Пламя

Сидя у огня, помнится, я вспомнил колесницу ситуаций,
Отрывков порхающих в думе и таявших через секунду.
Пламя.
Мое лицо стреляло, как сосна в костре.
Горело, как жар-птица в пепле.
Болело, как десна в детстве.
Дымило, как подоженный мох или дом в бору.
В ту пору, когда лицо уже укладкой кирпичною стало.

В том доме, к кому спиной я был повёрнут,
Там, где в детстве я бегал манёврами и отлынивал от деревенских работ:
Хлипкий пол или ступени под ступнями,
И потолок самооценкою гнутою,
И весь сервис устаревший под ставнями,
И все мёртвые мухи меж рамами.
Пни раскурочены днями: обветшалыми днями, забытыми днями,
Но грузом застрявшие плеядами в знании
... рухнутом, чердачном.
В подкорке влажной, недогадливой,
В прожитых временем застывших днях, веками пробывших в сознании.

Запомнились они, если честно, только людьми:
Непохожими о приоре,
Каждый ни от мира сего,
И только объекты остаточно оставшиеся глубоко в голове,
В напоре кончающихся воспоминаний,
В природе духа и тела,
В очаге семьи и дома,
В потоке друзей до гроба и любимых до дрожи в коже.
Умереть бы помня и зная,
Замереть бы думая, рядом.