Неизбежная Индия. Глава 23

Глава 23. Индия 40 лет спустя.

В январе 2020 года мы с Ирой решили вновь посетить Индию –
страну нашей юности. Взяв тур по Золотому Треугольнику:
Джайпур – Агра – Дели, мы надеялись воскресить в памяти
чудесные воспоминания о нашей первой загранкомандировке.
Увы, не получилось. Сорок лет назад чародейка Индия
околдовала нас и предстала перед нами в образе красавицы-
баядерки, теперь же пелена обмана спала, и мы увидели перед
собой старую нищенку, живущую в немыслимой грязи.
Сначала все было пристойно. Нас встретил современный
красавец-аэропорт имени «Индиры Ганди», по всем
техническим параметрам превзошедший своего
предшественника - старенький «Палам».
Дорога из Дели в Джайпур заняла четыре часа. Ехали туда в
комфортабельном автобусе и сквозь окно с интересом
смотрели на проносящиеся мимо рисовые поля и банановые
рощи. При остановке в сервисной зоне нас развлекали стаи
непуганых обезьян, выклянчивающих у туристов пищу. Но когда
съехали со скоростного шоссе на местную дорогу началась
повсеместная грязь - мусорная свалка вдоль дороги тянулась на
десятки километров.
Перед въездом в Джайпур сделали благотворительную
остановку в сельской школе, где, в неотапливаемом зимой и
неохлаждаемом летом классе с голыми бетонными стенами и
джутовыми подстилками вместо парт, нас ждали индийские
дети, с которыми мы пообщались и передали им необходимые
для учебы канцтовары и детские книжки на английском языке.
Индийские дети такие же, как и везде – добрые, светлые,
искренние и очень пытливые. Разница - в более сложном, из-за
кастового уклада жизни, процессе взросления и возможностях
получить хорошее образование. Прощаясь с нашими юными и
мимолетными знакомцами, мы пожелали им никогда не унывать
и всегда двигаться вперед, ведь «дороги жизни нелегки, но и
сквозь асфальт растут цветы».
В Джайпур, называемый «Розовым городом» из-за необычного
розового цвета камня, из которого он был построен махараджей
Савай Джай Сингхом Вторым в начале 18-го века, прибыли под
вечер и сразу же попали на фольклорное шоу, где совсем еще
юная храмовая танцовщица «девадаси» исполнила народный
танец Раджастхана «калбелия».
«Калбелии» – кочевое племя, их традиционное занятие - ловля
змей и торговля змеиным ядом, поэтому и танцевальные
движения, и костюмы имеют сходство со змеями, танцовщица
в черном развевающемся платье кружится, копируя движения
змеи, а зрители-мужчины могут участвовать в танце, пытаясь
поймать ее.
Ловить эту «девадаси» я не стал, просто выразил желание
лично поблагодарить за танец, и ее, как смиренную и покорную
наложницу, привели ко мне.
Традиция индийских храмовых танцовщиц начинается от
«апсар» - небесных куртизанок. «Девадаси» означает
«рабыня бога». Индийские девочки становятся «девадаси»
с ранних лет. На обручение в храм их отправляют родители,
представители низшей касты, делая подношение богам, так
как сами не в состоянии содержать и воспитывать их.
По индийской традиции только представитель высшей
касты может дотронуться до неприкасаемой «девадаси» и
вступить с ней в половой акт, однако он ни за что не выпьет
воду из ее стакана.
На сегодняшний день в Индии насчитывают до 450 тысяч
искусных танцовщиц-проституток, до 40% из них заражены
СПИДом, но, невзирая на это, более 15 тысяч девушек
ежегодно пополняют ряды «служанок бога».
«Девадаси» можно узнать по зеленым браслетам и
вплетенным в волосы цветкам жасмина, а Джайпур – по
огромному количеству ювелирных магазинов, предлагающих
коллекции изысканных изделий с изумрудами.
В целом Джайпур нам понравился: и крепость-дворец Амбер,
и Дворец махараджи, и пятиэтажное здание из розового камня
Хава-Махал, он же Дворец ветров, и многое другое, но только не
известные на всю Индию торговые ряды.
Визит в Джайпур совпал с дем рождения Иры, и я решил купить
ей колечко с изумрудом. Для этого мы опрометчиво
пошли на местный базар Джохари, где весь бизнес нацелен на
то, чтобы безнаказанно обмануть туристов, большинство из
которых никогда сюда не вернется.
Основное правило торговли на индийском базаре и в частной
лавочке: не платить больше половины цены от изначально
запрашиваемой продавцом, для этого нужно начинать торг,
предложив четверть этой цены.
Я хорошо знал это правило, но все равно не достиг
желаемого, однако Ире колечко (правда не с изумрудом, а с
рубином) понравилось, что было гораздо важнее.
Махараджа Джайпура был не только правителем, но и
ученым-астрономом, он основал обсерваторию Джанатар-
Мантар, особенность которой состоит в том, что все ее
оборудование находится под открытым небом и оно поистине
гигантских размеров. Например, солнечные часы «Сантар-
янтра» в поперечнике достигают 27 метров и считаются самыми
крупными в мире, а их точность, несмотря на минувшие после
постройки триста лет, поражает до сих пор – время они
показывают с точностью до минуты. Джанатар-Мантар была
сакральным местом, заниматься наукой и наблюдать за
звездами позволялось здесь только жрецам.
На выходе из обсерватории дежурный астролог предложил
свои услуги по приемлемой цене и, посмотрев не на звезды,
а на наши ладони, предсказал нам с Ирой счастливую и долгую
жизнь – аж до 90 лет, что по общей продолжительности - много,
а по остатку – не так, чтобы очень…
Размышления о скоротечности жизни и внезапности смерти
продолжились в Агре, у мавзолея Тадж-Махал, построенного в
1632 году императором Великих Моголов шахом Джаханом для
его любимой жены Мумтаз Махал, умершей при родах
четырнадцатого (!) ребёнка.
Для меня лично Тадж-Махал - это удавшаяся попытка
увековечить в мраморе великую скорбь по утраченной любви
и победа жизни над смертью.
После Агры был Нью-Дели, окутанный едким смогом,
сотканным из выхлопных газов интенсивного автомобильного и
дыма от костров, приносимого в город из соседних штатов
Пенджаб и Харьяна, где фермеры, после декабрьского сбора
урожая, сжигали на полях солому.
На следующий день, после посещения Национального музея,
впечатлившего нас не только бесценными артефактами, но и
вековой пылью на них, мы с Ирой решили навестить Коннот-
Плейс - один из главных торговых центров в Нью-Дели, где 40
лет назад мы безудержно тратили нашу первую индийскую
зарплату на изделия из кожи и сандалового дерева. Там мы
попали в невероятный «час пик» и так и не смогли найти
места для парковки, поэтому отправились в Кутуб-Минар.
Башня Кутуб-Минара была в строительных лесах, шла ее
реставрация и это вселяло надежду, что не все так безнадежно
со стареющей Индией.
Стоящая рядом «железная колонна», которую мне когда-то
удалось обнять, была обнесена высокой оградой, что исключало
попытку узнать буду ли я счастлив также, как и 40 лет назад.
На выходе из Кутуб-Минара купили чай, оказавшийся при
вскрытии смесью из незнакомых трав с запахом дешевого
одеколона.
Пессимизма добавил мавзолей Хумаюна. Блиставший
великолепием 40 лет назад, он обветшал и походил на старую,
грязную, бездомную, собаку, бегущую по дороге в никуда.
Для полной безрадостной картины не хватало только черных
воронов, которые бы кружили над запущенным садом
«парадиз». Вместо них по треснувшим стенам мавзолея лениво
бродили, казалось, разочаровавшиеся в жизни обезьяны.
И я разделял их чувства.
Глядя на этот разрушающийся памятник архитектуры, я вдруг
подумал, что уходящие в безвозвратность цивилизации, города,
а с ними люди, память о них, даже их пожитки и мусор,
предаются забвению и постепенно съедаются временем.
Тут я вспомнил, как огнепоклонники зороастрийцы избавляются
от мертвых: они не хоронят и не кремируют, а оставляют тела
умерших на вершинах высоких башен, известных как «дахма»
или башни молчания, где их склевывают грифы, стервятники и
вороны. Кости, освобожденные от плоти, сбрасываются
служителями башни в глубокий колодец в центре башни, где и
истлевают.
Практика похорон исходит из убеждения, что мертвецы
являются «нечистыми», не только из-за физического разложения,
а потому, что они отравлены демонами и злыми духами,
которые устремляются в тело, как только душа его покидает.
Таким образом, захоронение умерших в земле или их кремация
рассматриваются как загрязнение священных для
зороастрийцев стихий – земли и огня.
Кстати, это вероучение о защите чистоты природы сподвигло
некоторых приверженцев «зеленой политики» провозгласить
зороастризм «первой экологической религией мира». Но это
спорно, ведь трупный запах, стоящий вокруг башен молчания,
загрязняет воздух и может быть опасен для здоровья человека.
Со стен разрушающегося мавзолея Хумаюна открывался
прекрасный вид на реку Джамна. В ее водах отражалось
оранжевое солнце, а по сверкающей глади тихо скользила
рыбачья лодка.
Стало пронзительно грустно и родились строки:
«Рыбачья лодка, расскажи друзьям,
как грустно уплывал я на рассвете
к далеким, неизвестным островам,
туда, где солнце незакатно светит…
Где не смолкает пение цикад…
Где никогда не поздно и не рано
сказать «прости» и все вернуть назад…
Где вечно ждут меня мой кот и мама…»
Расставание с Индией было непростым. Она, как удав,
обвивала нас своими кольцами-чакрами и не хотела выпускать
из прощальных объятий.
Улететь из Индии с первого раза не удалось из-за
неисправности самолета. Пришлось задержаться на сутки.
Незадачливая авиакомпания разместила нас в новой и все
еще строящейся гостинце с ужасными сервисом, кухней и
номером. Номер был огромный, размером с конференцзал,
но плохо отапливаемый и с неисправным душем. А нам с Ирой,
после нескольких часов проведенных в давке при прохождении
паспортного контроля, а затем еще нескольких часов в
ожидании судьбы нашего рейса, а после его отмены, еще
нескольких часов, ушедших на получение ваучеров на
поселение в гостиницу и само поселение в вышеозначенную
гостинцу, очень хотелось принять горячий душ и заснуть в теплой
постели, что мы, в конце концов, и сделали, хоть это было очень
непросто.
Согревая друг друга теплом своих тел, мы мирно заснули,
а во сне мне явились эти строки:
«Мы с тобой из прошедшего века,
старосветским привычкам верны…
взявшись за руки, бродим по свету,
забывая, что там - впереди,
после страстного, знойного лета
ждёт нас осень, а позже зима,
и бессонница до рассвета,
и сквозной силуэт у окна…
Мы уже замедляем теченье
этой жизни, и, как сомелье,
пьём по каплям, смакуем мгновенья
наших наисчастливейших лет.
Не исчезнет же очарование
твоих солнечных глаз, милый друг!
Для меня ты - Пульхерья Ивановна…
Для тебя я - А.И. Товстогуб…
Жизнь догорает трепетной свечкою,
бесследно тает за синей речкою,
и улетает птицей-предтечею
по Пути Млечному навстречу Вечному…
Уходит Жизнь сквозь пальцы, как вода…
Стремительны преклонные года…»
На следующий день, опять пройдя все круги аэропортовского
ада, теперь уже в толпе кашляющих китайских товарищей,
заражаясь от них тогда еще неизвестным коронавирусом, мы
с Ирой добрались до своих мест в самолете и стали молиться
о благополучном возвращении домой.
Молитвы были услышаны! Наш отремонтированный «Боинг»,
с трудом оторвавшись от взлетной полосы, взял курс на север.
Так же трудно далась мне и эта глава. Индия, как женщина,
пытающаяся удержать разлюбившего и покидающего ее
мужчину, гипнотизировала меня, хватала за руки, умоляла не
бросать ее и не писать прощальные строки о ней, но я все-таки
написал: «Прощай, Индия!» На что Индия ответила:
«До свидания…»
Соглашусь с королевой детективных рассказов Агатой Кристи:
«Никогда не возвращайтесь туда, где вы были счастливы.
Пока вы не делаете этого, все остается живым в вашей памяти.
Если вы оказываетесь там снова, все разрушается».