Kaisaka - Neso Несо

Казалось, что в буйной вакханалии, кливии, сидящие, словно в ложах, в трех горшках на подоконнике, рукоплескали отраженному на давно немытых стеклах багрянцу заходящего солнца. Закат затухал, уходя со сцены после недолгих поклонов на бис, но кливии продолжали тянуть ладони вверх над пустеющим залом в беззвучных хлопках. Последние поклонники - они не спешили пробраться между рядами партера, толпились, обсуждая выступление кумира и постепенно растворялись в сгущающейся темноте. Стараясь не замечать выуженный из памяти призрак невидимого, но реально существующего на противоположной стороне проспекта длинного многоэтажного дома, похожего на казарменное здание, Феофилат( удружили же родители с именем) рисовал в воображении на стеклах широкого четырехстворчатого окна повисшие на консолях, еще не снятые декорации закончившегося сказочного спектакля, будто вышедшие из-под кисти Бакста. Он любил осуществлять в одиночестве вечеров подобные метаморфозы с привычными предметами кухонного интерьера. Широкое окно, комнатные растения и керамика на подоконнике, раздвинутые фестонами гобеленовые шторы и резко ухудшившееся зрение позволяли разгуляться фантазии. Сегодня Феофилату хотелось полностью погрузиться в атмосферу любимого им Серебряного века и русского модерна. В голове уже вовсю звучали обрывки произведений Скрябина и Стравинского, влекущие аккорды Рахманинова. Сами собой стали складываться отдельные стихотворные  строки. Феофилат, в тайне от всех, писал стихи, подверженные влиянию Блока, Брюсова и Волошина. Он не старался подражать, но лишь находил интонации, эмоциональные, философские параллели. Самой большой его мечтой было написать стихотворный сценарий одноактной оперы в духе модерна.  Большой любитель музыки, Феофилат часто мысленно воссоздавал в сознании мелодичные фрагменты, способные при определенных условиях вылиться в целостное произведение. Но абсолютная неспособность записать рожденное нотами или надолго сохранить в памяти отрывки, на корню губили тайный замысел. Обратиться за помощью к кому-либо тоже было бесполезно, поскольку воспроизвести блуждающие в голове фрагменты он не мог. Поэтому Феофилат оставался единственным зрителем и слушателем перемешанных разрозненных сценических картин собственного сочинения. Естественным реальным результатом его творческих трудов были записанные в тщательно оберегаемом от чужих глаз защищенном файле в ноутбуке наброски стихов, нанизанных на едва намеченный сюжет. Вот и сейчас Феофилат смутно ощущал приход некоего вдохновения и открыл ноутбук. И в тот момент, когда появился в сознании кончик ниточки, за который можно было попытаться вытянуть из сознания бродящие там разрозненные, неясные намеки на строфы в облачных вуалях мелодичных дрожащих фантазий, на стеклянном столике  раздался требовательный звонок молчавшего неделями городского телефона. Рука Феофилата непроизвольно задержалась над клавишей ноутбука, и мужчина с огорчением и раздражением потянулся к трубке. Из мембрамы зажурчал вкрадчиво-нахальный голос автоинформатора: некий неведомый банк с непомероно длинным названием предлагал оформить  одобренный кредит на приобретение недвижимости в элитном жилом комплексе с видом на водный канал. Дальше последовали способы обращения в банк и список необходимых документов. Феофилат растерянно дослушал текст до конца, после чего в трубке послышались сердитые гудки.  Возвращаться к ноутбуку было бесполезно, настроение пропало. Все мысли, образы и зачарованные звуки смешались в невообразимую кашу. Пришлось закрыть ноутбук и заняться мытьем скопившейся в раковине посуды под запись третьего концерта Рахманинова для фортепиано с оркестром.