Поклонница

   Почти у каждого артиста когда-нибудь была какая-либо поклонница. Пусть самая недолговечная, не самая ярая, а слегка затуманенная актёрским обаянием, хотя бы на один день или на полчаса.

   Я расскажу о поклоннице, которая всю жизнь положила на алтарь служения своему кумиру. Служение заключалось в том, что на протяжении многих лет, а может даже и десятилетий, она посещала спектакли, не пропуская ни одного, где был занят любимый артист. В театре все знали, что в первом ряду по центру неизменно сидит одно и то же лицо. Артисты уже давно перестали подтрунивать над своим счастливым коллегой. Льстило ли ему такое внимание и зрительская преданность? Возможно, если это не мешало его личной жизни.

   Народному артисту РСФСР Станиславу Ландграфу было пятьдесят семь, когда я пришла работать в театр имени В.Ф. Комиссаржевской. Седой и красивый, подлинный артист самой высокой пробы, представитель, по его выражению, опасной, зависимой и рискованной профессии. Каков он был в молодые годы, можно было представить по старым буклетам и афишам. Я никогда не бывала на его спектаклях. Познакомилась только за кулисами и во время репетиций. Сразу скажу: я не из тех, кто влюбляется в артистов, тем более, бегает за ними. В театре такое можно видеть сплошь и рядом. Домогаются актёрского внимания девушки и женщины всех возрастов и профессий. По своему опыту я знала, что с этим народом лучше держать дистанцию, безопаснее и себе выгоднее. Так и вышло. Чем недоступнее я выглядела в глазах мужской части нашего театра, тем загадочней и притягательней становилась. Вот уже и поклонники пошли среди них: и молодые, и среднего возраста. Вот уже и в друзья напрашиваются. Правда, у меня профессия была всем очень нужная - я звукорежиссёр, и всегда кому-нибудь надо что-то записать, переписать для халтуры или капустника к банкету. Один на гитаре играет и поёт, другой стихи пишет - всем услужит безотказная Алёна. Безотказная в смысле звукозаписи, и не иначе.

   Моей положительной ауре также способствовала молва, которая молниеносно распространилась с первых дней моего появления в этом культурном учреждении. Дело в том, то многие артисты подрабатывают на радио и телевидении в различных передачах. Меня хорошо знали и там, и там, поскольку я пришла работать в театр после того, как стал разваливаться по частям наш знаменитый «Телефильм». На телестудии в это время работала в молодёжной редакции Наталья Крусанова, первая жена, а к тому времени уже бывшая, известного писателя Павла Крусанова. Наташа хорошо знала меня, мою деятельность на ниве рок-клуба, мои записи Майка Науменко и Бориса Гребенщикова. Вместе с Пашей они, не разлей вода, всегда приходили ко мне по-хипповому в любое время, завтракали, обедали и ужинали, сутками зависали на моей квартире. Сколько было выпито совместно и в кругу многочисленных друзей! Оба, и Наташа, и Паша, видели меня в одних и тех же ситуациях, но впечатление каждый вынес своё.

   И вот ведь какое дело: стоит сказать одно хорошее слово – и пойдёт оно в народ, стоит сказать плохое – также полетит стрелой, опережая правду. Спустя четверть века Павел Крусанов проедется по мне своим ярким писательским даром не самым лестным словом. А Наталья? Встречаясь с артистами на телестудии, она непременно слала мне приветы и отзывалась самыми добрыми словами. Артисты передавали мне слово в слово, какая Алла Соловей хорошая и как человек, и как женщина. Таким образом, в театре с первых дней сложилось обо мне самое лестное мнение и передавалось из одной мужской гримёрки в другую.

   Но вернусь к той поклоннице, что поставила на карту своё самолюбие, если не сказать жизнь. В театре за многие годы уже все знали, что зовут её М., у неё есть муж, который терпеливо сносит походы жены в театр, поначалу частые, потом реже, всё зависело от загрузки Ландграфа в спектаклях. Позднее М. сумела познакомиться кое с кем из обслуживающего персонала и даже однажды проникла на банкет, посвящённый премьере. М. иногда удавалось присутствовать на некоторых посиделках, устраиваемых в виде чаепития за кулисами. М. надеялась хотя бы раз прикоснуться к своему кумиру или поймать его взгляд. Однако, артист никогда не принимал участия в театральных попойках. Насколько М. удалось приблизиться в вожделенному объекту, мне было до лампочки. Никогда не участвовала в закулисных сплетнях и интригах. У меня всегда было полно своей работы. Также мало интересовал и сам народный артист. Вокруг меня постоянно крутились более удачливые молодые и талантливые актёры, в том числе заслуженные, а на народных времени не хватало.

   Любовь М. к артисту затягивала её всё глубже. Все эти подробности стали известны мне гораздо позднее. А пока стареющая поклонница тратила все свои сбережения на билеты в первом ряду, а также на цветы и подарки для любимого, экономя на самом необходимом, её муж оставался глубоко одиноким и брошенным. Надо понимать, он пил уже давно и, наконец, спился. М. застала его лежащим на полу и окоченевшим, когда вернулась из театра поздно вечером. После похорон мужа вдова как будто вздохнула с облегчением. Теперь у неё оставалось больше свободного времени, чтобы околачиваться возле театра. Она ждала своего кумира у служебного входа как до начала спектакля, так и после него. Удавалось ли ей когда-нибудь поговорить с артистом, мне неведомо.

   В театральной жизни нередки случаи, когда настойчивые поклонницы добиваются своего и даже становятся жёнами своих возлюбленных артистов. В данном случае для М. не было никаких перспектив. Стас Ландграф был эстетом и разборчив в связях. К женщине относился с трепетом и благоговением. Однако застенчивость не позволяла ему открыто выражать свои чувства, тем более, идти в атаку по примеру своих нахрапистых коллег. К шестидесяти годам он и вовсе не представлял для себя возможным приглашать в свою седовласую осень ту, которая ещё могла бы продлить солнечные дни. Кто же была та, о ком Ландграф не смел говорить вслух? Об этом я догадалась, прочтя его книгу, которую он издал ещё при жизни и которую я удосужилась взять в руки только после его  смерти.

   Прощание с великим артистом проходило, как всегда, в зрительном зале. Я сидела за звукорежиссёрским пультом и транслировала в зал траурную музыку. Это вменялось мне в обязанности на каждой панихиде, кои случались всё чаще год от года. Открытый гроб стоял на сцене. Самые близкие сидели возле гроба. После положенных прощальных речей  медленным ручейком подходили знакомые и незнакомые. Когда очередь к гробу иссякла, я покинула своё место за пультом и поднялась на сцену, чтобы попрощаться с артистом. Мои глаза встретились с глазами М.. Она стояла неподалёку от гроба как будто вся вывернутая наизнанку. Никогда я не видела её так близко и даже лица не помнила, а тут скорее догадалась, что это она. Стало как-то не по себе. И так-то тошно, а тут эта вездесущая… Что она чувствовала в этот момент, мне даже думать не хотелось. Наверно, её жизнь закончилась возле его гроба. Всё-таки не понимаю я этих поклонниц…

   Книгу Станислава Николаевича я купила, как только увидела на прилавке в фойе нашего театра. Пожалела, что не купила её при жизни артиста и не взяла у него автограф. Пролистав, не сразу стала читать. Книга ещё несколько лет пролежала в шкафу, я даже забыла о ней. Но однажды Стас ни с того ни с сего приснился мне. Так бывает - не думаешь о ком-либо, а он снится. «Прочти», - молвил он без слов. Я поняла, что пора бы познакомиться, что он там написал. Я внимательно от корочки до корочки читала сначала прозу, потом стихи. Он, оказывается, писал великолепные стихи! Другие артисты в нашем театре издавали книги, дарили их мне с посвящением, записывали чтение своих стихов в моей студии. А Ландграф никогда не обмолвился ни словом о своём увлечении! По крайней мере мне не обмолвился… Какая скромность! Я бы сказала патологическая скромность, если ещё учесть, что несколько стихов были посвящены моей персоне и написаны двадцать лет назад.

«Уж лучше вместе на одной мели
В песок зарыться высохшими ртами,
Чем разойтись, как в море корабли,
Друг друга даже не задев бортами!..

Я Вам пишу, мой Ангел, о любви,
Своей же болью сам себя караю…
Всю жизнь играя роли не свои,
Сегодня я живу, а не играю!..

Я Ваши облака на землю опущу,
Упрячу в сердце, чтоб не улетели…
Если хотите, я Вас отпущу,
Но очень НЕ ХОЧУ,
Чтоб Вы ХОТЕЛИ!!!...»

   Артисты тоже бывают застенчивыми и неуверенными в себе, они такие же люди, с комплексами, мечтатели и фантазёры… А стихи посвящают не той, которая всю жизнь простояла под дверьми в ожидании, а той, что не удостоила взглядом… Так бывает.

   Но Ландграф знал, что рано или поздно я увижу эти строки:

«НИКОМУ НЕ ПРОЧЕСТЬ МЕНЯ ТАК,
                КАК ПРОЧЛА МЕНЯ ТЫ!!!...»
 


2022 год