Неизбежная Индия. Глава 20

Глава 20. Мой второй день рождения.

В Индии издревле сословия или «варны» подразделялись
следующим образом: «брахманы» - жрецы; «кшатрии» - воины;
«вайшьи» - земледельцы и ремесленники; «шудра» - слуги.
На содержание брахманов и кшатриев две последние варны
платили налог – «бали».
Слово «варна» означает цвет. Предполагается, что это
поначалу было вызвано резким размежеванием между первыми
тремя группами и шудрами - населением покоренных ариями
племен, выделявшихся цветом кожи (арии были светлокожими в
отличие от темнокожих индийцев).
Возникшие четыре касты носят те же названия, что и варны.
Каждая каста, согласно легенде, соответствует частям тела
бога Брахмы:
- Брахманы – уста. Когда-то это были только жрецы. Сегодня
священники, ученые и чиновники. Мужчины-брахманы не могут
трудиться в поле, а женщинам позволена лишь домашняя
работа.
- Кшатрии - руки. Раньше это были правители, воины и знать.
Только кшатриям позволялось применять наказания, в том числе
казни в отношении представителей других каст. Кроме
брахманов, конечно. Сегодня кшатрии это военные, сотрудники
силовых органов, главы фирм и предприятий.
- Вайшьи - бедра. Они составляют основную часть индийского
населения - каста ремесленников, скотоводов и земледельцев,
а также мелкие клерки и простые наемные работники.
- Шудры - ступни. Испокон веков они занимались самой тяжелой
и грязной работой, были слугами и рабами.
Первые три касты - «двиджа» или «дважды рожденные», т. е.
прошедших обряд «упанаяна», связанный с посвящением в
изучение священных индуистских Вед, а четвертая – «шудра» -
«единожды рожденные» или непосвященные.
Но есть люди в Индии, которые стоят еще ниже, чем шудры.
Это так называемые «неприкасаемые». Они занимаются самой
грязной работой – чистят туалеты, сжигают мертвых животных,
убирают улицы, и находятся вне сословий.
«Неприкасаемым» долгое время было запрещено
разговаривать с людьми других каст и даже наступать на их тень.
На самом дне «неприкасаемых» - «хиджры» - табуированная
каста, куда входят не только кастрированные и раскрашенные,
будто клоуны танцоры, но и природные гермафродиты,
трансгендеры и транссексуалы, а также представители
нетрадиционной сексуальной ориентации.
В современном мире касты в Индии все еще имеют значение.
Например, нельзя жениться на людях из другого сословия, есть за
одним столом. Людям высших каст проще поступить в институт.
Кастовость относится только к тем жителям Индии,
которые исповедуют индуизм. Правда, таких в стране более 80%.
А еще в Индии есть «преступные касты», которые в системе
сложного кастового устройства избрали своей «профессией»
совершение преступлений.
Это бандиты разных мастей: «канджары», практикующие
похищения людей, «панджаро», специализирующиеся на
проституции, «бхампта», избравшие своей профессией
железнодорожные кражи и, конечно же, «дакоиты»,
промышляющие на ночных дорогах.
В конце двадцатого века самой известной из «дакоитов» стала
Пхулан Деви, историю которой я вам сейчас расскажу.
Ее семья принадлежала к одной из низших каст – «маллахов»
(рыбаков). Отец Пхулан, не имея возможности дать дочери ни
состояния, ни образования, видимо, в утешение дал ей имя
Пхулан Деви – «прекрасный цветок», а потом выдал 11-летнюю
девочку замуж за человека втрое старше ее, получив за нее в
качестве калыма корову и велосипед.
Не выдержав семейной жизни, в которой ее насиловали и
заставляли работать с утра до ночи, Пхулан сбежала от супруга.
Но жена, ушедшая от мужа, считается в общине опозоренной.
В родной деревне она стала изгоем, над ней издевались все,
кому не лень. Никто не стал заступаться за Пхулан, когда ее
обворовал двоюродный брат. А когда она пожаловалась в
полицию, то сама угодила за решетку, где полицейские три дня
избивали и насиловали ее.
Выбравшись из тюрьмы, Пхулан ушла из родной деревни в
джунгли и попала к бандитам. Там она влюбилась в одного из
них по имени Викрам и стала его помощницей. Смелости ей
было не занимать, владеть оружием она научилась быстро, и тут
у девушки началась совсем другая жизнь.
В составе банды она грабила поезда, нападала на деревни,
жители которых принадлежали к привилегированным кастам,
брала в заложники богатых землевладельцев и получала за них
выкуп.
Но веселая разбойничья жизнь продлилась недолго. Двое
участников банды «дакоитов» убили Викрама, а Пхулан отвезли в
ее родную деревню Бехмай, где сделали секс-рабыней.
Через месяц Пхулан Деви все же удалось сбежать от
насильников. Со временем она собрала новую банду и
возглавила ее, поклявшись отомстить за все издевательства над
собой.
14 февраля 1981 года она сдержала свое слово. В тот день ее
банда, переодетая в полицейскую форму, ворвалась в деревню
Бехмай, где жили её мучители и расстреляла 22 обидчика.
Еще два года «королева дакоитов» терроризировала и
грабила богатые деревни, не трогая людей из низших каст,
подтверждая репутацию защитницы бедных, за что те помогали
ей уходить от преследования полиции и армии.
В конце концов сама Индира Ганди, премьер-министр Индии,
предложила разбойнице сдаться в обмен на снисхождение.
На публичной церемонии, в присутствии десяти тысяч зрителей,
она сложила оружие перед портретом Махатмы Ганди.
Ей дали 11 лет тюрьмы и принудительно удалили матку, дабы
она не плодила новых Пхулан Деви.
Выйдя из тюрьмы, разбойница пошла в политику и дважды
избиралась депутатом индийского парламента, где защищала
интересы женщин из низших каст.
Но в 2001 году карма настигла ее: Пхулан Деви была убита
наемными убийцами в качестве мести за бойню в Бехмае.
По индийским поверьям считается, что судьба записана у
каждого на черепе, поэтому индийская поговорка гласит:
«Сколько голову ни брей, судьбу с черепа не соскребешь”.
Вот и на моем черепе была записана встреча с «дакоитами».
Она состоялась 7 августа 1983 года.
В тот день я отправлял на Родину жену и сына, чтобы им было
легче акклиматизироваться, а сам оставался дорабатывать
контракт до конца года.
До железнодорожного вокзала Дханбад ехали тандемом:
я, Ира и Дима - в машине «Амбассадор», а багаж - в автобусе
«Тата» под охраной двух вооруженных полицейских, которых я
отпустил, как только «кули» перенесли нашу поклажу на перрон.
Поезд из Калькутты задержался на час с лишним и вместо
восьми вечера отправился в Дели только в начале десятого.
Распрощавшись с семьей, я зашел в камеру хранения вокзала,
чтобы забрать новые советские кинофильмы, доставленные туда
накануне из калькуттского консульства, но та была уже закрыта.
Взбодрившись чаем «масала» в привокзальной чайхане,
я отыскал своего водителя и уговорил его не ждать рассвета,
а ехать в ночь, т. к. на утро у меня была назначена важная
встреча в Бокаро.
На выезде из Дханбада, я заметил десятки грузовиков,
припаркованных у местных уличных магазинчиков «бакшишек» и
понял, что дальнобойщики решили не испытывать судьбу и
перекантоваться здесь до утра.
Ехать от Дханбада до Бокаро час с копейками, ночью немого
дольше, ведь дорога не освещалась, да и хорошим качеством
не отличалась. Этот час с небольшим я решил поспать, уютно
устроившись на заднем сидении.
Однако где-то через полчаса из дремы меня вывел скрежет
тормозов и резкое торможение нашего «Амбассадора».
Спрашивать водителя, что случилось, не потребовалось, я сам
видел: дорога перед нами была перекрыта упавшим деревом.
И тут из непроглядной темноты на машину стремительно и
легко, по-кошачьи, набросилось несколько человек в масках.
Я подумал: «Это просто сон. Сейчас я закрою глаза, потом
открою их и все исчезнет». Я закрыл глаза, потом открыл их,
но ничего не изменилось.
Отворив двери, разбойники выволокли меня и водителя из
машины и бросили на землю. Я заметил, что все они вооружены
индийскими мачете «голок», какими срезают орехи с кокосовых
пальм. Один из «дакоитов», а я уже понял, что это были именно
они, замахнулся на меня этим длинным ножом…
Перед глазами пролетела вся жизнь, только в обратном
хронологическом порядке: от сейчас до детства, в котором я,
вдруг, вспомнил Женю Богорада из советской повести-сказки
«Старик Хоттабыч» и, как и он, громко прокричал: «Хинди-русси,
пхай-пхай!», т. е. «Да здравствует индийско-российская дружба!»
Думаю, эта фраза и спасла меня.
Вместо удара «голоком» по голове я получил удар кулаком в
лицо и почувствовал, как треснула изнутри левая щека и рот
наполнился кровью, которую пришлось сглатывать, а не
сплевывать, чтобы не провоцировать бандитов на дальнейшие
побои. Тут подошел их «сирдар» (главарь) с ружьем в руках.
Он осветил мне лицо фонариком и, немного поразмыслив,
отдал приказ на хинди.
Меня перевернули лицом вниз, завели руки назад, набросили
на кисти петлю и сильно затянули ее. Потом подняли и обыскали,
забрав все ценное, что было на мне и в карманах – часы,
обручальное кольцо, а также все деньги - и мои личные, и
общественные, те, на которые я должен был выкупить в камере
хранения ж. д. вокзала новые советские фильмы. Затем
«дакоиты» затолкали нас с водителем обратно в машину,
а сами растворились в тропической тьме.
Я предложил водителю постараться развязать друг друга, но тот
сказал, что это бессмысленно, так как «дакоиты» не ушли, а
только спрятались и ждут следующую жертву. Получалось, что мы
попали в засаду, в которой дорожные разбойники, перекрыв
дорогу огромным деревом, поставили силки на безрассудно
легкомысленных ночных путников.
Через какое-то время темноту ночи разрезал свет фар. К нам
на высокой скорости приближалась машина. Позже я узнал, что
в ней везли в бокаринский госпиталь мужчину с приступом
аппендицита. Водитель понял, что впереди засада и решил
обойти ее по обочине, но врезался в находящийся в том месте
монолит. Ночную тишину огласил заклинивший сигнал
автомобиля.
Пока «дакоиты» разбирались с неудачливыми беглецами, с
другой стороны завала появилась еще одна машина, которой
во всей этой кутерьме удалось развернуться и умчаться на всех
парах в сторону Бокаро.
«Дакоиты» поняли, что пора уходить, но перед тем, как покинуть
место засады, они вытащили меня из машины и, уложив на теплый
и влажный асфальт, еще раз обыскали, переворачивая с живота
на спину и обратно. Ничего не найдя, бандиты перевели меня в
вертикальное положение и молча стояли у меня за спиной, а я,
стоя на краю дороги и жизни, смотрел в огромное звездное небо
и не знал, что будет дальше.
Я не умел тогда молиться и просто старался наглядеться
вечными звездами…
И в это время я услышал чей-то тихий шепот. Я понял, что кто-то
подбадривает меня, но слов не мог разобрать, и тогда придумал
свои:
«И звёзд погасли мириады…
И в субтропическом краю
Пронзительно кричат цикады,
Оплакивая жизнь мою…»
Пауза затянулась, не выдержав напряжения, я оглянулся, но
«дакоитов» уже не было, они бесшумно ушли в ночные джунгли.
Жизнь продолжалась, в ней мы с водителем смогли развязать
друг друга, а также экипаж застрявшей на монолите машины.
К нашей огромной радости, через полчаса подъехал автобус,
набитый полицейскими.
Люди из сбежавшей машины добрались до ближайшего
полицейского участка и сообщили о «дакоитах» на дороге.
Полиция, оперативно, что для нее не характерно, прибыла на
место преступления.
Бравые стражи порядка бегали вдоль шоссе, что-то кричали,
кому-то грозили винтовками, но с дороги не сходили и
преследовать бандитов не решились.
Единственная польза от них заключалась в том, что они
разблокировали дорогу, оттащив дерево на обочину. Путь был
свободен, но домой мы попали не сразу, а только после заезда
в местный полицейский участок, где с нас взяли показания и
составили протокол.
Происшествие привлекло внимание местных газет и, конечно
же, руководства металлургического завода и городских властей.
Расследование возглавил главный полицейский района. Он
назначил награду в 1,000 рупий за возврат моего обручального
кольца или информацию о его нахождении. Меня вызывали на
очные ставки, куда, как собак с веревкой на шее вместо
поводка, приволакивали каких-то людей, которых я, естественно,
не мог опознать, ибо мои ночные обидчики были в масках. Один
из пойманных полицией и неопознанных мной бандитов
признался, что участвовал в моем ограблении и что кольцо было
продано какому-то ювелиру, однако, указанный и задержанный
золотых дел мастер категорически отрицал свою причастность к
инциденту, а обыск у него ничего не дал. Не зря индийские гуру
говорят: «Ювелир золото на куски рубит, а если надо - и у матери
золото утащит»
Спустя месяц дело забуксовало и застряло в непролазных, как
мангровые леса дельты Ганга, и извечных, как сама Индия,
пороках - бюрократии, разгильдяйстве и лености.
О происшествии было доложено в Посольство СССР в Дели
и Генконсульство СССР в Калькутте. В ответной телеграмме
сверху требовалось исключить для советских специалистов
всякую возможность передвижения автотранспортом в ночное
время.
В качестве компенсации за моральный и материальный
ущерб я был премирован очередной поездкой в Калькутту, где,
на сэкономленные деньги (читай Главу 17), купил себе новое
обручальное кольцо с гравировкой на внутренней стороне -
«IRA».
Каждое 7 августа я отмечаю свой второй день рождения и
вспоминаю Индию, «дакоитов» и великого индийского поэта
Рабиндраната Тагора, который 7 августа 1983 года прошептал
мне, стоящему на краю жизни, вспомоществующие строки:
«Хоть горька беда -
Будь душа тверда,
Вечный зов внемли,
Победи свой страх,
И падут во прах
Тяготы Земли».
Для справки: Рабиндранат Тагор умер 7 августа 1941 года.