1917

Третий год войны уж шел.
Грязь, окопы, безнадежность.
Бывший лучший царский полк
Весь, как был, в ряды построен.

— Долой войну! Народу – власть!
Кто не согласен – уничтожим. –
С трибуны продолжал кричать
Оратор красный, перед строем.

Смутьян слова не подбирал,
Был грубый клич понятен всем.
Закончив, посмотрев, сказал:
— Кто за Советы – выйти в центр!

Отечества, монарха, веры,
Которым в верности клялись,
Нет больше. Царским отреченьем
Присягу превратили в пыль.

Солдаты всё же сомневались –
Не просто взгляд свой поменять,
Курили, меж собой шептались.
Но произнес один:
                — Плевать!

И вышел, вслед за ним другой,
Сорвав погоны, встал пред строем.
Взгляд отведя, и остальной
Полк вышел, без семи героев.

Не кланялись на поле брани
Под выстрелы, подняв штыки,
Не раз в атаку поднимались.
Не зря Георгия кресты

Блестели на груди. Друзьями,
В бою которых прикрывали,
В мгновенье ставшими врагами,
Все были заперты в амбаре.

Сарай соломой обложили,
В огне уж доски затрещали.
Внутри сидящие молились,
Пощады пленники не ждали.

Готовы к смерти каждый день,
Война давно всех уровняла.
Вдруг взрыв, за ним ещё один,
В амбаре стену разломало.

С винтовками наперевес
Солдаты к узникам вошли.
Акцентом резанула речь
— Иван, пойдем, коль хочешь жить.

Там, у обрыва шел расстрел
Не много уж в живых осталось.
Ходили немцы между тел,
Штыками русских добивая.

Река кровавая текла,
Последних к круче подвели,
Спихнули мертвые тела,
Ряд встал, и агитатор с ними.

Никто не плакал, не просил,
Стояли в ряд, застывши словно.
Стрелявший место уступил,
Винтовку дав освобожденным.

Переглянулись семь бойцов,
Ни слова не сказав друг другу.
Перекрестившись, встали в строй
Расстрельный, около иуды.

Цевье поднялось, грянул залп.
Солдаты русские упали.
Бунтарь всё лозунги кричал.
Герои молча умирали.

Свинцово серый небосвод
Навис. Ночь наступила раньше.
Дул ветер, моросящий дождь
Омыл. Враг продвигался дальше.