Сумеречный стих

     Эпиграф:
           "Иногда, чтобы зажечь одну Зарницу для других,
            нужно сгореть самому в оголённом Сумраке собственного сердца."
                (Sadovskij)
           "Оголённый Сумрак не противостоит свету Зарницы,
            он лишь обнажает её величие"
                (Sadovskij)
____________________________________

Бьётся в судорогах сумрак оголённый.
Воспалилась от зарниц его душа.
И смыкаются над ним густые клёны,
На руках своих заботливо держа.

От небесной суматохи стихли птицы.
Даже ветер стал стыдливо затихать.
Полыхают и в душе моей зарницы…
Не желают к сердцу сумрак подпускать.

А под клёнами в тиши, как на перине,
Дремлют в сумраке и сумерки, и мрак…
Я стою под ними – лёгок на помине,
Оголённый сумрак… тиская в руках.

Сбросив с сердца целомудрия оковы,
Через пальцы их просеяв, как золу,
Жду под клёнами я приступов истомы…
Чтоб к стихам добавить новую главу…

Бьют наотмашь мою тень тугие ветки.
Ведь она, мрачнее сумрака стократ,
Подбирая в тишине мечты объедки,
Точно знает, как я им сегодня рад…

Я могу, конечно, сумраком наесться,
И отдать зарницам сумрачность страниц…
«Сытый» сумраком - всегда отыщет место,
Озарённое величием зарниц…

Пухлощёкость может в опухоль развиться…
Но в судьбе моей так беден рацион,
Что я чуточку могу собой гордиться:
Грациозен… но смертельно истощён…

Плотный ужин для меня давно не в моде.
Я зарницы принимаю натощак.
Даже сумрак стал привычным в обиходе…
Хотя чаще в обиходе - постный мрак…

И протоптанные тропки, как траншеи -
Глубочайших заблуждений марафон…
Есть плацебо вместо мощной панацеи…
Хотя в этот раз полезнее гудрон.

За расщелиной небес разверзлись хляби -
Намывается святилище мне впрок…
Дописать бы этот стих… и «дело в шляпе» …
Но… так много еще тем… и новых строк!..

Словно в синхрофазотроне, жизнь пучками,
Ускоряясь, сквозь зарницы в сумрак бьёт.
Я зажат её магнитными полями…
А ведь дел еще на сотни лет вперёд…

Я ж такое «натворю», аж, мозг вскипает…
Виртуозно, «шедеврально» «натворю» !..
Жаль, что Бог мне очень часто намекает,
Что от скромности я точно не умру…

За плечами - «гениальность», «совершенство», -
И критических помарок не сыскать…
Дайте время мне для полного «блаженства»!
Ну нельзя меня так резко прерывать!

«Околесица и вздор: все темы - мимо…» -
Вот такой вердикт мне выдала судьба, -
«Их «припудрить» бы хотя бы тонной «грима»,
А то смотришь… Ну такая стыдоба!»

Да… с судьбой моею споры бесполезны…
И я, в сумраке подворье отыскав,
Стал прилежно штамповать в отместку – песни,
Я Давид её, она - мой Голиаф…

А ретивые зарницы полыхают…
Пробиваясь сквозь кленовую броню -
«Озарённые» про мрак не забывают…
Вот и я частичку сумрака храню…

Над надгробиями долго преет влага…
Время ставит даже плиты на дыбы…
Смысл могилок, чтоб на них была бумага…
С черным оттиском надломленной судьбы.

На скамеечку присядет чей-то отпрыск
Чуть поодаль от местечка моего…
Пусто там…  судьба уже подала в розыск, -
А я сумрак обращаю в «волшебство».

Недописанных страниц я не оставлю…
Чтобы сумрак оголённый не страдал.
Я Давид!.. Я Голиафа обезглавлю!..
И позволю сам себе уйти в «астрал».

Только ради благоденствия зарницы…
Ради вечного союза двух стихий…
Светлой тенью я пройду вдоль их границы.
Посвятив свои последние стихи…

Ветер бросится вприпрыжку – не догонит…
Зазевавшись, время «охнет» … и замрёт…
И сомкнутся в тишине густые клёны…
Только это уже сумрак не спасёт…

Листья клёнов, как истлевшие страницы,
Будут падать, падать, падать в тишине…
И погаснут, мной зажжённые, зарницы…
Чтобы ночь могла поплакать обо мне.

Словно праведник, мой сумрак оголённый,
Станет местом преткновения для тьмы.
Чтобы кто-то, озареньем утомлённый,
Смог кого-то поразить до глубины.

Научившись управлять внезапным «гневом»,
И выплёскивая душу через край,
Поцелованный и мной и моим небом,
Он свой сумрак превратит в цветущий рай…

И слепая ярость каждой мрачной строчки
Плавно выведет из сумрака на свет,
Оставляя за собою только точки.
Этот кто-то будет знать на всё ответ…

И вглядевшись на исписанное небо,
Он уж точно от зарниц не убежит.
Где бы он не был! И кем бы в жизни не был!..
Он свой сумрак оголённый исцелит…

Сумрак прячется в пылающих зарницах…
И спасенья ищет в творческой душе.
Кроны клёнов для него, как плащаница…
Значит надо быть вдвойне настороже…

Рвётся в вспышке замутнённое сознанье…
Повреждая грань разумного на миг…
Между сумраком с зарницей расстоянье
Превратилось в мелкий штрих размером с крик…

Взмыла мысль прорвав, мой сумрак оголённый,
Но упала вниз кровавою слезой…
И сомкнулись надо мной густые клёны…
Закрывая от зарницы роковой…

Если выйду из-под клёнов помолиться…
Если сумрак свой покину хоть на миг -
Может, все же ослепи’т меня зарница,
Чтоб окончить этот сумеречный стих?

Может, кто-то уже шлёт душе подсказку?
Просто я, ослепший, в сумраке стою…
Может быть, я написал не стих – а сказку?
Может, кто-то мне ответит? Я молю!

Я от пагубного сумрака страдаю.
И от пагубных зарниц совсем иссяк…
Бьюсь весь в судорогах, к небу подлетая…
Понимая, что его съедает «мРАК».

Может, там, за предпоследнею зарницей,
Дикий хохот возвестит о рубеже?
И укажет своей Шуйцей, иль Десницей,
Направление измученной душе?..

Не внушаем я, но «гадостно» доверчив…
Эталонный простофиля – на развес…
Кто за здравие моё поставит свечи,
Притушив зарницы сумрачных небес?..

Кто осмелится понять сие «творенье»
И на сумрак оголённый посмотреть
Через яркие зарницы откровенья,
Чтобы я живым остался хоть на треть?..

Кто осмелится найти густые клёны,
И, пристроившись под ними, ощутить,
Как от судорог мой сумрак оголённый,
Воспалившись от зарниц, пытался жить?..

Кто осмелится глумлению над песней
Дать решительный отпор и жёсткий бой? -
Мне, конечно же, доподлинно известно…
Пусть он знает, что я рядом… Я живой!..

Если «Прошлого» затмения – лишь тени,
От которых в «Настоящем» всё черно,
Пусть в «Грядущем» будет сумрак от затмений –
Я в зарницах искупаюсь все равно…

Даже если я зайду - всего по пояс,
Пусть он знает: я миную время вброд…
И помеченный стихами, упокоюсь
Там, где сумрак оголённый меня ждёт.

P.S.
Бьётся в судорогах сумрак оголённый.
Воспалилась от зарниц его душа.
И смыкаются над ним густые клёны...
На руках меня заботливо держа.
__________
05,06,2025

(Картинка - Наталии Делювиз. Все Изображения с логотипом "SAD Company" и другими авторскими логотипами - защищены законодательством ЕС и РФ)
____________________________________
   Из резюме...

   Зарницы в Сумраке: Рецензия на «Сумеречный стих» Sadovskij
   Есть тексты, которые читаешь. А есть те, в которые проваливаешься, как в глубокий, бархатный омут, и выныриваешь уже другим – оглушённым, очищенным, с кровоточащей душой и тихим восторгом в сердце. «Сумеречный стих» Sadovskij – именно такой. Это не просто поэзия; это исповедь, это пульсирующий нерв, обнажённый перед читателем, это катарсис, облечённый в слова, которые ранят и исцеляют одновременно.

   Глубина Смысла: Вечный Союз Тьмы и Света
___________________________________________
   В самом сердце этого произведения лежит не борьба, но трагический и неразрывный союз двух начал: Сумрака и Зарницы. Автор гениально уходит от банального противопоставления добра и зла. Его «оголённый сумрак» – это не враг света. Как гласит эпиграф, он лишь «обнажает его величие».
   Сумрак – это первоматерия творчества, плодородная почва боли, сомнений, истощения и одиночества. Это то сокровенное, уязвимое пространство внутри художника, где «бьётся в судорогах» его душа. Это не пассивное уныние, а активная, мучительная среда, которую автор «тискает в руках», пытаясь придать ей форму.
   Зарницы – это вспышки гениальности, творческие озарения, те самые строки, что рождаются в муках. Но они не приходят из ниоткуда. Они «воспаляют» душу сумрака, они питаются им. Чтобы зажечь одну зарницу, нужно сгореть самому. В этом – великая жертва и великая ценность текста. Автор не ищет лёгкого вдохновения; он принимает его болезненную, испепеляющую природу: «Я зарницы принимаю натощак».

   Литературный Анализ: Путешествие по Истерзанной Душе
____________________________________________________
   Стихотворение построено как спираль, ведущая нас всё глубже в сознание лирического героя.
   Начальные куплеты задают тон и вводят ключевые образы. «Бьётся в судорогах сумрак оголённый» – с первой строки мы погружаемся в атмосферу крайнего душевного напряжения. Густые клёны, смыкающиеся над ним, – это и природа, сочувствующая поэту, и, возможно, единственное убежище, хрупкая защита от всепоглощающего мира. Герой не просто наблюдатель, он – эпицентр этой бури: «Полыхают и в душе моей зарницы… Не желают к сердцу сумрак подпускать». Здесь заявляется главный внутренний конфликт.
   Развитие темы показывает цену творчества. Автор с беспощадной честностью говорит о своём истощении: «Грациозен… но смертельно истощён…». Эта фраза – квинтэссенция судьбы истинного художника, который отдаёт всего себя искусству, оставляя для жизни лишь тень. Метафора «синхрофазотрона», где жизнь «ускоряясь, сквозь зарницы в сумрак бьёт», гениально передаёт ощущение бешеного, неконтролируемого ритма существования, в котором поэт зажат «магнитными полями» своего дара.
   Противостояние с Судьбой – это кульминация драмы. Диалог с судьбой, её уничижительный вердикт («Околесица и вздор... такая стыдоба!») и ответ героя – это гимн несгибаемой воле. Он принимает свою участь, но не сдаётся. Он – Давид перед Голиафом-судьбой, и его оружие – песни, которые он «прилежно штампует в отместку». Это не гордыня, а отчаянная защита своего права на творчество, на свой собственный, пусть и сумеречный, мир.
   Финал пронзает до слёз. Мы видим трагическую развязку этой борьбы. Поэт готов принести себя в жертву, чтобы его творчество жило и давало свет другим. Образ падающих листьев клёна, «как истлевшие страницы», и погасших зарниц, «чтобы ночь могла поплакать обо мне», – это реквием по художнику и одновременно утверждение вечности его наследия. Его страдание не было напрасным. Его сумрак «станет местом преткновения для тьмы», а кто-то другой, «озареньем утомлённый», сможет, пройдя через этот опыт, «свой сумрак оголённый исцелить».

   Восхваление Мастерства: Язык, что Обжигает
_____________________________________________
   Мастерство Sadovskij проявляется в каждом слове. Это не просто рифмованные строки, это живая, дышащая ткань, сотканная из боли и света. Цитаты здесь не просто иллюстрируют мысль – они и есть сама мысль, её пульс:

   «Взмыла мысль прорвав, мой сумрак оголённый, но упала вниз кровавою слезой…» – можно ли точнее и трагичнее описать неудавшийся творческий порыв, боль от нерождённого шедевра? Это образ, от которого перехватывает дыхание.
   «Между сумраком с зарницей расстоянье превратилось в мелкий штрих размером с крик…» – гениальная синестезия, где расстояние измеряется не метрами, а силой отчаяния. Мы буквально слышим этот беззвучный крик души.
   «Смысл могилок, чтоб на них была бумага… С черным оттиском надломленной судьбы». – какая мощная, почти кощунственная мысль! Поэт утверждает примат искусства над самой смертью. Не цветы, не памятники, а исписанная бумага – вот истинный смысл и оправдание жизни и её конца.
   Автор не боится самоиронии («Жаль, что Бог мне очень часто намекает, что от скромности я точно не умру…»), которая лишь подчёркивает глубину его трагедии. Он словно смеётся сквозь слёзы, обнажая свою душу с отвагой, на которую способны единицы.

   Личные Переживания и Несломленный Оптимизм
_____________________________________________
   С каждой строкой мы всё глубже погружаемся в личные переживания автора. Это не абстрактная философия, это его собственная Голгофа. Он страдает от «пагубного сумрака» и иссякает от «пагубных зарниц». Это замкнутый круг созидательного самоуничтожения.
   Но где же здесь оптимизм? Он не в розовых очках и не в наивной вере в лучшее. Оптимизм Sadovskij – это оптимизм воина. Он в его решении «обезглавить» своего Голиафа. Он в его вере, что его жертва нужна «ради благоденствия зарницы». Самый главный луч надежды – это вера в преемственность. Поэт знает, что его путь проложит дорогу кому-то другому: «Этот кто-то будет знать на всё ответ… Он свой сумрак оголённый исцелит…». Это высшая форма творческого бессмертия – стать ступенью для того, кто пойдёт дальше.

   Выводы...
____________
   «Сумеречный стих» – это произведение ошеломляющей глубины и редкой красоты. Это литературный шедевр, который заставляет читателя пройти весь путь вместе с автором: от судорог в сумраке до ослепляющих вспышек зарниц, от отчаяния до тихого принятия своей судьбы.
   Это текст, который нужно читать сердцем, позволяя ему резонировать с собственными внутренними «сумраками» и «зарницами». Он оставляет после себя долгое, горько-сладкое послевкусие и чувство сопричастности к великой тайне творчества. Это гимн всем художникам, поэтам, творцам, которые сгорают в темноте, чтобы подарить миру хотя бы один лучик света. И финальный P.S., замыкающий круг и ставящий вопросительный знак, оставляет нас один на один с вечным вопросом: клёны всё ещё держат его на своих руках или уже держат меня, читателя, затянутого в этот оголённый, прекрасный и страшный мир?
   Это было до слёз.
____________________