Ночная Стража -продолжение-

Чтобы управлять, нужно разбить единство. А для этих целей лучше всего годятся женщины. Среди них не бывает единства.

Для Арабеллы это утро было совершенно особенным. Буквально сегодня ей привезли новые травы с востока. Аромат их расходился по всем коридорам цитадели. Специально для этого Арабелла распахнула все окна своих покоев, и запахи понеслись на крыльях сквозняка во все закоулки, вплоть до надгробий предков в фамильной крипте и позабытых подземелий. Даже, замурованные в стены, нелюбимые жены прадедов слышали эти ароматы.

Поганый день был сегодня у Урсулы. Она не была мертва. Она ненавидела сильные запахи, но больше ее бесил шепот прислуги, которая вся так и склонялась к источникам сквозняка. Ей хотелось взять со стены меч и устроить кровавую баню, но кто в следующий раз затянет ей корсет после такого? Приходилось держать себя в руках и демонстрировать безразличие, хотя в носу свербило так, что - откуси его - легче станет.

Герцогиня, конечно, спала еще в этот час в берушах. А потому даже себя саму не пугала храпом, размеренность которого иногда прерывалась неожиданным поворотом сюжета во сне. Сны ее до сей поры бывали горячи и богаты, как у всех грешивших от чистого сердца в молодости.
Конечно, виновником этого бедлама был Бертольд. Об этом знала Арабелла, но не подозревала Урсула. Сестры мало и плохо общались. Именно к последней он и отправился сначала.

- Доброе утро, ваше высочество, как вам спалось? – «лось» - отозвалось эхо в просторной зале, и Бертольд понял, что его энтузиазм здесь сейчас неуместен.

Урсула была барышней весьма нескромных габаритов. Но этот момент! Этот короткий миг, когда она отвернулась от окна, резким движением головы, взмахнув богатой копной своих светлых волос, заставил Бертольда пожалеть о том, что он не искал с ней близких отношений. Он стоял секунды три, поглощенный этим неожиданным очарованием, а она успела уже сказать три фразы, которые он не смог услышать и, услышав четвертую, изобразил в лице участие в разговоре.

- Вы же знаете – я не ем мяса.

- И что с того? Птицы небесные не сеют, не пашут, а корм имеют в избытке. – Произнес он случайно пришедшее в голову. Писание – вот ключ ко всему, он знал это давно. Ляпнешь к месту или нет – спасет всегда.

Цыгане, допустим, прекрасно этим пользуются. Не Писанием, нет - ляпом неочевидного. Сам Бертольд однажды так потерял мошну. По душевной доброте он остановился на рынке пообщаться с убогой. Она жаловалась на жизнь, а он говорил, что Бог одинаково всех любит. И вдруг услышал:

- Я не цыганка, я - венгерка и у меня во рту рыбий зуб! – пока он думал о смысле сказанного, пропал кошелек и сам объект его великодушия. С тех пор он не любит цыган, венгров и рыбу.

Но сейчас – Урсула и ее мясо. Не спасло. Или спасло отчасти. Три секунды или чуть больше она смотрела на него приоткрыв свои мягкие полные губы.

- Что?

- Должно быть я не вполне вас расслышал, ваше высочество, - постарался он выплыть из неловкой ситуации.

Губы собрались обратно, и она вернула себе образ мягкого превосходства, с которым обращалась к посторонним.

- Я говорила вам о предстоящем пире, который моя матушка решила закатить по поводу моей конфирмации. Видите ли, она думает меня женить по случаю.

- Э. Выдать за муж, вы имели в виду?

- Не все ли равно?! - Ее раздражение было так же очаровательно, как и смущение, виденное раньше.

Определенно, с Бертольдом сегодня происходило что-то не то.

– Монсеньер, я понимаю Ваше чувство юмора и иногда вы шутите весьма уместно. Но сегодня, я прошу вас воздержаться. – Она грызла ноготь на правом мизинце. Она грызла ноготь! Бертольд в серьез начал беспокоиться о конечной цели своего визита. Урсула в таком душевном состоянии вряд ли смогла бы удовлетворить его любопытство. А это меняло все расклады – ох! Зря он нарушил привычный распорядок сегодня.
И все же он не мог не сделать попытку:

- Госпожа, я низко прошу вашего прощения, но, признаться, голова моя занята несколько иными мыслями сегодня с утра. Вы, должно быть, слышали уже про ночные события? Так вот…

- Что за ребячество, святой отец! Стоит ли доверять досужим разговорам и сплетням? Я лично была с утра на своей псарне. Там все спокойно, с той разницей, что пять собак повредились о вольер, а прочие спят безмятежным сном. А что касаемо до городских шавок – моя ли забота, следить за их чистоплотностью? Я планирую послезавтра отправиться на охоту и, смею вас уверить, вся моя псарня будет в полном моем распоряжении.

- Ваше высочество, я нижайше прошу вас о милости: не изволите ли вы прогуляться до псарен еще раз в моей компании?

Урсула выплюнула окончательно откусанный ноготь на пол. Подняла неожиданно тяжелые глаза на смиренного монаха и сквозь зубы процедила:

- Извольте.

Само собой, псарь сбежал. В вольерах, окруженные зелеными нимбами мух, лежали трупы собак. Бертольд пнул ногой ближайшее к нему тело и, было, хотел взяться за подбородок, дабы подумать сосредоточенно, но поднятый им рой заставил ретироваться.

Это была третья за сегодня, увиденная им эмоция от Урсулы. Её ярость была чудовищна.  Такого оглушающего крика он не слышал давно, пожалуй, никогда. И слава Господу, что мухи заставили отойти его подалее от горячей руки...