К дню рождения Любови Сироты

«ОБЖИВАЯ ДАРОВАННЫЙ НАМ ЗОЛОТОЙ ПРОМЕЖУТОК…»
К дню рождения Любови Сироты
http://stihi.ru/avtor/shizel2

День назад, 3 июня, праздновала свой день рождения замечательная поэтесса Любовь Сирота. Мы с этим одарённым человеком знакомы заочно, её стихи публиковались в нашем альманахе «Гражданинъ», и я всегда рада и её новым произведениям, и нашему общению.

Родилась Любовь Евгеньевна Сирота (Дмитрова) в 1951 году в Грозном в семье инженеров-нефтепереработчиков. В 1975-м окончила Кубанский мединститут. Работала в Калужской области, в Тимашевске, в Краснодаре; в 1989 году была приглашена в Новороссийск на должность городского подросткового врача-нарколога. С этого времени живёт в Новороссийске.
Стихи Сирота пишет с раннего детства. Первая публикация состоялась в 1968 году в грозненской молодёжной газете «Комсомольское племя», а также её стихи публиковались в российских газетах и журналах. С 1981 года поэтесса занималась в литературном объединении при редакции газеты «Комсомолец Кубани» под руководством Ю.Н. Абдашева, затем – В.И. Лихоносова. В 1984 году краевой писательской организацией талантливая писательница была направлена на VIII Всесоюзное совещание молодых литераторов, по итогам которого была названа в десятке «поэтических открытий», и её сборник стихов был рекомендован к выпуску в одном из центральных издательств.

Однако эта книга («Первый этаж») увидела свет только в 1988 году в Краснодаре! В 2002-м за вторую книгу стихов «Скворечник» Любовь Сирота стала лауреатом Премии администрации Краснодарского края в области литературы. Вообще, как она сама признаётся, всю жизнь её словно ведут за руку на пути в литературу, помогают, поддерживают. И, надо сказать, сама она тоже много делает для начинающих литераторов, умеет и ободрить, и провести мастер-класс, и протянуть вовремя руку…
На сегодня Любовь Евгеньевна – заслуженный работник культуры Кубани, член Союза российских писателей.

В стихах Любови Сироты – чеканная строфика, чистые, оригинальные, нерядовые рифмы, сердечная глубина и мудрость опыта. Автору в равной степени подвластна и короткая, и длинная строка, в которых она так виртуозно-элегантно укладывает мысль любой степени сложности. Вот, например, выдержки из стихотворений «Колыбельная» и «Холода не спешат»:

Век-коммерсант, век-казначей
ловок, хитёр,
лжив.
Ты одержим мукой ночей –
Значит, ещё
жив.
(«Колыбельная»);

...Распростёртая синь не имеет ни дна, ни границ.
Время плавно струится, скользит, притворяясь нескорым.
Тишина нарушается редкими вскриками птиц:
То сорочьим мажором, то горлинок робким минором.

Благодатно затеряны в провинциальном раю,
Совпадение наших дорог принимая как милость,
Не спеша проживаем мы долгую осень свою
И наивно хотим, чтоб она нескончаемо длилась...
(«Холода не спешат»)

Такое мастерское владение формой, конечно, сразу притягивает читательское внимание, заставляет пристальнее вслушаться и вчитаться. Особенное впечатление производит стихотворение «Тот город…» Горечь потерь, людская беззащитность перед ходом времени, живительные силы наших истоков, глубинная связь человека с детством и родной землёй – как много здесь уместилось уровней и смыслов, сколько различных оттенков чувства читатель может отыскать:

Моё возвращенье похоже на бред.
Я здесь не бывала две тысячи лет.
Я стёрла следы, уезжая.
Я в городе этом – чужая...

И как бы тебя ни крутили ветра,
«Сегодня» твоё проросло из «вчера».
Сгорало, текло, улетало –
И насмерть в тебя прорастало...

Поэзия, в которой каждое слово на месте, но где в то же время не чувствуется натужной работы и швов, как в поделках ремесленников, – это свидетельство авторского таланта, высокой внутренней организации и безошибочного слуха пишущего.

С днём рождения поэта, врача, удивительного человека, умеющего слышать другие таланты и всем сердцем любящего поэзию, эту жизнь и людей! Дай-то Бог всего самого лучшего и вдохновенного!
–––––––––––––––––––––––––––––
Стихи Любови Сироты:

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Ветер ночной ноет, брюзжит,
Нуден его
бас.
Кто-то сейчас молча лежит
И не сомкнёт
глаз.

Кто-то сейчас пишет стихи,
Пестует строк
стать.
Чьи-то сейчас думы лихи
И не дают
спать.

Сколько забот – тех и иных –
Слала судьба
нам,
Сколько пришлось бдений ночных
Предпочитать
снам!

Спи же пока, силы не трать,
Мыслей уйми
бег.
Трудно порой благостно спать
В наш непростой
век.

Век-коммерсант, век-казначей
Ловок, хитёр,
лжив.
Ты одержим мукой ночей –
Значит, ещё
жив.

Сколько ещё будет у нас
Сложностей, бед,
благ –
Не предсказать. Ну а сейчас
всё хорошо.
Ляг.

Будет ещё нам непокой,
Тихих утех
слом.
Нам замирать перед строкой,
Спорить с мирским
злом.

Ветер утих, полночь близка,
Тишь за окном,
гладь.
Завтра – дела. Ну а пока
Всё хорошо.
Спать…

ХОЛОДА НЕ СПЕШАТ

                Оле

Холода не спешат – вот и славно. И мы не спешим.
Долгий день состоит из коротких пассажей и пауз.
Лист бросается с ветки, отчаянно-неустрашим,
И в безветренном небе парит вертикально, как парус.

Распростёртая синь не имеет ни дна, ни границ.
Время плавно струится, скользит, притворяясь нескорым.
Тишина нарушается редкими вскриками птиц:
То сорочьим мажором, то горлинок робким минором.

Благодатно затеряны в провинциальном раю,
Совпадение наших дорог принимая как милость,
Не спеша проживаем мы долгую осень свою
И наивно хотим, чтоб она нескончаемо длилась.

Мы читаем с листа светомузыку лип и ракит,
Тихо радуясь воле, теплу и протяжности суток,
Между мраком прошедшим и тем, что ещё предстоит,
Обживая дарованный нам золотой промежуток.

ТОТ ГОРОД...

Моё возвращенье похоже на бред.
Я здесь не бывала две тысячи лет.
Я стёрла следы, уезжая.
Я в городе этом – чужая.

Он вырос. Он свеж и прекрасен вполне –
Чего, как ни жаль, не сказать обо мне.
Мой ищущий взгляд им не понят.
Меня этот город не помнит.

И мне всё чужое – цветы и столбы,
Чужие дома наросли, как грибы,
И лица бесстрастны и чужды.
Они мне – и я им – без ну́жды.

Чужие скамьи, этажи, гаражи…
Но что-то болит, уличая во лжи,
И глаз отмечает детали:
Дорожка… калитка… не та ли?..

Забор, остановка… И миг недалёк –
В кострище седом оживёт уголёк
Из тех, что, казалось, остыли.
И город узнает: «Не ты ли?..»

И как бы тебя ни крутили ветра,
«Сегодня» твоё проросло из «вчера».
Сгорало, текло, улетало –
И насмерть в тебя прорастало...

ЮНОЕ

               Быть нелюбимым! Боже мой!
               Какое счастье быть несчастным!
                Александр Кушнер

Дерево, коряво и черно,
Смотрит сострадательно в окно,
Взмахивает тощими руками.
Мысли, неприкаянно-горьки,
Целят молоточками в виски,
Птичьими цепляют коготками.

Битый час, сама себе назло,
Ты сидишь, уставившись в стекло,
И себя безжалостно и честно
Знай клеймишь: «Ты попросту смешна.
Ты ему ни капли не нужна.
Ты ему совсем неинтересна…»

Из размытых облачных долин
Выкатился бледный лунный блин.
Истекает ночи половина.
Твой кумир оправдан и прощён.
В том, что он тобой не увлечён,
Нет его вины. Сама повинна.

Ты уснёшь под утро крепким сном,
Но пока – сидишь перед окном
На диване, молча, в позе Будды.
…Ты поймёшь потом, через года,
Как сладка была твоя беда,
Над собой расправы-самосуды.

Ибо были в сговоре с тобой
Эти стены, сердца перебой
И ночного дерева усталость,
И луна, и певчая струна,
И душа твоя была полна
Так, что через край переливалось…

БАБОЧКА

Эта осень милосердна, как сестра.
Нет целебнее, теплей и сокровенней
Сострадательных её прикосновений,
Ненавязчивого, тихого добра.
Вспыхнет бабочка, беспечна и пестра,
И умчится через несколько мгновений.

Но пока она кружит, как лёгкий пар,
Разноцветная психея-недотрога,
У черты исчезновенья, у порога.
И горчащий, остывающий нектар
Для неё – последний ужин, поздний дар
На прощание от осени и Бога.

С кем ни сравнивали осень с кондачка:
Со старухою и рыжею шалавой,
С обольстительницей лживой и лукавой –
А она так утешительно мягка,
И летучее подобие цветка
Чертит в воздухе: «Спасибо, Боже правый…»

ВЕЧЕРНЕЕ

Темнота за окошком. Кончаются сутки.
Полчаса до отбоя и семь до побудки.
Но не хочется спать, и ясна голова.
Меж делами и снами – просвет-промежуток.
Я как рыба в воде в этом времени суток.
Вечер – время моё. Что поделать? – сова.

Я люблю эту славную тихую пору.
Отслуживши дневному сумбуру и вздору,
Завершив наконец – или бросив! – дела,
Я нырну, будто в тёплую заводь с разбегу,
В свой привычный мирок, и янтарную негу
Мне настольная лампа прольёт со стола.

Угнездиться в уюте – и много ли надо
Для желанного мира, покоя и лада?
Благодатная лень без уколов стыда,
Рукоделие, книга, порою беседа,
А порою – волна стихотворного бреда
Захлестнёт и потащит незнамо куда.

И останется, вычерпав день до минутки,
Безмятежно и сладко проспать до побудки…
Завтра будет опять суета-колготня,
И тревоги о детях, и думы о мире…
А пока – благодушие в тёплой квартире.
Приземлённость? Пожалуй. Простите меня.

ЕЩЁ СВЕТЛО

Похоже, что не врут календари.
Они, увы, честны, как зеркала.
Вот и окно о том же: да, смотри –
Очередная осень истекла.

Но чудом уцелевшая листва
Под скуповатым солнцем декабря
Трепещет, до сих пор ещё жива,
И радуется, бликами пестря.

Земной порядок выверен и строг.
И листьям неопавшим всё ясней,
Что на исходе их недолгий срок,
Что эти дни – последние из дней.

Они готовы. Но ещё светло.
И выжившие ловят этот свет,
Пока ещё их прочь не унесло,
Пока ни бурь, ни заморозков нет.

…Я выхожу в прохладу декабря,
В простор почти безлиственных аллей –
И слышу тихий шелест: «Всё не зря.
Всё правильно. Живи. Не сожалей».