лязг ревущего мотора,
До полусмерти напугал. Беда!
А на весу плуг с боронами машет.
Не в радость заболоченный лужок.
Того гляди, кишки бедняге вспашет.
Тогда коза решилась на прыжок,
А то сведёт Орехов до могилы.
Спасение на правой стороне.
Подпрыгнула, не рассчитала силы,
И ноги оказались в бороне.
А тут ещё запутались верёвки.
Не вырваться из плена, и коза
Решила ждать до полной остановки.
Откроет, может, Еремей глаза.
Открыл, когда догнал Кондратьев Лёшка.
– По чём берёшь оплату за такси?
А дед Устин кричит ему в окошко:
– Откуда вы берётесь на Руси!?
Глава 22.
Приехал к Агафоновым татарин
Из Астрахани, Рафиков Ильмаз.
Геннадий еле вспомнил. – Это парень,
Которого я в сорок пятом спас!?
Ты помнишь, в Польше, возле Белостока,
Артиллерийский, вражеский обстрел.
Бомбил фашист особенно жестоко,
Что лет на десять сразу постарел.
– Да, как забыть мальчишке молодому,
Ведь ты меня от верной смерти спас.
Не увидать пути к родному дому,
Перечеркнул осколочный фугас.
Геннадий спас, накрыл собой от взрыва,
Ценой пробитой в месиво щеки.
В ушах звенело долго от разрыва.
Не кончились в России мужики!
Сидели до полуночи Геннадий
И фронтовой товарищ рядовой.
Не хватит даже тысячи тетрадей
Переписать, кто не пришёл живой.
Ильмаз привёз в подарок осетрины,
Татарский конский вяленый рулет.
– Мы – мусульмане, не едим свинины.
Здоровья вам на много-много лет!
Когда теперь увидимся, не знаю.
Жду с нетерпеньем в Астрахань ко мне.
Там на рыбалку сходим, обещаю.
Ухи на Волге сварим в казане.
Четвёртого июля день рожденья,
Фроловой Маргарет – шестнадцать лет.
Рассвет красы – период наслажденья!
В народной песне есть такой куплет.
Татьяна Тимофеева укладку
Волос красавице произвела.
Недорого, всего за шоколадку.
Танюшка чудеса творить могла!
Красивую укладку в стиле «бохо».
Блондинке Маргарите стиль каскад,
Идёт отлично. – Посмотри,  неплохо?
– Великолепно! Попросту – отпад!
Танюша, ты – волшебница! Ей Богу!
– Тут от природы видно красоту,
А я поддерживаю понемногу,
Детали вывожу начистоту.
Снимает фотографию на паспорт
В соседях Витька Осин заодно.
Чтоб не гонять в район напрасно транспорт.
Укладку ветром сдует всё равно.
Отец оторопел, увидев Риту.
Красу, осанку, женственную стать.
Глаза на миг полезли за орбиту,
Воскликнул Фёдор. – Обалдеть, не встать!
Красавица! В кого у нас такая,
Тамара, не подскажешь!? – Вся в отца.
– Русалка настоящая морская!
Сегодня покоришь гостям сердца.
Справляли день рожденья в огороде,
В компании родителей, друзей.
Мать предлагала съездить в город вроде,
Сходить в доисторический музей,
Но Рита отказалась. – Здесь милее.
Вокруг подруги, лучшие друзья.
– Не много ли гостей на юбилее?
– Со мной шестнадцать насчитала я.
– Да, ладно прибедняться! Будет, Тома!
Шестнадцать лет – не девяносто пять!
Что скажут – денег нет у агронома!?
Отец счёл нужным дочку поддержать.
Как раз поспели ягода клубника,
В теплице помидоры, огурцы.
Приехали Светлана, Вероника –
Двоюродные сёстры-близнецы.
Немного волновался папа Федя.
– А что столы не дома, в огород?
И будут с завистью глядеть соседи,
Лужане – любознательный народ.
– Я не стесняюсь, чай, не хлеб воруем,
Не кукурузу. Что тут лицезреть,
Как веселимся, кушаем, танцуем?
Не нравится – так можешь не смотреть.
Родители открыли именины.
Любимой дочке на шестнадцать лет,
В подарок от себя и бабы Нины –
Часы и позолоченный браслет.
По списку гости: Маша и Наташа,
Тамара, Люся, сёстры-близнецы,
Мальчишки: Витя, Миша, Лёша, Саша,
Егор, Андрей поспел на голубцы.
Девчонки подарили покрывало,
Мальчишки денег тридцать три рубля.
С двоюродными сёстрами прислала
Из Пскова тётя вазу с хрусталя.
Когда Андрею дали слово, гости
Застыли в ожидании чудес.
Так много искреннего было в тосте.
– Где он находит слов таких!? – С небес!
Там наверху сидит Эвтерпа муза,
И мысли преподносит для него.
А мне – овёс, пшеница, кукуруза.
Для агронома больше ничего!
– В обыденности жизненного круга,
Бывает слово, жест, улыбка, взгляд.
Достаточны порадовать друг друга,
И будет положительный заряд.
А мы порой спешим, бежим по кругу,
И так боимся время потерять,
Не успеваем иногда друг другу
Простые, добрые слова сказать.
У Риты по спине пошли мурашки,
И к горлу подступил тугой комок.
Едва заметно подмигнула Сашке.
Платочек носовой от слёз промок.
Андрей продолжил. – Дорогая Рита,
Хочу сердечно от души желать,
Чтоб ты была всемирно знаменита!
В любовной страсти до конца пылать!
Образование, какое хочешь
Иметь, и чтоб работа по душе!
Фёдор Петрович, дочке похлопочешь,
Договорись с посольским атташе.
– Давай в посольстве номер телефона,
Я завтра непременно позвоню.
У Тихонова купим самогона,
Прокатимся до Пятой Авеню.
Пошёл процесс горячих пожеланий.
Попробуй водопад останови!
Здоровья, исполнения желаний,
Удачи, счастья, радости, любви,
Богатства, настроенья, вдохновенья,
Веселья, долголетия, добра
Желают Маргарите в день рожденья!
Вагоны золота и серебра!
Чтоб солнышком всегда была согрета!
Чтоб пища каждый день была вкусна!
Чтоб жизнь твоя была – сплошное лето!
А лучше – бесконечная весна!
Как подытожил – шквал аплодисментов
Обрушился вокруг со всех сторон.
И куча всевозможных комплиментов.
Но только двое в мире знали, он,
По их вине в любви сейчас несчастлив,
По их дурному, злому языку.
Хороший парень, весельчак, талантлив.
Что в жизни не хватает пареньку!?
Понятно, что Балякина – персона,
Известнейшая сплетница в селе.
Да, что в селе, от Тынды до Херсона,
Не обнаружить «ведьму на метле!»
Тем более обидно, что вторая
Надежда Николаевна была.
Коллега по работе, подбирая
Интриги, козни кружева плела.
У вежливости правила, законы,
Привиты с материнским молоком.
Уставы, воспитание, иконы,
С какими оппонент мой незнаком.
Не придавая важного значенья,
Подумала, пройдёт само собой.
Считала мимолётным увлеченье,
По молодости влюбится любой.
Боялась – Лида замуж выйдет вскоре,
Останусь куковать в «дыре» одна.
Пусть подождёт немножечко, не горе,
Мне в перспективе свадьба не видна!
Позднее, осознав свою ошибку,
Сознаться, побоялась – страх сильней.
Хватилась поздно, упустила рыбку.
Что скажут люди лестного о ней!?
Язык держала строго за зубами.
Ищите, если сможете найти.
Храни, Господь, чтоб таковые с вами
Не встретились на жизненном пути!
А в остальном Швецова – безупречна.
Работу в школе знает назубок.
Не высшей категории, конечно,
Но и не из ленивых лежебок.
Седьмого у Наташи день рожденья.
Три дня прошло и снова на банкет.
Состав гостей почти без измененья.
Сестёр-близняжек, разве только нет.
Отсутствие Силантьева Андрея,
Немного день рожденья омрачил.
Такая жизнь, по сути – лотерея.
Задание Никишин поручил,
К комбайну «Колос» запасные части
Понадобилось срочно привезти.
Уборочная на носу, к несчастью,
Поэтому, Наташенька, прости.
Зато прибавилась сестра Ирина
Мадемуазель четырнадцати лет.
А на столы попала осетрина,
Татарский конский, вяленый рулет.
Но главная изюминка не в этом.
Двух лошадей Наталья привела,
С седлом кататься за селом дуэтом.
Спокойных лошадей подобрала.
Сначала покатались на лошадке,
Неторопливо бегали рысцой.
Девчонки угощали при посадке
Кобылу белым хлебушком с сольцой.
Впервые сев верхом на лошадь Рита,
Почувствовав мальчишеский азарт,
Трёхлетняя кобыла Кумпарсита
Намеревалась с места быстрый старт
Принять, но вовремя Наташка лошадь
Угомонила, взявшись под уздцы,
И обозначив Кумпарсите площадь,
Мальчишек побранила. – Молодцы!
Сейчас бы понесла – не остановишь!
Куда глядите, глупые ослы!
Сломает что-нибудь, не восстановишь,
Не соберёте девушке мослы.
Наталья оседлала Бонапарта.
Тридцатилетний мерин – не чета,
Кобыле молодой, не хватит фарта,
А Кумпарсита – гонщица-мечта.
Затем за стол уселись всем отрядом.
Отец сварил уху из осетра.
Ефимов Михаил уселся рядом,
Приятный запах веял от костра.
У Агафоновых на именины,
Был подан конский, вяленый рулет.
Кто брезговал, что мясо из конины.
Категорически сказали. – Нет!
Мария Парамонова боится.
– С ума сошли, конину будем есть!?
Вдруг заворот кишок ещё случится!
Чай, не татары, чтоб конину съесть.
А нет, взамен рулета из конины,
Другого мяса, не для мусульман?
Говядины, баранины, свинины.
Я в области еды большой гурман.
Немногословный конюх дядя Гена
Марию успокаивал, смеясь.
– Конь любит есть овёс, морковь и сено,
А свиньи всё подряд, любую грязь.
Ну, раз претит тебе рулет, подружка,
Не ешь, отставь в сторонку для гостей.
Из осетра тогда покушай юшку.
– А в осетрине много ли костей?
– Мария, перестань ворчать и плакать!
Ешь, не подавишься, деликатес!
Пристала, куда деть дырявый лапоть!?
Ты тоже, госпожа, не из принцесс!
Наталья слушать прихоти не стала.
Замешана из теста не того.
Капризам Маши потакать устала.
– Не нравится – не кушай ничего!
Обиделась Мария на Наташу.
– А, может быть я голубых кровей!
Фамилию-то переводят нашу –
Надёжный, верный. Кто из нас правей!?
– Не надо спорить, Маша, некрасиво!
Вступилась Маргарита в разговор.
– И ты туда же! – Маша горделиво
Покинула, не попрощавшись, двор.
Ефимов Михаил, как ни старался,
Забавами девчонок веселил,
Осадок неприятный всё ж остался,
Никто за шалость Машу не хвалил.
Андрей вернулся через день под вечер.
Устал, как Бобик, так хотелось спать.
Поездку зафиксировал диспетчер.
– Иди домой скорее отдыхать.
Андрей отправился пешком со стана,
Закинув пиджачок через плечо.
Из окон дома Еньки-капитана,
Шёл запах ароматного харчо.
«Барашка закололи. Эх! Сейчас бы
Покушать материнских, белых щей.
Не хочется шашлык, люля-кебабы,
Охота щей из свежих овощей».
– Гуляете? – Вдруг сзади женский голос,
Спросил внезапно. – Почему один?
– Запчасти привозил к комбайну «Колос».
Зачем мне свита? Я – простолюдин.
За ним стояла дама в красном платье,
С воланами шикарный воротник.
А у него, как будто на несчастье,
Пиджак, в котором, разве что, в рудник.
Андрей узнал её – Швецова Надя.
«Тебя мне только не хватало здесь!»
– А Вы куда такая на ночь глядя?
– Ходила в степь лекарственную смесь
Для медицины собирала маки,
Ромашки, колокольчики, шалфей
И прочие лекарственные злаки.
У девушек должно быть, как у фей,
И кожа, и лицо, и всё на свете,
Чтоб нравиться придирчивым парням.
– Выходит – травы за красу в ответе,
Благодаря цветочкам и корням!?
– Вот именно, одни сплошные травы!
Косметики, помады нет совсем.
– С ума сойти! Вы совершенно правы!
Красивым дамам – химия, зачем!?
И в шёлковом наряде вышли в поле?
– А у меня другого платья нет.
В одном хожу, и на работе в школе,
И в сад, и в процедурный кабинет.
Естественно, слукавила Надежда.
Нарядов – целый шкаф приобретён,
А шёлковая, алая одежда –
Один существенный нюанс учтён.
Давно известно, красный цвет – цвет страсти,
Энергии, физической любви.
Оденет красное и все во власти,
Пойдёт, как милый, только позови.
Надежда, взяв Силантьева под ручку,
Пыталась дать двусмысленный намёк.
Наговорила комплиментов кучку,
Другое дело – парню невдомёк.
– Андрюша, не могли бы Вы сегодня
Меня до бабки Мани проводить?
«Ну, здравствуйте! Земная преисподня!
Уставший, как собака, а ходить
На Красную наверх с Надеждой надо,
И возвращаться сызнова домой.
Темнеет, пастухи пригнали стадо.
Скажи ей: Не хочу, ты что, немой!?»
Но отказать, пусть первой, встречной даме,
Андрей Силантьев, как мужик не мог.
Письмо напишет в свой Камышин маме,
Что я трусливый парень, не дай, Бог!
И он пошёл. До среднего проулка
Шагали молча, мысля о своём.
– Какая невесёлая прогулка.
Давай, Андрюша, песенку споём.
– Сейчас стемнеет, скоро будет десять.
Людей разбудим. Поспешим скорей.
– Придётся шторки дома занавесить.
Зайдёте в дом на пирожки, Андрей?
Надежда крепко прижимала руку,
При этом увлекая парня в дом.
А дома-то она развеет скуку
Запретным, эротическим плодом.
– Нет. Извините, пирожки не к месту.
Покушаем чуть позже, не сейчас.
– Ну, как же так!? Обидите невесту?
Я так старалась, испекла для Вас.
– Невесту Вы сказали!? Это кто же?
– Слепец! Не видишь, я тебя люблю!?
Хочу делить с тобой обед и ложе!
Стелюсь к тебе лисицей к журавлю!
Надежда всё открыла, не сдержавшись,
Все чувства, все порывы, всю любовь.
К Силантьеву, испуганно прижавшись,
Хотела, чтоб слова исчезли вновь.
Лицо мгновенно стало цвета платья,
Подобно раскалённому углю.
Плохая из Надежды вышла сватья.
«Зачем сказала первая «люблю»!?
Теперь Силантьев будет веселиться,
Рассказывая сплетни обо мне.
Готовая, сквозь землю провалиться,
И со стыда сгореть в аду, в огне».
Ведь слово, не синица в поднебесье,
Слетело с губ – обратно не вернёшь.
Случайно потеряешь равновесье,
На проволоке – сразу упадёшь.
– Простите, Надя, я люблю другую,
Лепёшки, пирожки – напрасный труд.
Я чувствами впустую не торгую!
Не всяк зелёный камень изумруд!
– Подумаешь, какой нашёлся гордый!
Иди, иди, куда подальше с глаз!
А изумруд, как бриллиант, нетвёрдый.
Намного крепче и ценней алмаз!
На этом и закончились дебаты,
Приватный разговор, зато прямой.
Пора идти в родимые пенаты,
И на Зелёную пошёл домой.
С испорченной субботой, воскресеньем,
С осадком негативным на душе,
С подавленным, поганым настроеньем,
И «на уши навешанной лапше».
Глава 23.
В конце июля яблони созрели.
Угроза садоводам от воров.
Преображенье через три недели,
А яблоки съедят и «будь здоров!»
Конфузия в июле с Гогой вышла.
Сомнения тревоги завелись.
– Что за картина!? Матерь Божью в дышло!
Откуда, здесь следы ещё взялись!?
За ужином признался Гога. – Мишка,
Сынок, послушай, думаю чего,
Повадился к нам в огород воришка.
– Откуда, батя!? Нет же никого!
– Нет, ходят, Мишка, я же вижу, ходят,
Под яблоней натоптаны следы,
Потом на сливу к бане переходят,
И далее уходят на зады.
– Так это, батя, я на днях слукавил,
От сливы и до яблони следы
Я второпях под дождиком оставил.
Они уже давно там, со среды.
Но Гоге всё равно, что в лоб, что по лбу.
Твердит, что надо яблоки стеречь.
Хоть в харю с кислотой плесните колбу.
Созрели яблоки – изволь сберечь!
– Давай покараулим ночку, Мишка.
– Да, перестань напраслину плясать!
Сегодня записи Филатов Гришка
Принёс, до завтра, чтоб переписать.
«Опять он за своё! Ну, сколько можно
Испытывать терпение моё!?»
– Волнуешься за яблоки? Тревожно?
Садись в засаду, заряжай ружьё!
Но старый Гога и не думал верить.
Кивать кивал, а думал о своём.
Сегодня ночью надобно проверить,
Поймать врасплох преступника живьём.
Есть средство от воров одно – засада.
Придётся подготавливать сюрприз.
Поймаю, отслежу воришку, гада.
Тихонько за берданкой юркнув вниз.
Ружьё у Гоги в подполе хранится.
Достал берданку, солью зарядил.
– Что ж, милости прошу, как говорится.
Узнаю ночью, что за крокодил.
Как ни просил, не соглашался Миша.
Позднее нудный дождь заморосил.
Но всё-таки в засаду Гога вышел,
Хоть спать валился, падая без сил.
Супруга Лена тоже намекала.
– Куда пойдёшь мочиться!? И не лень?
– Нет! Я поймаю гнусного шакала.
Состряпаю из задницы мишень.
Калитка на зады теперь закрыта,
Сегодня вор не вырвется из лап.
Забрался под глубокое корыто,
Уснул, раздался громкий, сочный храп.
Берданку положил на два полена,
Не отсырела, чтоб в ночной росе.
Нет, он не русский, это – несомненно!
Здесь явно предпосылки видно все!
А Михаил привёл девчонок к саду,
Наташу, Иру, Люсеньку, шепнул.
– Без шума, осторожно, там засада!
Нечаянно ногой лопату пнул.
– Гляди, оружие, пойдёт для дела.
Сначала ликвидируем заслон.
Калитку приподнял, чтоб не скрипела,
Теперь войдёт без шума даже слон.
Сад. Время заполночь перевалило,
Засада сладко спит без задних ног.
Вдруг, на корыто что-то надавило.
Приставив от лопаты черенок,
Скомандовал. – Лежать, старик горбатый!
Не дёргайся, иначе пристрелю!
Идите, рвите яблоки, ребята.
А если будет вякать – завалю!
Ефимов так легко подделал голос
Опасного бандита из тюрьмы,
Что у отца поднялся дыбом волос.
Тут поневоле запоёшь псалмы.
– Что чуешь под прицелом, яблок жалко?
Машинный голос, будто дипломат.
Раз в жизни может выстрелить и палка,
А тут, по меньшей мере, автомат.
Так Гога с белым светом и простился.
Хоть Бога не старался почитать,
Но под корытом всё ж перекрестился,
Живые помощи стал причитать.
Людмила с Ирой прыснули от смеха.
– Глянь, дядя Гога сына не узнал!
Эх! Рассказать девчонкам – вот потеха!
Но Михаил молчать им дал сигнал.
Девчонки быстро яблоки нарвали,
Хихикнув, за калитку и бегом,
Теперь ружьё догонит их едва ли,
Тем более такая тьма кругом.
А Михаил перевернул лопату.
Как по корыту вдарил, что есть мочь.
– Осечка вышла! Убегай, ребята!
Пустившись наутёк в глухую ночь.
Совковая лопата по корыту,
Пробила сумасшедший, гулкий звон,
Подобно лошадиному копыту
С подковой о железный граммофон.
У Гоги в правом ухе зазвенело,
Надолго оборвав глубокий сон,
И между ног внезапно потеплело,
Совсем не из-за бязевых кальсон.
Осмелившись, вскочил из-под корыта,
Взглянул на улицу, куда стрелять,
Не зги не видно, Гога стал сердито
Похабные слова употреблять.
Затем смекнул, что соль не ровня пуле.
Осечка, может, только в первый раз.
И Гогу тут же, словно ветром сдули.
Молниеносно скрылся за лабаз.
Минуту переждал, стрелка не видно.
– Пожалуй, можно проскочить в избу.
Жаль, голос не узнал, до слёз обидно.
Видал я эти яблоки в гробу!
Наутро Гогу будто подменили.
А мать спросила. – Мишка, есть идёшь?
Отца вечор-то, чуть не пристрелили.
Сегодня караулить ты пойдёшь.
А Гоге говорит. – Не лень мочиться,
Сидеть в засаде ночи напролёт!?
Могло бы нехорошее случиться.
Кто знает, как Всевышний повернёт!?
Супруге так смешно над мужем стало.
– Что, батюшка, берданка подвела?
А Гога, посмотрел в глаза устало.
– Смешно тебе!? До ручки довела!
А-ну, бы как сейчас меня убили,
Вам легче, что ли б стало от того!?
– Согласна, шутки зря употребили.
Не дам в обиду мужа моего!
– Да, пропади всё пропадом, Елена!
Все яблоки, картошка, огурцы!
Иди, возьми с поленницы полено,
Дай по башке, чтоб сразу в мертвецы!
А Михаил, как будто дел не зная,
Ел кашу, простоквашей запивал.
Другого ситуация смешная,
Сразила бы на месте наповал.
А Мишке хоть бы хны, отец, засада,
Ночные воры, яблоки, стрельба.
Скупому – по заслугам и награда!
Сидеть с ружьём в засаде – стыдоба!
Тем временем в Лугах открыли жатву.
Комбайны вышли в поле рожь косить.
Никишин дал торжественную клятву:
– Сор из избы не будем выносить,
Но выйти в лидеры «Фортуне» надо
На этот год, все предпосылки есть.
Уборку завершим, а там награда,
Ждёт непременно, по труду и честь.
Спустя неделю началась уборка,
Валки озимых стали молотить.
Фролов с Никишиным глядят с пригорка
На молотьбу, на что бы обратить
Внимание, какие неполадки.
– Ну, что, Петрович, видишь ли чего?
– Пока не вижу, вроде всё в порядке.
– Ну, слава Богу! Как твоя Марго?
Отудобила от знакомства с волком?
В райкоме говорят, убиты все.
– Андреевич, я сам не знаю толком.
Зачем нам волки в хлебной полосе!?
– Согласен, нам волков сюда не надо.
Пускай живут вдали, в глухом лесу,
А то перегрызут овечье стадо.
Вдобавок, нужно истребить лису.
В периоды уборки урожая,
Чтоб бензовозу долго не искать,
Бензином, маслом технику снабжая,
Машины по домам не отпускать.
Приказано – машины ставить рядом,
Одна к одной, цепочкой на току.
Семнадцать штук подряд за зерноскладом.
Домой пешком придётся мужику.
Андрей, последним разгрузив машину,
Припарковал у выездных ворот.
Влез на трамплин, на самую вершину.
Какой судьба готовит поворот?
Куда идти? Где ждёт меня невеста?
В которой стороне, в каком краю?
Пожалуй, и с вершины Эвереста
Не увидать, где заведу семью.
Луга с трамплина, словно на ладони.
Сиреневый дымок из банных труб.
На Синей слышен голосок гармони,
На Красной завлекает местный клуб.
Лужанский сельский клуб – очаг культуры.
Бильярд, настольный теннис, домино.
Отбоя нет от местной клиентуры,
Особенно, когда идёт кино.
А летом, понаедет молодёжи,
Народу в клубе – сотня человек.
Казалось бы, всегда одно и тоже,
А манит что-то в клуб людей вовек.
– Что нового сегодня в сельском клубе?
– Всё то же прежнее, что и вчера:
Пять вёдер желудей на левом дубе.
На правом меньше, только три ведра.
Не в этом дело. В клубе дискотека.
Танцуют даже дети в полный рост.
Со временем придут, рецепт, аптека,
Потом больница, церковь и погост.
Пустое – разговаривать о грустном,
Десятая вода на киселе.
В любом селе паршивом, захолустном
Романтика, когда есть клуб в селе.
Где клуб, там юмор, счастье, танцы, радость,
Весёлый, звонкий смех со всех сторон,
Любовь и чувств немеркнущая младость.
Сравнится с клубом только стадион.
А главное – общение с друзьями,
В кругу компании, наедине.
И посиделки пар под фонарями.
Нет фонарей – без света при Луне.
Раз в месяц в клубе ставили спектакли.
«На дне», «Нахлебник», «Овод», «Ханума».
Костюмы, гримы, парики из пакли.
«Василий Тёркин», «Горе от ума».
Охапка декораций из фанеры:
Плетень, изба с окошком, летний сад.
Аншлаги, безусловно, на премьеры,
Красивая афиша на фасад.
В час ночи клуб закрыли, как обычно.
Направились по парам кто куда.
Пусть любопытство не совсем тактично,
Приблизимся к скамейке у пруда.
Романтика – ночь, парочка, скамейка,
Растущие вдоль пруда камыши.
В фонарике подсела батарейка.
А свет не нужен в благостной тиши.
Свидание влюблённых на скамейке,
Двух, пламенем пылающих сердец.
На брюках парня стрелки по линейке,
Наглажены – бери за образец!
На девушке малиновая юбка,
Американский, джинсовый жакет.
В то время дорогущий очень жутко,
И полевых цветов большой букет.
На лавочке знакомые всё лица:
Фролова и Трофимов. Тишина.
Вдали скрипит садовая теплица.
Сегодня в небе полная Луна.
В безмолвной тишине услышать можно
Сердец влюблённых учащённый стук.
Спросила Маргарита осторожно.
– О чём грустишь, печалишься, мой друг?
Смотрю, в твоих глазах видна тревога.
Я чувствую, открыться хочешь мне.
Рассказывай, не мучай, ради Бога,
Не бойся, не услышат на Луне.
– Прекрасно, крепко заключить в объятья,
Сокровище единственной любви,
И в губы целоваться – просто, счастье,
С любимой Маргаритой визави!
Не передать приятных ощущений,
Словами не расскажешь никогда,
Как дороги мгновения общений,
Наедине с любимой у пруда!
Недолго жаль, осталось целоваться,
Придут повестки, в армию идти.
Придётся, Маргарита, расставаться.
Расходятся дальнейшие пути.
– Я буду ждать и днями, и ночами,
В любое время суток, дорогой.
При свете звёзд, при солнышке с лучами.
Не нужен больше мне никто другой!
Соединились в поцелуе губы,
И прелести любви укрыла ночь.
Луна садилась, пряталась за трубы.
Фроловы дома ожидают дочь.
Глава 24.
События – узор калейдоскопа,
Мелькают в череде погожих дней.
Темп в ритме пульса из фонендоскопа,
Не знаешь толком, что в Лугах важней.
Одно мероприятие в «Фортуне»
Запомнилось на много лет вперёд.
И перед Первым Спасом накануне,
Настал многозначительный черёд.
Учительница Лидия Лаврова
Литературу знала глубоко.
По мнению директора Петрова,
Пойдёт карьера в гору далеко.
В двенадцать, в аккурат, после обеда,
Зашла с Надеждой вместе в кабинет,
Произошла занятная беседа,
Затеяв спор на несколько монет.
Лаврова, осенённая поэтом,
Решила провести осенний бал.
Степан Ильич поморщился при этом.
– Сразила за мгновенье наповал!
– Когда здесь подведение итогов?
– Когда в колхозе уберут хлеба.
– Отлично, в дар от юных педагогов,
И будет приурочена пальба.
– Что за пальба!? Хотите канонаду
Устроить на торжественном балу?
– Не боевыми, а салютом надо,
Отпраздновать, устроить похвалу.
– Вам мало прошлогоднего пожара!?
Ещё хотите Красную спалить!?
Салют влетит в цистерну скипидара,
И чем огонь, прикажете, залить?
– Мы за пожар не слышали, не знаем.
Ответила Надежда на манер
Донских шахтёров. – Но предупреждаем,
За бал хлопочет главный инженер.
Кузьмин Савелий с досками поможет,
Построит сцену в зале к сентябрю.
Скамеек обещал наделать тоже.
– Я про пожар возможный говорю!
– Попросим, чтоб пожарные расчёты
Подстраховали праздничный салют.
В конце концов, чай, там не идиоты.
Пусть площадь предварительно польют.
– Похоже, мне придётся этим летом,
На первом заседании бюро,
Навеки распрощаться с партбилетом,
И премию в помойное ведро.
– Поймите, молодёжи важно это!
Придаст ученикам путёвку в мир.
Возьмём слова великого поэта:
«Ничто не вечно под Луной!» Шекспир.
– Артисты погорелого театра,
Я из-за вас с работы полечу!
Сходили бы на днях до психиатра,
В больницу к участковому врачу!
Девчонки всё равно не унимались.
В конце концов, им нечего терять.
Настойчивые девушки попались,
Умеют методично уверять.
– Внесём поправку в школьную программу.
Осенний бал поставят Вам в зачёт.
И сельской школе создадим рекламу,
И руководству слава и почёт.
Затем придали в пользу бала довод.
– Представьте, будут танцы, песни петь.
К концу уборочной – хороший повод!?
– Серьёзно, можем к октябрю успеть?
– Конечно, сможем! Мы уже раздали
Задание девчонкам – платья шить.
Чтоб осенью потом, на школьном бале,
Покрасоваться, надо поспешить.
– Да, по плечу ли нам такое дело!?
Подумать только – грандиозный бал!
Свинарка фартук кожаный одела,
И побежала в нём на карнавал!
Галина Алексеевна Петрова
Зашла на шум к супругу в кабинет.
Ей кратко изложила план Лаврова.
– Степан Ильич, а почему бы нет?
Галина тут же балом заразилась,
Возможность приподнять авторитет.
И к мужу тоже с просьбой обратилась.
– Семь раз отмерь, один отрежь – совет!
– Девчата, подождите в коридоре,
У нас сугубо личный разговор.
И при семейном, жарком разговоре
Отчётливо прослушивался спор.
– Воистину ты – старый консерватор!
Пора бы в ногу с модой путь держать.
В СССР советский реформатор
Идеи мудрых должен уважать.
В полемику вступать – пустое дело.
За девушками встанет молод;жь.
Степана самолюбие задело.
– Салют, наряды, бал. С ума сойд;шь!
Как я начальству объясняться буду!?
В каких цветах сей бал преподносить!?
– Для руководства бал подобно чуду!
Наоборот их надо пригласить!
Зато какой престиж для нашей школы.
Подумай, прежде делу дать отказ.
Кто первым лёд проходят? Ледоколы.
Им слава и почёт, как на заказ.
Степан Ильич задумался: «Что, Стёпа,
Утёрли молодые девки нос!?
Директор, а по факту – недотёпа.
До молодых девчонок не дорос».
– Девчонки, заходите, я согласен.
Здесь так прессуют, что не по себе.
Мне план мероприятия неясен,
Особенно в торжественной пальбе.
Какую помощь для проекта надо?
Что делать непосредственно сейчас?
– Скамейки, декорации для сада,
Издать в селе торжественный указ.
Лужане, собирайтесь всем народом!
Сегодня представляет школьный сад
Выпускников с учебным новым годом!
В итоге, каждый житель будет рад.
– Представьте только: Занавес, выходят,
Под ручку пары, музыка звучит,
Аншлаг, лужане места не находят.
Никишин людям премии вручит.
– Скамейки наберём, односельчане,
Пожертвуют на три часа свои.
Под лозунг: «Отзовись, однополчане»,
В селе построят целые строи.
– А здорово придумали, девчонки!
Признаться, мне такое невдомёк.
Придётся, ваши бедные юбчонки,
Перешивать, не поняли намёк?
Какой же бал без пышных бальных платьев!?
– Так мы, про это Вам и говорим.
Чтоб вылезли глаза на лоб у братьев!
В Лугах такое чудо сотворим!
– Давайте сделаем в селе афишу,
На театральный, праздничный манер,
И в людном месте, где-нибудь под крышу,
Повесим, чтоб заметно. Например:
В субботу, в шесть на пушкинские темы.
Впервые будет дан осенний бал.
Пионы, георгины, хризантемы
Красиво украшают школьный зал.
Сей бал заслуга Лидии Лавровой.
Учительница только первый год,
А школа, будто снова стала новой,
Раскрасив ярким цветом небосвод.
В столовой репетировали танцы.
Убрали в коридоры все столы.
На клёнах за окошками багрянцы
Покрыли многолетние стволы.
Распределили роли, кто кем будет,
Кто фрейлиной, кто дамой, кто царём.
Костюмы, платья – кто чего добудет,
Проблем невпроворот с инвентарём.
Василию Герасимову в пору,
Открыть на Белой срочно швейный цех.
Не раз Василий восхвалял контору.
– Не беспокойтесь, обеспечу всех!
Пошли примерки, выкройки, фасоны,
Корсеты, фижмы, дел – невпроворот.
Шить даме платье, не кроить кальсоны.
С финансами покруче оборот.
Фроловой Рите дали роль принцессы.
Каверину Андрею роль царя,
Тамаре Шишкиной роль баронессы,
Похожа Тома, кстати, говоря.
Наталья Агафонова – цыганка.
Никто не спорит – факт неотразим.
Мария Парамонова – испанка.
Учеников в селе преобразим.
Петров с проблемой бала обратился
К Никишину на утренний совет.
Товарищ председатель удивился.
– Хорошая идея! Разве нет?
Степан Ильич, дружок, я в этом деле
Обеими руками только «за».
Зайдите к нам в контору на неделе,
Костюмы подготовим, образа.
Лаврову Лидию отметил тоже.
– Такие лидеры в колхоз нужны.
Побольше бы таких и было гоже.
О будущем заботиться должны.
Подумать только, надо догадаться,
Что значит «золотая» молодёжь!
Все атрибуты будут соблюдаться!
Талантливых девчонок, где найдёшь!?
Так, что не бойтесь ничего, идите,
Возьмите девочку «на карандаш».
Проблемы будут – смело подходите,
Поможем навести ажиотаж.
Малиновое, бархатное платье
Фроловой Маргарите в самый раз.
Фонарики в плечах, манжет в запястье.
Хотелось бал сегодня же, сейчас.
Шла подготовка к балу полным ходом,
Прибавилось заботы детворе.
Для сцены вскоре доски пароходом
Доставили на пристань по Суре.
Колхозный инженер Кузьмин Савелий
Строгал скамейки, красил в синий цвет.
К обеду десять крашенных изделий
Доставили в лужанский сельсовет.
На репетиции ходили дружно.
Намного веселее стало жить.
Мероприятие, конечно, нужно
И интересно, что греха таить!?
И вскоре стало абсолютно ясно,
Что публику зал школы не вместит.
Выходит, все труды прошли напрасно?
– Звоните в клуб, он точно разместит.
– Клуб? Антонина Глебовна, на связи?
Вас беспокоит школьный коллектив.
К вам приезжали в клуб принцессы, князи,
И прочий нестандартный креатив?
– Не помню что-то случая такого.
– Так никогда не поздно пригласить.
В чудных словах директора Петрова,
Проскальзывала тоненькая нить.
– К чему Вы клоните? Скажите толком.
– Хотим дать в октябре осенний бал.
Пора дать волю нашим комсомолкам,
Да, только маловат при школе зал.
Нельзя ли школьной молодёжи в клубе,
Бал в воскресенье пышный провести?
Пока тепло, народ не ходит в шубе,
Итоги урожая подвести.
– Конечно, можно! Для кого же строим!?
Никишин на неделе намекал.
Лауреатам премии присвоим,
Давно лужан никто не развлекал.
Идеей бала дружно заразились
Директор, председатель и завклуб.
К назначенному времени покрылись
Янтарным цветом левый, правый дуб.
Секретничали девушки о платье,
Какой фасон, какой прекрасный цвет!
А сколько радости в глазах и счастья,
Не передать вперёд на много лет.
За фейерверком лично Толканова
Отправилась за тридевять земель.
Для Антонины доставать не ново.
Достанет, хоть путёвку в Куршавель.
Готовился бал очень даже мирно,
Но Алексей Герасимов запал.
Подумал: «А не будет слишком жирно?»
На Риту в клубе ревностно напал.
И в пятницу на клубной дискотеке,
Алёшка «положил на Риту глаз».
– Фролова, или ты моя навеки,
А нет – отец не выполнит заказ.
– Да, ты в своём уме!? – спросила Рита.
– До бала времени совсем чуть-чуть!
И, несмотря на формы габарита,
Попробовала наглого шугнуть.
Но Алексей ехидно улыбнулся.
– Ты знаешь, Рита, я слова держу!
– Герасимов – дурак! Совсем рехнулся!
Я всё твоим родителям скажу!
Конечно, подло поступил Алёша.
Никто так до него не поступал.
Он возомнил, отец – портной хороший,
И яростно на Риту наступал.
Но Маргарита тоже знала цену.
С Фроловой так нельзя рубить с плеча.
Герасимова попросив на сцену,
Пощёчину влепила, сгоряча.
При всём честном народе Маргарита
Не побоялась показать отпор.
Герасимов озлобился сердито.
– Пойдём за клуб на важный разговор.
Тогда Ефимов Михаил вступился.
– Герасимов, характер урезонь!
На этом инцидент и завершился,
– Попробуй только пальцем Риту тронь!
Герасимов с Ефимовым не сдюжит.
Там столько сил за восемнадцать лет,
Что Лёшку в отбивную отутюжит.
Смешается с походом в туалет.
Как отомстить Фроловой – спит и видит!
– Подумаешь, какая шелупонь!
Пусть всё село меня возненавидит!
И платье Риты выбросил в огонь.
– Теперь посмотрим, что ты за принцесса!
Злорадствовал Герасимов, смеясь.
– Герасимову нет противовеса!
Придёшь за платьем, низко поклонясь!
Скандал случился накануне бала,
Когда у всех наряды «на мази».
И роль принцессы разом погибала,
А сколько сплетен? Гром, их разрази!
Обидно беспредельно. Где взять платье,
Когда спалил Герасимов в огне?
За что Фроловым выпало несчастье –
Достать наряд, по рыночной цене!?
Фроловы Рита, Фёдор и Тамара,
К Никишину пришли, мол, так и так.
Машину завели и в Чебоксары.
Никишин в понимании – мастак.
Не председатель, золото – Никишин!
Вникал, любое дело понимал.
Лужанской молодёжью был возвышен,
И стариков к себе располагал.
Приехали на рынок, там знакомый,
В подборе платья Рите помогал.
Японский шёлк, как будто невесомый,
Фигуру Риты плотно облегал.
У павильона продавец-чувашин,
Увидев Маргариту обомлел.
Настолько красотой был ошарашен,
Что целый день потом не пил, не ел.
– Встречаются красавицы на свете!
А, ежели, добавить макияж,
Причёску, платье, прибамбасы эти,
То можно на витрину в «Эрмитаж».
Сидело очень хорошо на Рите,
Глаз радуется, платье – красота!
«Испорчен бал принцессе, говорите?
Принцесса Рита будет ещё та!»
Нашли обновы Фёдору, Тамаре,
Ботинки председателю нашли.
Вениамин Андреевич в ударе!
– Обмыть бы надо. – В ресторан зашли.
Там заказали рыбу и картошку.
В напитки взяли виноградный сок.
Покушали, присели на дорожку.
И в путь домой, в Луга через лесок.
Домой приехав, Фёдор водки врезал.
– Один стакан и можно выступать.
Сказал Тамаре резко, как отрезал.
Снял водкой стресс и завалился спать.
Глава 25.
Протасий с Николаем – два соседа
По Фиолетовой с давнишних пор.
Намедни необычная беседа
Произошёл интимный разговор.
Любили выпить самогонки оба.
Чай, повод можно каждый день найти.
Клялись друг другу в верности до гроба.
Попробуй-ка, пол-литра «пропусти».
Протасий повстречался с Николаем.
– Здорово, Коля! – Добрый день, Протас!
Идём калякать, шкалик уломаем.
– Айда, сосед, процведаем сейчас.
Зашли, тишма, в калитку в огороде.
Нарвали луку, яблок, огурцов.
Всегда приятно выпить на природе –
Традиции колхозников отцов.
Налили самогонки по стакану.
– Тут сэсколь градусов? – спросил Протас.
– Протасий, марку изменять не стану!
– Да, наливай! Чего там!? В самый раз!
Поднимем, Николай, тост за здоровье!
Здоров, гляжу, как пятилетний бык.
Поди, чай, занимаешься любовью?
Я, знаешь ли, стесняться не привык.
– Неужто, бесперечь и занимаюсь.
Шутя на это Коля отвечал.
– Но больно с этим делом шибко маюсь,
Пра. Раньше никогда не замечал.
Махнули по одной. – Крепка зараза!
Умеешь, Коля, самогонку гнать!
– Рецепт добился аксакал с Кавказа.
Век буду осетина вспоминать!
Маненько, токма выдержку просрочил.
Вот этось чуть не рассмешил народ.
Пыхтел, кряхтел, да так и не закончил
В подклете проводить водопровод.
А самый длинный секс был с огородом.
Назола, от начала до конца,
Копал, сажал и для полива воду,
Таскал за три зелёных огурца.
Мешок картошки, да ведёрко лука.
Картошка – наказанье, как горох.
Вот это секс! Вот где, Протасий, мука!
Не приведи такую, господь Бог!
Унетот год в шестнадцатой палате
Читал весной рассказы про войну.
А с огородом секс свалил на зятя,
На шурина, на свата, да жену.
А у тебя, Протасий, шито-крыто?
Всё также хорохоришься, гляжу.
– Да намо, чай, балясницу в корыто!
Я места третий день не нахожу!
Баляснице моей не так, не эдак!
Не знает, баушка, к чему пристать.
Дозебрилась, толкует, напоследок,
Попробуй поясницу потоптать.
– А что у ней, Протас, люмбаго что ли?
– Что за люмбаго!? – Ну, радикулит? –
– Нет, тут совсем другое дело, Коля.
В интимном плане у меня болит.
Отудобил, а сил, как не бывало.
Залезем на печь, на печи не прёт.
А если баба ночью не стонала,
То по утрам без умолку орёт.
– Ну, поорёт маненько, да отстанет.
На то им глотка, чтоб на нас орать.
– А ежели совсем не перестанет,
Куды её? В психушку забирать?
Сноха весной вдобавок досадила,
Всю радость перекрыла мужику!
Цветами палисадник засадила.
Небось, не посадила табаку!
Протасий помуслякал самокрутку.
– Давай закурим? – Нет. Я не курю.
– А я курю, хоть задыхаюсь жутко,
А пьяный так, бывает, и дурю.
– А у меня таперича всё гоже.
На Бога жаловаться, как бы грех.
Шатался в церькву, свечку ставил тоже,
Чтоб дольше пособлял семье успех.
Но иногда порой находит скука.
Протасий, знаешь, думаю чего?
Мне Тихонова не хватает внука
Для продолженья рода своего.
Три внучки есть уже, два внука, правнук
И целая бригада детворы.
Но Тихонова внука жду, однако.
Врач посулил дожить до той поры.
А то совсем не стали слышать уши,
Да, донимают бесперечь глаза.
Давай повторим по стакану лучше,
А масть пойдёт – добавим три раза'.
Тут, в аккурат, обоим масть попёрла.
Обратно шли по летнему двору,
Горланя песни оба на два горла,
Качаясь, словно листья на ветру.
Один горланит: «Любо, братцы, любо»,
Другой взахлёб талдычит «Сармача».
Развеселили, чуть ли не до клуба
Односельчан сегодня сгоряча.
Назавтра в лес за белыми грибами.
А голова трещит, что обалдеть.
И что-то не в порядке с голосами.
Вчера не надо было песни петь.
Достаточно всего семнадцать капель,
А где их взять, когда загашник пуст.
Никто не сжалился и не накапал,
И портмоне деньжатами негуст.
А лес шумит листвой: «Займи, но выпей».
Лес как магнит, и манит, и зовёт.
Есть на Руси целительный обычай.
Опохмелись и сразу всё пройдёт.
Занять, конечно, можно, слава Богу,
Но, видишь ли какая ерунда?
Берёшь чужое только ненадолго,
А отдаёшь своё и навсегда.
Но, слава Богу, есть в колхозе место,
Где под расписку водки могут дать.
Уйдёшь из-под домашнего ареста,
Традиции придётся соблюдать.
Гляди, грибник, совсем другое дело?
Грибы, гурьбой полезли в кузовок.
В тот день Протасий сто семнадцать белых
Домой жене в корзине приволок.
На школьном сочинении Лаврова
«Любовь – как чувство» тему задала.
– Про это нет в учебниках ни слова!
Негодовал Степан Ильич. – Дела!
Опять поправки в школьные программы?
Того глядите, влезете в печать.
Придут на школу жалобы от мамы,
А ты, директор, будешь отвечать.
– Волнуетесь, Степан Ильич, напрасно.
Ученики умны не по годам.
Любить для молодых людей – прекрасно!
А Ваше реноме я передам.
Скажу директор, мол, не разрешает
Писать на тему чувственной любви.
Неодолимый страх ему мешает,
Решайте с классом сами визави.
– Ей, Богу, я сижу верхом на мине!
Того гляди на воздух улечу.
До Вас такого не было в помине,
А с Вами строгий выговор схвачу.
Аналогично вашему заданью:
«Кому в колхозе жить нехорошо?»
Здесь я, определённо по призванью,
На первом месте в сочиненьях шёл.
– Не бойтесь, уважаемый директор,
Некрасова все знают наизусть.
Давайте приоткроем новый сектор,
Неважно как они напишут. Пусть.
А мы поймём, что на душе творится.
Ведь дети – наше будущее! Так?
– Ну, флаг Вам в руки! Так что ль говорится?
В РОНО похвалят – выдам четвертак.
Наташа с Ритой, словно сговорились,
Подробно описали эпизод,
Где Лидия с Андреем появились.
Метнули камень в нужный огород.
Конечно, под другими именами.
Перестановка не меняет суть.
Пусть факты будут только между нами.
Девчонок, просто так, не обмануть.
Пора домой, Лаврова захватила
Тетради с сочинением ребят.
Любовь – как чувство! Это ли не сила!?
А, может, только всё усугубят?
Настало время проверять тетради.
Учительница села в уголок.
Что написали, любопытства ради?
Как школьники усвоили урок?
Сначала сочинение Фроловой
Попалось первым делом на глаза.
Непроизвольно на щеке Лавровой
Образовалась горькая слеза.
Жестоко написала, право дело.
Умеет Маргарита изумлять!
За душу сочинение задело!
Отлично, как всегда, оценка «пять».
А час спустя, по ходу проверяя
Натальи Агафоновой тетрадь,
И, самообладание теряя,
В окно взглянула в сумрачную гладь.
Сама, как будто проходила где-то.
Тушь потекла с накрашенных ресниц.
Припомнив встречу в середине лета,
Роняла слёзы на листы страниц.
От слёз в тетрадь размазались чернила.
Наташа Агафонова, прости.
На «пять» твою работу оценила.
Пять с плюсом, даже близкую к шести.
Однако, почему вы так жестоки?
Не зная дела, судите меня.
Что думали, когда писали строки?
Обструкцию устроили, казня.
Вы полагаете, что мне приятно
Ночами плакать, шороха боясь?
А утром снова выглядеть опрятно,
Сама с собой неистово борясь.
Я – сильная, пройду огни и воды.
Удача вскоре улыбнётся мне!
Идите прочь, житейские невзгоды!
Я торжествую, сидя на коне!
Швецова Надя замуж вышла вскоре.
Её жених – Анисимов Антон.
Того, что при любом советском споре,
Винил американский Вашингтон.
Лавровой не везёт на ухажёров.
Да, ухажёр-то был один всего.
Ни трактористов, плотников, шофёров.
Ни свинопасов, в общем, никого.
Кто виноват? Сама и виновата.
Отшила ухажёра, а теперь
Легко с характером витиеватым,
Остаться с чередой сплошных потерь.
Анисимова, бывшая Швецова,
Ребёночка в апреле с мужем ждёт,
А Лидия в районе Воронцова
Никак себе супруга не найдёт.
Глава 26.
Седьмого октября спешили видеть.
Народу собралось – не весть числа.
Всех стариков, чтоб только не обидеть,
Машина специально довезла.
Затем дают торжественное слово,
Товарищ председатель говорит.
Учительницу Лидию Лаврову
За подготовленность благодарит.
Гремят над клубом звонкие фанфары,
Открыв лужанам праздничный сеанс.
Ребята разбиваются на пары
И закружил старинный, венский вальс.
Девчонки в бальных платьях с кринолином
Шелками разноцветными шуршат.
Волнуются красивые фрейлины,
Оборки платьев нервно тормошат.
По завершении лихого вальса,
Аплодисменты подарил народ.
Настал черёд любовного романса.
Мария Парамонова вперёд.
Тут Степанида в голос заревела,
На плечи мужа голову склоня.
Романс дочь Маша под гитару пела.
«Любовь, зачем ты мучаешь меня?»
Затем мазурка, полонез и полька.
Потом лихая пляска под гармонь.
Филатов Мишка и Семёнов Толька
На двух гармошках вдарили. Огонь!
Как застучали каблучки девчонок,
Что думали, провалятся полы.
А голоса до сердца, до печёнок,
За душу достают без похвалы.
Поэт Андрей Силантьев подготовил,
Для женщин поздравление в стихах.
До той поры никто не приготовил
Чего-нибудь подобного в Лугах.
Так мало нужно женщине для счастья!
Не шуба, не авто, не Голливуд,
Не бархатные, шёлковые платья,
Хоть платье тоже важный атрибут.
А более всего для счастья надо,
Чтобы любимый муж, как грозный лев,
В минуту трудную всегда был рядом,
Любил жену, как любят королев.
Ценил, лелеял бриллиант в оправе,
Дарил, порой без повода, цветы,
Не поддавался мимолётной славе,
И доверял заветные мечты.
Так мало нужно женщине для счастья!
Уютный, тихий домик у реки,
Где утром детки разбирают снасти,
И ловят рыбку «горе-рыбаки».
Где по периметру растут берёзы,
Щебечут звонко песни соловьи,
Благоухают хризантемы, розы.
Мечты у каждой женщины свои!
Так мало нужно женщине для счастья!
Внимание, забота и любовь.
Три составляющих сложить в объятья,
И трепетать безумной страстью вновь.
Внимание – при выходе с трамвая,
Вам осторожно руку подают,
Садясь за столик – стул пододвигают,
И для обиды повод не дают.
Оценят макияж, духи, причёску,
Станцуют вальс под аккомпанемент,
Грудному малышу помоют соску,
Произнесут приятный комплимент.
Когда благодарят за вкусный ужин,
Целуют нежно и боготворят.
Всем женщинам момент вниманья нужен!
Во всяком случае, так говорят.
Забота – когда утром вам в постели
Охота поваляться в неглиже,
А муж на кухне стряпает тефтели,
И даже приготовил торт уже.
Когда в постель приносит чашку кофе,
Мороженое, фрукты, даже щей.
Для многих равносильно катастрофе
Такое положение вещей.
Немного сил потребует забота,
Коль отнестись к ней ласково с душой.
Не адская, тяжёлая работа,
А хлопотный отрезок небольшой.
Ну, и любовь – возвышенное чувство,
Которое Всевышним нам дано.
Ей посвящают музыку, искусство,
Стихи, скульптуры, живопись, кино.
И если рассудить предельно строго,
То результат окажется таков –
Любовь, конечно, будет ниже Бога,
Но, безусловно, выше облаков!
Друзья, мужчины, счастье в вашей власти,
Отбросьте посторонние дела.
Не обойтись без вашего участья,
Чтоб женщина счастливая была.
А женщина счастливая – прекрасна!
Увидите любовь по блеску глаз.
И сразу станет абсолютно ясно,
Без вычурных, сентиментальных фраз.
И пусть мужчинам будет, как награда,
За мужество, терпение и труд,
Любимая, единственная рядом,
А с ней любовь, согласие, уют!
Здоровья вам, единственные наши!
Веселья, счастья, радости, любви!
Уютный дом огромной станет чашей!
Эх! Богу в уши бы слова мои!
Реакция девчонок поразила.
– Нет слов! Одни эмоции, Андрей!
Подумать – впечатляющая сила!
Поклон тебе от жён и матерей!
Спросила Маргарита у Андрея,
Под впечатлением от красоты.
– Ты был когда-нибудь в оранжерее?
Видал там необычные цветы?
Твои стихотворения чудесны!
Воображение ласкает слух.
Подобно соловьиной звонкой песне,
Всегда легки, как тополиный пух.
Откуда у тебя способность эта,
Писать великолепные стихи!?
Не хуже настоящего поэта,
Изыскивать прекрасные штрихи.
Девчонки, потрясающе, скажите!
Безумно превосходные стихи!
До сердца впечатляют, подтвердите!
Как тонкие французские духи.
Скажи, Андрей, тебе легко даётся,
Писать такие нежные стихи?
Наташка Агафонова смеётся.
– Андрюшку вдохновляют петухи!
Как утром запоют на всю округу.
Ку-ка-ре-ку! Андрюха, стих пиши!
Приходится писать, творить с испугу.
Андрей, спасибо, честно от души!
Скажи нам только, где в Лугах трамваи?
Недавно на Зелёной провели!?
Пока мы выпекали караваи,
Там рельсы, шпалы, провода ввели?
– Наташка, перестань! Не смей смеяться!
Когда-нибудь в Луга придёт трамвай.
Водителем вагона, может статься,
Тебе придётся быть. Уймись, давай!
Степан Ильич под занавес взял слово.
– Сегодня мы впервые дали бал.
Надеемся, впредь радовать вас снова.
Я лично, будто в сказке побывал!
Такое ощущение сложилось,
Что бал – невероятный, дивный сон!
Минутное видение приснилось,
В нарядах уважаемых персон.
А, напоследок, залпами салюта
Разряды сотрясали небеса.
Перекрестилась бабушка Анюта.
– А, мамоньки! Какие чудеса!
Эмоции зашкаливали, честно.
Актёры, режиссёр по именам
В райцентре стали каждому известны.
За опытом пожаловали к нам.
Признали Риту королевой бала,
Степан Ильич вручил букет цветов.
Не обошлось, однако, без скандала,
К которому директор не готов.
– А почему Фролова королева!?
Марию Парамонову хотим!
Раздался недовольный голос слева.
– А то сейчас весь клуб разворотим!
Не соглашался Парамонов Шура
И шестеро здоровых сыновей.
– Моя Маруся тоже петь – не дура!
Отдайте пальму первенства моей!
Умяли вскоре дело – Слава Богу!
Путём переговоров, без обид.
Пошли гулять, а там, через дорогу,
Рыдает Маша на скамье сидит.
– Идите, парни, сами разберёмся.
Наташа отослала женихов.
– Поговорим немного и вернёмся.
В проулке ждите нас у лопухов.
Остались только девочки квартета,
Наташа, Маша, Тома и Марго.
У остальных сего приоритета,
Пока в колхозе нет ни у кого.
– Ты что ревёшь? – спросила Маргарита.
– Не плачь, Мария. Хочешь приз – дадим.
– Да, было бы за что, торт из бисквита,
Который все поделим и съедим.
– Не в этом дело! – встрепенулась Маша.
– Вы снова, как обычно, на коне!
То Маргарита – лидер, то Наташа,
А думаете неохота мне!?
У вас и женихи, и кавалеры,
И лошади, и прочее, гляжу,
И платья дома ломят шифоньеры,
 А я, который год, в одном хожу.
Вы грациозны, словно лебедицы,
А я, как неухоженный щенок.
У вас с лица нестыдно пить водицы,
А мне хотят поддать под зад пинок!
– Да, кто тебе сказал такую глупость!?
Наташка не сдержалась ей в ответ.
– Утихомирь свои пороки, скупость,
Пока не поздно, мой тебе совет!
Тщеславие, обидчивость и зависть –
Три хищницы, что могут съесть дотла.
На душу давят грузом, словно тяжесть,
А надо сбросить тяжесть, как ветла
Весной – прогнуться, скинуть хлопья снега,
Что за зиму насыпала метель.
Кобыле легче, коль пуста телега!
И не к чему пустая канитель.
– Действительно, ветла, или ракита,
Умеют сбросить тяжкий груз долой.
Обняв Марию шепчет Маргарита.
– Придёт любовь и парень удалой.
Ты только верь, надейся, жди с любовью.
Я думаю, иначе и не быть.
А платья, так любое на здоровье,
Бери мои, и можешь в них ходить.
Не правда ли, подружки? – Правда, Рита!
Сказала Тома, скромная всегда.
– Мне кажется, ты из метеорита,
Из космоса далёкого звезда.
Одна так, лаской можешь успокоить.
Где ты находишь нужные слова!?
Любые неурядицы устроить,
Где добываешь чары колдовства!?
– Тамара, ты хоть не тревожь мне душу!
Давай, я и тебя прижму к груди.
Высоковата, правда, я не струшу.
Прошли у Маши слёзы, погляди?
– Прошли давно. – ответила Тамара.
– Не бойся, Маша, мы тебя спасём.
Уж, если мне нашлась в деревне пара,
Тебе подавно жениха найдём!
Наташа подытожила. – Бывает,
Идёшь по жизни гордо. Бац! Обрыв.
Три раза плюнь в сторонку, помогает.
И у Марии тоже нервный срыв.
И девушки, обнявшись в круг за плечи,
Поклялись впредь обиды исключить.
Зачем друг другу портить классный вечер!?
Герасимова лучше проучить.
Тем временем, Герасимов Василий
Обструкцию Алёшке учинил.
Назвал сынка последним простофилей,
Обратный статус-кво восстановил.
Как только не ругался дядя Вася,
По-всячески, и в Бога, и в Христа,
И в двадцать пять накатов приукрася,
Клял Лёшку грубым словом неспроста.
– Теряются заказы, клиентура.
Какой навар уходит из-под ног!?
Сестрёнка, если только – тётка Нюра,
Придёт платьишко прострочить, дай Бог.
Кого обидел – дочку агронома!
Да, он тебя раздавит, как клопа!
И не заметит, как верзила гнома!
Ты против агронома – шантрапа!
– Но я люблю Фролову! Что мне делать!?
– Она тебе ответила в ответ!?
Ах! Нет! Снимай штаны и можешь бегать.
Вот мой тебе родительский совет!
Да, разве так решаются задачи!?
Невесту прежде надо заслужить
Любовью, лаской и никак иначе.
Как ты теперь с позором будешь жить!?
Что говорить, ужасную рекламу
Поступком опрометчивым создал.
Такую папе Васе «вырыл яму»,
Такой незабываемый скандал.
Татьяна Тимофеева сказала.
– Из принципа к ним больше не пойду.
Тамара тоже Таню поддержала.
– Портного посговорчивей найду.
Глава 27.
Спустя неделю приключился случай,
Поставивший на дружбе с Машей крест.
Воистину период невезучий.
Попал отец Марии под арест.
Одной свиньи в Лугах не досчитались.
Никто не резал, свиноматки нет.
Не волки же голодные питались.
Кто свинопас? В судебный кабинет.
Оштрафовали. Шура Парамонов
Ответа на суде так и не дал.
Как говорится, «вставили пистонов».
Зато в Лугах очередной скандал.
Никто ж не видел, как на переправе,
Евгений Парамонов метров с двух,
Метнул в бок вилы, спрятавшись в канаве,
И свиноматка испустила дух.
На мотоцикле Митька, Шурка, Енька
В посадки скрытно тушу отвезли,
Разделали, укрывшись хорошенько.
– Зимой жить с мясом будем, короли!
Задача, типа крепкого орешка:
Откуда взяли мяса для котлет?
Откуда сала накоптила Стешка?
Как не пытай, а доказательств нет.
– Купила в воскресенье на базаре.
Иди, попробуй правду докажи.
У Стешки речь в своём репертуаре.
– Ищи зерно пшеницы в тонне ржи!
– Ворованное мясо есть не буду! –
Мария дома вынесла вердикт.
– Подумаешь, не ешь, какое чудо!
Маруся, не устраивай конфликт.
Отца и так в суде оштрафовали.
За поросёнка, кончен разговор.
А мясо на базаре продавали.
Как говорят, не пойманный – не вор!
Марию совесть беспробудно ела.
– Подруги скажут: «Парамонов – вор!»
– А им на то, ещё какое дело!?
Твои подруги, чай, не прокурор.
А тут ещё одна беда случилась.
Неделю шли обильные дожди.
В Лугах дорога в ужас превратилась,
Хоть со двора совсем не выходи.
У Еньки Филимонова корова
Упала вниз с лужанского моста.
На день Христова праздника Покрова.
А там три метра будет высота.
Евгений поспешил к ветеринару.
– Иван Семёнович, чай, помоги.
Силантьев с Ерофеевым на пару,
К Нарядке навострили сапоги.
– Похоже, внутренности все отшибла.
Ни ест, ни пьёт, ни серку не жуёт.
И повезло, что сразу не погибла.
Диагноз плох – неделю проживёт.
– А много из Нарядки выйдет мяса?
– Пол тонны выйдет. Стельная была.
Чья очередь пасти была? – Тараса.
– Пастух, а дисциплина подвела.
– Да, он не виноват, возили свёклу,
А тут без остановки шли дожди.
Дорогой скользко на мосту, размокло,
Сплошная грязь, возьми и упади.
– Остаться без кормилицы – ужасно!
Не приведи, Господь, чтоб никому!
– Она не застрахована? Напрасно!
Теперь готовь для милостынь суму.
Цена коровы – как договоришься.
Обычно в среднем восемьсот рублей.
Помрёт скотина – сразу разоришься,
Но за корову денег не жалей.
Галина Филимонова хозяйка,
Рыдает. – Как прожить без молока!?
Что помогло с моста свалиться, зайка?
Как без тебя!? Помрём наверняка!
Фролова, на ближайшем классном часе,
К ребятам обратилась, кинув клич.
– Есть чувство благородства в нашем классе?
Корову Анны стукнул паралич.
Нельзя оставить в стороне несчастье!
А если завтра к вам придёт беда.
Мост скользкий, испохабило ненастье.
Как без коровы!? Скоро холода!
У Анны мать Галина нездорова,
Отец пасёт ночами лошадей.
Финансов нет, и сгинула корова.
Так, что мы, непохожи на людей!?
За сенокосы получили деньги.
Рублей по десять Аннушке сдадим.
– Ага! Давайте, стройтесь в две шеренги!
Где по червонцу Аннушке родим!? –
Мария Парамонова взбрыкнула.
– У нас и так семье прислали штраф!
Тамара сверху бровью шевельнула,
Как смотрит на акацию жираф.
– Мария, ты ли это, в самом деле!?
Раз десять жалко, дай хотя бы пять.
Как помирились, не прошла неделя,
А ты взялась за старое опять!?
Но Маша всё равно не соглашалась.
Вдобавок, саботирует других,
И дружба постепенно ухудшалась.
Подруг теряла близких, дорогих.
– Кто против? – Парамонова в отказе.
Герасимов, Попов само собой.
Не приставайте к мелочной заразе.
Пошли дебаты всем наперебой.
Калашникова тоже отказалась,
Хотя на Красной рядышком живут.
Там Клавдия Петровна постаралась.
Как будто впрямь от сердца оторвут.
Наталья Агафонова десятку,
Скрепя зубами Аннушке дала.
Такое чувство, как кому-то взятку,
С последними деньгами отдала.
А Рите потихонечку шепнула,
Когда никто не слышал их двоих,
Под партой осторожно сзади пнула.
– Подумала, что скажет мне жених?
– Что Мишка скажет? Ясно, слава Богу!
Я больше знаю, он и денег даст.
Ефимов не в отца пошёл, не в Гогу.
Тот за червонец Родину продаст.
– Поступок твой, конечно, благородный,
Но, Рита, мой отец – не агроном.
Бывает сам порой сидит голодный.
Прощай, мечта, о платье выходном.
А впрочем, Маргарита, ты – волшебник!
На платье денег, что ли не найду!?
Загоним по истории учебник.
И без наряда, чай, не пропаду!
Учительница тоже поддержала.
Собрали триста семьдесят рублей.
Такая сумма сердце согревала.
Подарок, что на круглый юбилей.
У Филимоновой скатились слёзы.
Кто Рита Ане!? Даже не родня.
У матери нашли туберкулёзы,
И у отца отрублена ступня.
– Спасибо, Рита! – Встала на колени.
– Ты что, Анюта!? Ну-ка, быстро встань!
– От мамы Гали, и от папы Жени.
– Сдурела что ли!? Анна, перестань!
Наташа говорит. – Не плачь, Анюта.
Марго – святая девушка у нас.
Любой у Риты обретёт приюта.
Сплотит и раззадорит целый класс.
Семёнов Толя пошутил над Анной.
– Корову назовите в честь меня.
А Маргарите – банку со сметаной.
И чтоб моста боялась, как огня.
– Какое имя в честь тебя? Натолька?
– Так Анатолия была страна.
Давным-давно, прошло не знаю сколько.
Я, правда, знать не знаю, где она?
Анюта, обнимая Маргариту,
В слезах, покрепче норовила сжать.
– Дверь дома моего всегда открыта!
Век буду благодарность выражать!
Мария пересела от Фроловой,
Теперь ответы думает сама.
По принятому мнению Лавровой,
Напрасно, если в Маше нет ума.
А свято место пусто не бывает.
Анюта Филимонова скорей
Местечко с Маргаритой занимает,
И не уйдёт оттуда, хоть убей.
Два друга, два соседа – Миша с Сашей,
Сидели у Трофимовых в саду.
Опорожнили крынку с простоквашей.
– Побудь здесь, Миша, я сейчас приду.
Несёт топор, наточенный до блеска,
Ножовку и рубанок покупной.
Торчит под мышкой острая стамеска.
– Пойдёшь сегодня плотничать со мной?
– Куда пойдём? – К Дубровину в бригаду.
– Что будем делать? Гвозди подавать?
– А хоть и гвозди, подработать надо.
Хоть плотничать, хоть сено скирдовать.
Звал дядя Митя я и согласился,
И для тебя местечко попросил.
Сказать по правде, плотник удивился.
Ты разве против будешь, Михаил?
– Да, я не против, только объясните.
Что делать, как орудовать с бревном?
– Что скажут, спросишь сам у дяди Мити,
Хоть за харчами бегать в гастроном.
– Смеёшься что ли!? – Да, шучу, конечно.
А ты поверил? – Как же, угадал!
И шутки у тебя дурные, вечно.
А что ещё Дубровин передал?
– Сказал, что ищет плотников в бригаду.
Сколачивает новую артель.
Учить начнёт с простого палисаду,
А дальше закружится канитель.
Научит сруб избы рубить, хоть в чашу,
Хоть в лапу. Всё равно, неважно как.
– А ты и правда, классный плотник, Саша.
– Оклад назначил с бани – четвертак.
Дубровин Дмитрий Яковлевич, зная,
Как Александр владеет топором,
Позвал в бригаду. База основная
Изучена подробно пареньком.
Планируют строительство детсада,
А у него людей на стройку нет.
Семь плотников – готовая бригада.
А строить много: залы, кабинет.
– Так я ему скажу, что мы согласны?
– Скажи. А где брать будем инструмент?
– Дубровин даст топор, пилу. – Всё ясно.
Ещё один волнующий момент.
Повестки скоро. Что прикажешь делать?
– Как, что!? Известно, в армию пойдём.
Отслужим, а вернёмся, будем ведать,
Свою артель в колхозе заведём.
Нам главное – умело научиться,
Чтоб руку в деле плотницком набить.
А с армии придём, дай Бог, случиться,
Бригаду соберём дома рубить.
– Мёд пить твоими бы устами, Саша!
Всё, как картину маслом написал.
Недаром Агафонова Наташа,
Сказала про тебя – универсал.
– Наташка шутит так, ежу понятно.
– Нисколько! Всё, как есть, как на духу!
Мне самому до чёртиков приятно.
С тобой тепло, как в шубе на меху!
– Спасибо, Михаил, на добром слове!
Я тоже за тобой пойду горой.
Придёт к тебе беда, я наготове,
И первым на подмогу встану в строй.
Глава 28.
Наталья и Ирина Маргариту
Позвали землянику собирать.
– Насобираем ягоды к бисквиту,
А то приедет чужеземцев рать,
И подметёт до ягодки вчистую.
Приезжим только место покажи,
В полянах ищут, маются впустую,
А ягодник не видно из-за ржи.
– В конце за Жёлтой улицей в овраге,
Наталья знает место, где ведро
За час насобираешь в полушаге,
И ягоды с чугунное ядро.
Фролова редко в те места ходила,
Трофимова Варвара там жила.
До времени судьба не заводила
В забытую окраину села.
Особенностью край не отличался.
Ракитовые ивы в два ряда.
Болотом в картах-схемах отмечался,
Подобие заросшего пруда.
При половодье чавкала трясина.
Девчонки вышли к краю, наконец,
Вдруг у дверей с последним домом, псина
Зло зарычала, волкодав-самец.
Пёс рвался с цепи, как приговорённый,
Рычал, оскалив острые клыки.
Голодный и неудовлетворённый.
– Отвяжется – порвёт на шашлыки.
Особенно рычал на Маргариту,
Как будто был с ней ранее знаком.
– Сорвётся – не успеем на ракиту
Запрыгнуть, вмиг проглотит целиком.
– Наташка, не шути так, я от страха
Дрожу, как земляничный лепесток.
– Трофимова вам скоро будет сваха,
И зачастишь в забытый закуток.
– Зачем нужна такая тварь старухе?
Пудов на пять, наверно, даже шесть.
Кобель и бабку Варю с голодухи
Легко способен за обедом съесть!
– Так, Сашка кормит бабкину собаку,
Науськивает, чтобы вырос злой.
Приносит каждый день еды по баку,
И дразнит пса поганою метлой.
– Я где-то раньше видела собаку.
Поговори, чтоб, наконец, замолк!
Вдруг, Маргарита вспомнила атаку.
– Не может быть! Тот самый страшный волк!
У Риты в голове перевернулось.
«Выходит, Саша всё подстроил сам».
Ужасной болью сердце содрогнулось.
«На нас с коровой дал команду псам.
И пёс кусал корову и девчонку.
Трофимов натравил, с него и спрос.
Порода, не ручная собачонка,
А волкодав, не то, что наш Матрос!
Потом же сам прогнал шарами «волка».
Хозяина не станет пёс кусать.
Трофимов – сволочь, падаль, балаболка!
Ещё в «Луче» о подвиге писать!»
Развязка оказалась столь жестокой,
Что Рита не сдержала горьких слёз.
Глаза покрылись мутной поволокой.
Воздушный замок рухнул в море грёз.
Заплакать не заплакала – ревела.
Пошла домой, а слёзы льют рекой.
Лет на пятнадцать сразу постарела
От низкой, мерзкой подлости такой!
«Сам в губы целовал меня ночами,
В любви признался, гадкий паразит,
Заваливал любовными речами,
И в гости наносил злодей визит.
А мы мерзавца в гости приглашали,
Метали бисером перед свиньёй.
Деликатесом, мёдом угощали.
Какой подлец Трофимов! Боже мой!
Родителям сказать скорее надо,
А то они души не чают в нём.
Пусть поглядят на душегуба, гада.
Гореть в аду губительным огнём!
В колхозе что ни парень – скотобаза!
Один малиновое платье сжёг.
Другой, любитель подлости, зараза,
Ещё ужасней совершил подлог!»
Пришла домой, родителям бормочет.
– Трофимов, Жданка, волк, обманщик, пёс!
Мать не поймёт, что Маргарита хочет.
Истерика и море горьких слёз.
Отец тем более, из-за сумбура,
Совсем не может толком разобрать.
– Со стороны посмотришь – точно дура!
Ты можешь, хоть минуту не орать!?
Давай в деталях с самого начала,
Подробно с именами всех персон.
Вдруг, на дворе корова замычала.
Проснулась Рита, это только сон.
– О! Господи! Приснятся же кошмары!
Потом в слезах, в истерике реву.
В передней нет, ни Феди, ни Тамары.
Родители работают в хлеву.
– Помощница проснулась, слава Богу!
Держи барану ноги, будем стричь.
Мать за рога, ты сзади на подмогу,
А то беднягу схватит паралич.
На валенки вам с матерью обеим,
Четыре килограмма шерсти снять.
До холодов, шерсть обрастёт, успеем,
А если нет – в конюшню загонять.
Повестка дня правления колхоза
Звучала, словно колокол в набат:
 «Текучесть кадров – главная угроза».
Что делать? Кто в текучке виноват?
Двенадцать человек – Фролов, Каверин,
Силантьев, Мишин, инженер Кузьмин.
Как у Да Винчи «Тайная вечеря».
Макаров, Топорков Вениамин,
Завхоз Иван Никифорович Власов,
Построивший на выезде трамплин.
Окончил сам неполных восемь классов,
А стал завхоз, примерный семьянин.
Заведующий фермы Тимофеев –
Татьяны Тимофеевой отец.
Ветеринар Геннадий Ерофеев,
Петров – директор школы, наконец.
Никишин встал, обвёл людей глазами,
Неторопливо стал вести доклад.
– Сегодня мы собрались вместе с вами,
Не обсуждать начисленный оклад,
А на повестке дня стоит проблема –
Как удержать в колхозе молодёжь.
В колхозах стала сбой давать система.
Ответ не сразу, видимо, найдёшь.
На днях в колхозе «Красный Пролетарий»
Уехали семнадцать человек.
Когда-то был передовой аграрий,
Теперь не оклемается вовек.
Одних механизаторов аж девять.
И каждому не больше тридцати.
Кто будет в посевную в поле сеять!?
Не представляю, Господи, прости!
Я пригласил товарища Петрова.
Директор школы, объясните нам.
Потом другие члены скажут слово,
Что говорить лужанским пацанам.
– Какие будут ваши предложенья,
Как удержать в «Фортуне» молодёжь?
Высказывайте все соображенья,
Иначе будет массовый падёж.
Директор галстук бережно поправил,
Заговорил с трибуны, с высоты.
– Сейчас в программе нет жестоких правил,
Что будете быкам крутить хвосты.
Политику запугиваний в школе
Сейчас никто, конечно, не ведёт,
Как раньше, при Калашникове Коле,
Такого нет, но время-то идёт.
Во-первых, асфальтировать дорогу,
Как ни крути, придётся всё равно.
А то замучились совсем, ей Богу!
Пора заасфальтировать давно.
Семнадцать километров бездорожья
Как хочешь, надо летом устранять.
Ни «Жигули», ни «чудо» с Запорожья
Не в состоянии по ним гонять.
А если вдруг рожать кого приспичит,
Так сразу повитуху вызывай.
Где здравый смысл? С безумием граничит?
Как хочешь беспорядок называй.
Второе: срочно нужен детский садик.
Сидеть на няньках бабки не хотят.
Возьми у Николая младший Владик
И мать и тёща лица воротят.
Не правда ли, товарищ Тимофеев?
Как вы обходитесь четвёртый год?
– Что есть, то есть, воюем без трофеев.
Жена берёт с собой на хлебзавод.
Тут слово вставил вездесущий Власов.
На Синей приспосабливаем дом,
Купили раскладушек и матрасов.
Решим вопрос о детях чередом.
А Алексей Матвеевич Макаров
Колхозный зоотехник предложил
Купить шкафов, игрушек, канцтоваров.
И четвертак на нужды положил.
– И третье: Я вчера читал в газете,
Планируют вести газопровод.
Нельзя побеспокоить в комитете,
Чтоб газом обеспечили народ?
Никишин улыбнулся. – Вам всё сразу!
И садик, и дорогу, и роддом.
Обрадую на счёт доставки газу.
Газ будет проводиться в каждый дом.
В районе в понедельник мне сказали,
Что газ поставят в будущем году.
И даже смету плана показали.
Дорогу тоже скоро проведу.
Все самосвалы завтра на щебёнку.
Егор, проконтролируй персонал.
Остался садик нашему ребёнку.
Никто на брёвна цены не узнал?
Иван Никифорович, вам работа –
Составить смету нам на детский сад.
Веранда, инвентарь, забор, ворота.
И воспитательницам дать оклад.
На Фиолетовой сад строить будем,
Где прошлый год произошёл пожар.
Железа тоже где-нибудь добудем,
И выложим брусчаткой тротуар.
Не знаю, как оценят нас потомки,
Что было в наших силах, мы смогли.
Заиндевела черемша в котомке,
И к югу полетели журавли.
Глава 29.
Затем пошли дожди без перерыва.
Мороз покрыл деревья в серебре.
Призывники осеннего призыва
Отправились на службу в ноябре.
Двенадцатого ноября Трофимов,
Аркадий Парамонов вместе с ним.
Семнадцатого ноября Ефимов,
Филатов Глеб, Дубровин Серафим.
В Дзержинске земляки соединились,
Но ненадолго, только на три дня.
Затем дороги их разъединились.
Разъехалась по свету ребятня.
Ефимов показал мускулатуру.
С такой мускулатурой можно жить.
И в Гайжюнай литовский, в десантуру,
На запад отправляется служить.
Трофимов – на китайскую границу.
Край географии – Владивосток.
Смотреть на уссурийскую тигрицу,
На лотоса пурпурный лепесток.
Дубровин, Парамонов и Филатов,
Все трое вместе в танковую часть,
На Волгу, в степи, где-то под Саратов,
Сумели удивительно попасть.
Метель кружит, покрыла белым снегом
Лужанские зелёные поля.
К Фроловым в гости Климовы набегом,
Пришли с порога радость разделя.
– Какие люди! В гости заходите!
Встречала Рита, стоя у дверей.
– Пожаловали тётя Таня с Витей.
Давайте проходите в дом скорей.
– А мы не просто так, пришли по делу.
На завтра с нами свататься пойдём.
– Нашли невесту? – Долго ли умело!?
Все женятся, и мы не пропадём!
Так, что, давайте завтра собирайтесь,
С собой берите дедову гармонь.
Теплее только в шубы укрывайтесь.
Я думаю, понадобится конь.
– Коня в санях пригонит завтра Федя.
А кто ещё помимо нас пойдёт?
– Никто, ни Комаровы, ни соседи,
Мы впятером. – А к Тане кто придёт?
– Не знаю точно, может быть, медичка.
Она не говорила про гостей.
Одна с братишкой. Мать – алкоголичка.
В Лугах пока не обрела друзей.
– Постойте, разве Танин сын – братишка!?
У Фёдора таращатся глаза.
– Да, брат Татьяны. Не болтайте лишка.
– Ай! Да, Татьяна! Ай! Да, стрекоза!
Просватали Татьяну. Свадьба будет
В день праздника Христова Рождества.
Кто рад за Витю, кто напрасно судит.
Кто, просто ждёт на праздник торжества.
Пришла зима. Завяли помидоры...
Простите, выпал долгожданный снег.
Директор утепляет коридоры,
Угля привёз, насыпал пять телег.
Зимой всегда крестьянину в «Фортуне»
Немного неспокойно за село.
Весь день шёл снег и ночью накануне.
Избу до самой крыши замело.
Такие выпадали снегопады!
Навалятся сугробы в полный рост.
Четыре дизеля расчистить надо
Дороги и хотя бы главный мост.
Зима в разгаре, грянули метели,
Мороз ударил минус двадцать семь.
Из леса прилетели свиристели.
Голодные, замёрзшие совсем.
На провода уселись, ждут Андрюшку,
Синицы, воробьи, а как без них!
Когда насыплет семечек в кормушку,
Покинутый, отверженный жених?
«Андрей Иванович, сальца чуть бросьте!»
А ближе к середине декабря,
Пожаловали новенькие гости,
Два пышногрудых, алых снегиря.
– А вас чем накормить? У мамы Нины
В клети в мешке хранятся про запас,
Лекарственные ягоды рябины
Алеют, словно маршальский лампас.
Слоновий бивень, так в Лугах назвали
Гору с трамплином из одних досок.
Падения нередко здесь бывали,
Дубровин Вячеслав рассёк висок.
Со стороны на бивень чем-то схожий.
Зимой на нём проводятся прыжки.
Разгон берут с вершины, у подножий
На досках вылетают под вершки.
Из девочек умела лишь Наталья
Преодолеть рискованный трамплин,
И на речную пойму зазеркалья,
Вкатиться, повышать адреналин.
Другие девки даже не мечтали
Скатиться, прыгнув метров на пяток.
Старушки за Наталью причитали,
«А вдруг убьётся аленький цветок!?»
– Наташка, неужели не боишься?
– Ещё чего!? На лошади страшней.
– А, ежели на копчик приземлишься?
Хребет сломаешь – будет побольней.
– Тебе бы надо мальчиком родиться.
Глядишь, была бы первым смельчаком.
– И девочка в колхозе пригодится.
Прыжок Натальи точно в снежный ком.
Снеговика как раз лепили дети,
Его Наталья в клочья разнесла.
Казалось бы – попала рыбка в сети,
Ан, нет, амортизация спасла.
А снегу намело за зиму столько,
Что еле успевали расчищать.
Бульдозеристы Филимонов Колька
И Зайцев Лёшка небу сообщать
Замучались. Куда ты столько сыпешь!?
Весной затопит по уши Луга!
Такой начнётся грандиозный кипиш,
Когда вода пойдёт за берега!
Придя домой, Наташа причесала
Копну волос массажкой у трюмо.
– Пять дней на службу Мише не писала.
Сегодня надо написать письмо.
Что пишет девушка в письме солдату?
Давайте распечатаем одно.
Подобно философскому трактату,
Метафорами разными полно.
«Мой свет очей любимых, здравствуй, Миша!
Любимый котик, звёздочка моя!
С пылающим, как жар, приветом пишет
Наташа Агафонова твоя».
И далее любовь, интим. Мужчине
Читать чужие письма ни к чему.
По веской, уважительной причине:
Мужик – не баба! Ясно почему!?
Балякина была бы прочитала,
Изюминку нашарила б в письме.
Материал для сплетен нахватала.
Оставила на память реноме.
Поэтому мы вежливо пропустим
Амурные, любовные дела.
Случайно «птичку из дворца» упустим,
За что нам – благодарность и хвала!
Вернёмся снова в текст к последним строкам:
«А больше новостей нет никаких.
Пойду сейчас готовиться к урокам.
До скорой встречи, дорогой жених!
Сегодня я купила чайник, сито,
В библиотеке «Овода» взяла.
Вчера ожеребилась Кумпарсита.
Кобылку Незабудкой назвала.
За этой новостью письмо кончаю.
Целую в губы крепко, как всегда.
Любимый Миша, жду, люблю, скучаю!
Твоя неповторимая звезда».
Солдат совсем другое дело пишет.
А что писать здесь, если каждый день
Одно и тоже!? И кого колышет
Солдатская, пустая дребедень!?
Возьмём, к примеру, Серафим Дубровин:
Хотите, что он пишет, покажу?
Действительно солдат немногословен.
Всего три слова: «Жив! Здоров! Служу!»
На зимнюю Николу председатель
Целенаправленно зашёл в гараж.
Советовал один доброжелатель
К Андрею «заложить крутой вираж».
– Андрей Иванович, такое дело.
Никишин парня в сторону позвал.
– Одна идея в мыслях овладела,
И бьёт, зараза, просто, наповал.
Для дочки Нади поздравленье надо
Придумать, только мы не знатоки.
Проси любую за труды награду.
Подарок куплен давеча – коньки.
Андрей, дружище, ты любое можешь
Стихотворение за день создать.
По-братски, первоклашке не поможешь?
Не к спеху, я могу и подождать.
– Решим вопрос, Вениамин Андреич,
До новогодней ёлки сочиню.
Надежде скажете, что королевич
Коньки доставил к праздничному дню.
Как по заказу на вторые сутки
Силантьев к председателю зашёл.
– Стихотворение готово!? Шутки!?
Никишин чуть с катушек не сошёл.
Не может быть! Когда ты успеваешь!?
Невероятно, я бы так не смог.
Нектар с Эвтерпой что ли выпиваешь!?
Сам громовержец Зевс твой педагог!?
– Вениамин Андреевич, готово.
Как говорил комбат, всё что могу.
– Допустим, что комбат не мастер слова.
Его задача – дать отпор врагу.
А ты, Андрюха, редкий самородок.
Не каждый сможет написать легко.
Дадут архив былых военных сводок,
Ты суть переосмыслишь глубоко,
И выложить роман в стихах сумеешь,
О буднях грозовых, военных лет.
Любые трудности преодолеешь.
Я прав, Андрюша, или скажешь, нет?
– Не знаю, я не пробовал романы,
А лирика пустое баловство.
– И лирику выносят на экраны.
Что приготовил нам на Рождество?
Никишин взял тетрадь. – Гляди, как много!
Тут повесть целая, а ты молчишь.
Так, скоро перегонишь Льва Толстого.
Тебя в Москву б, а ты в Лугах торчишь.
Под Новый год всегда охота чуда,
Какого-то большого волшебства.
Чтоб принесло, неведомо откуда,
И подарило праздник торжества.
Всех больше чуда ожидают дети.
Чтоб бородатый дедушка Мороз,
Девчонкам – куклу, лучшую на свете,
Мальчишкам – танк игрушечный принёс.
А взрослые? Им тоже ведь охота
Какой-нибудь подарок получить,
А то всё только служба, да работа,
Где празднику мгновенье улучить!?
Зима накрыла белым покрывалом
Поля, луга, озёра и леса.
Луга укрыты снежным одеялом,
Куда ни глянь, везде зима-краса
Сковала реки чистотой хрустальной,
Раскрасив окна дивным серебром.
И остаётся нераскрытой тайной:
Что за художник взялся за двором?
Заснул в своём серебряном наряде,
Непроходимый, шумный, хвойный лес.
Висят, как эполеты на параде,
Сосульки на ветвях, вплоть до небес.
И даже водопад застыл в полёте,
Бурлящей пеной больше не кипит.
Всё спит, куда бы взгляд не отведёте,
Вплоть до субтропиков, природа спит.
А дома спят усталые игрушки,
Карандаши, тетрадки, ручки спят.
Конфеты, торты, пряники, ватрушки,
Конструктор и солдатиков отряд.
Не спит лишь только кукла-неваляшка,
Стоит и даже глазом не моргнёт.
С подарками огромная упряжка
Отправилась от северных широт.
В которой дед Мороз к ребятам мчится,
Любимые подарки раздаёт.
И неваляшка бедная боится,
Вдруг дед Мороз к хозяйке не зайдёт.
Хозяйка Надя строго наказала,
Чтоб мимо не проехал дед Мороз.
И сторожить бедняжке приказала
Упряжку цвета пышных, алых роз.
Она ещё девчонка-первоклашка,
И в сказку верит, в волшебство само.
Ей посоветовал приятель Сашка.
– Ты дед Морозу напиши письмо.
И положи под вечер на окошко,
А звёзды там покажут адресат.
Он ночью заберёт заказ в лукошко,
А поутру доставит в школьный сад.
Скажи, училась хорошо, прилежно,
Две четверти закончила на «пять».
Хранишь игрушки бережно и нежно,
Так, что подарок вправе ожидать.
Надежда выслушала довод Саши,
И поступила так, как подсказал.
И на окно, когда легли все наши,
Письмо с заказом положила в зал.
А заказала, только не смеяться,
Волшебные, фигурные коньки.
На беговых брат не даёт кататься,
А мамины пока, что велики.
Доделана домашняя работа.
Все мысли Нади только о катке.
Прыжок «тулуп» в четыре оборота,
Сумею прыгнуть на одном коньке!
Легла в кровать и снится сон Надежде:
Упряжка ярким золотом горит.
Выходит, в красной, бархатной одежде,
Сам дед Мороз и кукле говорит.
– Не бойся, неваляшка дорогая,
Хозяюшку твою я навещу.
Подарком сладким к утреннему чаю
Я завтра непременно угощу.
И, непременно, положу под ёлку
Волшебные, фигурные коньки.
Иначе от Мороза мало толку.
Что за Мороз!? – воскликнут старики.
Лужане, поздравляю с Новым годом!
Здоровья, счастья, радости, любви!
Отпразднуем шикарно всем народом,
И разойдёмся в хижины свои.
Пусть в мире только мир царит повсюду!
Всех с праздником Христова Рождества!
Под Новый год всегда охота чуда,
Какого-то большого волшебства!
– Андрей, шедевр! Попал в десятку, в точку!
Нахваливал Никишин прочитав.
– Порадовал, Андрюша, нашу дочку.
Проси что хочешь. – Руку парня сжав.
– Вениамин Андреевич, не надо.
Андрей уклончиво сказал в ответ.
– А за стихи достойная награда –
Счастливая Надежда. Разве нет?
Глава 30.
Тем временем катилось к свадьбе дело
У Тани с Витей в Рождество зимой.
В рядах лужан заметно поредело,
Все городские съехали домой.
Зато своих любителей навалом,
Чесать язык в сторонке, за углом.
Хоть знают, дело кончится скандалом,
Но всё равно судачат за селом.
Не избежала участь и Татьяны:
С ребёнком девка – лакомый кусок.
Граната в лапах глупой обезьяны.
Из этой крали выйдет сладкий сок.
– А пробу ставить где тебе, невеста!?
Балякина раскрыла было рот.
Но Фёдор в раз вернул её на место.
– Не лезь с козлиной рожей в огород!
Сыграли свадьбу весело с размахом.
Накрыли стол на сорок пять персон,
Наглядное пособие и свахам,
И тем, кто держит смолоду фасон.
В преддверии весны к Восьмому Марта,
Для девушек решили починить
Устройство светомузыки ребята.
Силантьев вновь надумал сочинить.
В назначенное время председатель
Поздравил женщин, премии вручил.
Колхоз улучшил прошлый показатель.
Передовое знамя получил.
– Спасибо, дорогие, за заботу,
За доблестный, упорный, честный труд!
В районе по достоинству работу
Колхоза оценили, приз дадут.
Спасибо, что верны земле, колхозу
«Фортуне» нашей милой, дорогой.
Дояркам, зоотехнику, завхозу,
За то, что увеличили надой.
Передовое знамя – честь большая!
Не каждому в районе по плечу.
Вчерашний показатель улучшая,
Дояркам лично премии вручу.
В международный день Восьмое Марта
Андрей стихотворение издал.
В пределах современного стандарта,
И женщинам «Фортуны» передал.
С чем вас сравнить, возлюбленные дамы,
В торжественный день праздника весны?
Сестрёнки, жёны, дочки, внучки, мамы,
С душистым, хвойным запахом сосны?
Со свежестью озёрного тумана?
С букетом ароматных, алых роз?
С бескрайней, синей гладью океана,
С весенней, нежной зеленью берёз?
С красивой радугой на фоне неба?
С вершинами высоких, снежных гор?
С колосьями, что скоро станут хлебом,
С очаровательным вином «Кагор»?
С раскатами победного салюта?
С приятным вкусом ландыша в саду?
С мечтой, достигшей пика абсолюта?
С изящной лебедицей на пруду?
С лучами первозданного рассвета?
Со звонами изделий хрусталя?
С морским теплом тропического лета?
С необычайным танцем журавля?
С великолепной песней соловьиной?
С романтикой вечернего костра?
Со спелой, сладкой ягодой-малиной?
С гирляндой золота и серебра?
С мелодией речного водопада?
Со сладким, сочным персиком во рту?
С цветами ботанического сада?
Как описать душевность, красоту!?
Сверкающие, вроде бриллианта!
Вы – изумруд, рубин, сапфир, алмаз!
Да, разве хватит моего таланта,
Чтоб описать!? Вы лучше в сотни раз!
– Весьма неплохо. Вкратце подытожил
Корреспондент Тарасов из «Луча».
Тем самым местных женщин растревожил.
Затем статью показывал, крича.
– Я почитал Андрюшкины поэмы.
Немного сыроват материал.
С фонетикой особые проблемы,
Заметно, что не профессионал.
В четверостишьях часто у поэта,
Используется слово-паразит.
Интриги нет, а в линии сюжета
Отсутствует богатый реквизит.
И вводных слов используется много:
Возможно, просто, кажется, итак,
Встречаются в рассказе всю дорогу.
Без них не получается никак.
Скажу открыто, кто на что способен.
Сложилось впечатление, друзья:
Один поэт, как гений, бесподобен,
Другой бумагу пачкает, свинья.
Но пишут все, кто может и не может,
За писанину по лбу не дадут.
Поэта совершенно не тревожит,
Что ежели, дадут, во что кладут.
В стихах не сосчитать местоимений,
Нередко в окончании глагол,
Отсюда следует – писал не гений.
Издатель сей поэзии – щегол!
Одни местоимения глаголы.
Сплошные – шёл, нашёл, пошёл, пришёл.
Куда глядит директор средней школы!?
Поэт у вас совсем с ума сошёл!?
А женщины Тарасова послали,
Куда Макар не выгонял телят.
Подальше, чем далёкий остров Бали,
Пешком идти – так ноги заболят.
С ногами мучилась и бабка Маня,
Квартирная хозяйка много лет.
Не помогают мазь, таблетки, баня.
Проблема стала выйти в туалет.
Мария Пантелеевна Крайнова
Давно хотела к Лидии дойти.
На Фиолетовую шлёпать снова,
Боится не дойдёт, как не крути.
Оказия старушке подвернулась –
Кондратьев на пекарню вёз муку.
Крайнова на Алёшку натолкнулась.
– Чай, довези к Протасу-старику.
– Садись, сейчас поедем, тётя Маня.
– А ты меня обратно довезёшь?
– Конечно, довезу, пока пекарня
Мешки разгрузит, в общем позовёшь.
Доехали, а Лидия с лопатой
От снега тропки чистила в саду.
– Как хорошо – не подниматься в хату.
К Протасию далёко, не дойду.
– Какая встреча! Здравствуйте! Вы в гости?
Чему обязана за интерес?
– Хочу огородить от лютой злости.
Попала ты, девчонка, под замес.
Плохая, Лидия, твоя подруга.
С Надеждой больше дружбу не води,
Не то завоешь горько, как белуга.
А встретишь, где – с дороги уходи.
– Откуда обвинение такое!?
Мы всё-таки коллеги и друзья.
– Несправедливость не даёт покоя –
Из грязи лезет в высшие князья!
Послушай, дочка, я тогда хворала,
Легла за занавеской на печи,
Укутавшись в цветное одеяло,
А Надька, вдруг, возьми, пробормочи:
«Чтоб Лидка вышла замуж не желает,
Мол, со старухой одиноко жить.
Жених Лавровой письма присылает,
А ей одной приходится тужить».
Злорадно размышляла прохиндейка,
Как бы тебя от свадьбы отвести.
Не девка, а преступница, злодейка!
Чтоб провалиться! Господи, прости!
Письмо прислали, Надька вслух читала.
Слова не помню, вроде про любовь.
Письмо не ей, да я встревать не стала,
Не мамочка родная, не свекровь.
С Балякиной, вдобавок, дружбу водит,
А Насте только б языком чесать.
Дурная слава по деревне ходит.
Поверь мне, дочка, надо их бросать.
За этими словами, бабка Маня
Тихонько удалилась со двора.
Кондратьев на пекарне ждать не станет,
А вечером холодные ветра.
У Лиды, словно солнце прояснилось,
В мгновенье ока озарило вдруг.
Всё воедино к одному сводилось –
Чудовищный, сплошной обман вокруг!
Разгадана загадка телепатий,
Откуда Надя знала наперёд.
Понятен ход особенных симпатий –
Песочком покрывала голый лёд.
Подруга, что один очаг делила,
С которой вместе ели кашу, щи,
Поступком опрометчивым убила
Всё лучшее. – Надежда, не взыщи!
И, вечером того же дня, Лаврова
Сама себя впервые превзошла.
Не говоря Протасию ни слова,
На огонёк к Силантьевым пошла.
А за окошком разыгралась вьюга.
Март на дворе, а всё метель метёт.
Грачи нескоро возвратятся с юга,
Когда в лесу подснежник зацветёт.
Стучится, дверь открыла тётя Нина.
– Ой! Здравствуйте! А дома ли Андрей?
– Привет! Входите. Снова писанина
Одолевает, гложет сухарей.
Андрей, спустя минуту, вышел в сени,
Спустился на парадное крыльцо,
А Лидия упала на колени,
И слёзы градом залили лицо.
– Прости меня, Андрюша, за обиды,
Что причинила я твоей судьбе!
Поверь, что больше нет той прежней Лиды,
Которая так нравилась тебе.
Прости за непомерную гордыню,
За хамские, недобрые слова!
Как скрупулёзно понимаю ныне,
Как я была безумно неправа!
Я знаю, что во многом виновата,
Жалею об утерянном всегда.
Проигнорировав любовь когда-то,
Я счастье проворонила тогда.
Стараюсь сильной быть, но я устала.
Любовь вовеки больше не найти.
Низвергнута с вершины пьедестала.
Прости меня, Андрюшенька, прости!
– Не плачьте, Лидия Петровна, встаньте.
Не стоит понапрасну слёзы лить.
Что было, то прошло и перестаньте,
Пожалуйста, Всевышнего молить.
Андрей простил её, а как иначе?
– Я, Лидия Петровна, не судья.
Судьба распорядилась так, тем паче,
Что у меня не создана семья.
– Андрей Иванович, официально
Прошу Вас перейти со мной на «ты».
– Согласен, это я не специально.
Ты – ангел несравненной красоты!
Я всё ещё люблю тебя, как прежде!
И дальше буду впредь одну любить.
– Анисимовой надобно Надежде
За козни «благодарность объявить».
– При чём Анисимова здесь не знаю,
Но, думаю, Надежда не при чём.
– А я её, заразу, проклинаю!
Была бы здесь – пришибла б кирпичом.
– Смените гнев на милость в добрый вечер.
– Опять на «вы»!? – Прости меня, смени.
Как говорил на станции диспетчер:
«Попридержи лошадок, тормозни».
Андрей смахнул снежок с песцовой шубы,
И в щёчку Лидию поцеловал.
Затем горячим поцелуем в губы,
Неоднократно, страстно покрывал.
Пришло к Андрею счастье по заслугам,
Которое так терпеливо ждал.
Пора подумать будущим супругам
О доме. Председатель средства дал.
– Где будем избу ставить? На Зелёной?
У Климовых в соседях место есть.
Дом пятистенный, с кухней отделённой.
Зелёная дом номер двадцать шесть.
Весна не за горами, значит скоро
В Луга придёт огромная вода.
Что в пору даже крейсеру «Аврора»
На постоянный рейд прийти сюда.
Инстинкт животных – дорогого стоит.
В «Фортуне» снег, накопленный зимой,
К весне животных сильно беспокоит.
Пусть не девятый вал, а лишь седьмой.
Забеспокоились сурки и зайцы,
Убежища покинули, бегут.
А птицы не откладывают яйца,
Понятно, росталь бедолаги ждут.
Каникулы вне плана объявили,
Иначе, с Жёлтой, с Белой не пройти.
Как только мост туда восстановили,
Так в школу вновь наладились пути.
Пришла вода. К ветеринару Ване
Пригнало илу, что не весть числа.
Вода прошла сквозь весь усад до бани,
Полезный гумус в почву принесла.
Журчат ручьи. Зелёная похоже,
Венецией на время хочет стать.
Спасённый из огня котёнок, лёжа
На клёне, вздумал время коротать.
Прикидывал кошачьими мозгами
Как сложно для котов устроен мир.
То огненное, пышащее пламя,
То половодье. Где взять балансир?
Лужанка плодородием снабжает,
Не зря надои у коров растут.
Большие урожаи собирают.
В пример другим, Луга опять цветут.
Никишин выступал перед народом:
– Товарищи лужане, молодцы!
Награды, соответственно доходам.
Спасибо, комбайнёры и жнецы,
Шофёры, трактористы, овцеводы,
Доярки и свинарки, пастухи!
Я вас люблю сильнее с каждым годом!
Андрей Силантьев, а с тебя стихи.
План выполнен по зерновым, по мясу.
При севе пригодился коровяк.
Спасибо Парамонову Тарасу!
Не пляшут в одиночку краковяк!
Колхозы «Сорок лет без урожая»,
На каждом попадаются шагу.
Колхоз «Фортуна» – наша гордость края!
А большего добавить не могу.
Разлив, которого не знали раньше,
Поднял в Лугах слой гумуса на треть.
А что произойдёт в «Фортуне» дальше,
Как говорится, будем посмотреть!
Закончен год истории романа,
О жизни молодёжи на селе.
В копилку старого библиомана
Рассказ о жизни на родной земле.
Конец первой части.