Из кни ги Подлодка Курск. Геннадий Лячин

Последние встречи

- Судьба правильно распорядилась, что мы оказались здесь! - сказал однажды Геннадий Лячин на летнем берегу озера во время одной из многочисленных встреч с шефами.
  Мы с Геннадием Лячиным были знакомы "наспех". Пробегая по длинному штабному коридору, кивали друг другу головами и разлетались дальше – что мы знали о планах судьбы?
У нас не было точек соприкосновения. Звездная судьба! Звездный командир! Таких в дивизии было немного. Лячина считали везунчиком, корабль его удачливым, а сама служба на его АПЛ приравнивалась к приличной аттестации на флоте.
   Да и вообще Геннадий Лячин был немногословным, сдержанным человеком. Мне пришлось немало потрудиться, прежде чем он согласился на интервью.
   Лячин стал командиром "Курска" 19 декабря 1996 года. Был такой странный зигзаг в его судьбе. В 6 дивизии он был командиром корабля. После реформирования ему предложили учиться в академии, но он отказался и пошел старпомом в 150-й экипаж Сергея Ежова, это был второй экипаж "Курска" и "Воронежа".
И только через несколько лет снова стал командиром.  Поговаривали об этом всякое... Мне же нравился его гражданский поступок, поэтому наш разговор я начала с вопроса, о том, почему он так поступил, все же академия - это серьезный шаг для карьеры.
Он ответил неожиданно просто (оставляю стилистику нетронутой):
- Для меня это была возможность освоить атомные корабли новейшего типа, такие как "Воронеж" и "Курск".  "Стополсотый" их и обслуживал. Получилось же все случайно. Когда дивизию пустили "под нож", мне предложили пойти в академию. Поехал в Питер, посмотрел - вопросы жильёобетования не решены, зарплату задерживают. А мне семью кормить надо. Принял решение - служить дальше.
"Курск" стал особенным кораблем именно при Лячине - его строгость, его требовательность, доходившая до педантизма, его чувство справедливости быстро принесли свои плоды. Экипаж вышел в передовые и скоро стал заметен не только в дивизии, но и на всем Северном флоте.
Геннадий Лячин казался человеком строгим, чуть ли не суровым. Его неразговорчивость мешала сделать хороший репортаж, поэтому для интервью я закинула пробный шар, задав общий вопрос: считают ли Лячина жестким командиром?
Ответы неожиданно оказались разными.
- У, строгий, - ответили матросы. - Но поговорить с ним можно хоть о чем. Что он особенно не любит, так это, когда слабых обижают. Если подозревает что-то, может заставить раздеться до трусов и спросить, откуда эти синяки.
"Дедовщины" на "Курске" не было. Как гордились ребята, что служат на таком корабле. В письмах писали, что у них самый лучший командир и самая лучшая подлодка. Туда даже переводили на перевоспитание "плохих" мальчиков из других экипажей.
- Жесткий ли командир? Конечно, - ответил начальник отдела кадров Андрей Калабухов. – Жестким и должен быть командир. Если даст слабину, сначала ему сядут на шею, потом на голову, потом вообще ни во что не будут ставить. Геннадий Петрович - первоклассный командир! Если экипаж занимает первые места?! Если бытовые вопросы решаются? Если документация в порядке?! Конечно же, жесткий!
- Ну что вы? - заулыбался Саша Шубин. - Я бы так не ставил вопрос, никакой он не жесткий. Он требовательный командир. Таких командиров, как Геннадий Петрович на Северном флоте больше нет!
Теперь нет уже не только на Северном флоте!
Спросила о том же и самого Лячина.
- Считаю, что, если стал командиром - честно выполняй свой долг, - ответил он. - Тогда и обязанности гармонично вытекают одна из другой.
- На экипаже появился человек с проблемами? - продолжаю я свой "допрос". - Что делаете вы: избавляетесь? перевоспитываете?
- Стараюсь увидеть ситуацию. Иду мимо - человек глаза прячет, значит, что-то не так. Конечно, помогаю. Но если предал, подвел - без сожалений расстаюсь.
Под водой - как на войне: все в единой подводной связке.
- Ваш экипаж считается сильным и хорошо подготовленным. Как вам этого удалось достичь, Геннадий Петрович?
- Профессиональное обучение - это раз. Создание единого организма - это два. Я много работаю в этом направлении. Стараюсь приучить каждого к мысли, что за каждый поступок следует и наказание, и награда.
- Что для вас важнее: семья или работа?
И тут он неожиданно засмеялся:
- Конечно же, семья! А разве бывает иначе? Хотелось бы больше времени проводить с семьей. Но командирская работа - она такая особенная, отнимает много времени.
- Происходило ли в вашей жизни что-нибудь необычное?
Я думала, он расскажет о дальних походах, во время которых под водой заклинивает атомный контур или о приключениях на суше.
А он помолчал и сказал:
- Вот хотя бы это: мы с женой дружим со школьной скамьи.
- Вы друзья с женой?
- Я думаю - да.
Его жена Ирина в то время работала в Ура-Губинской администрации, а до этого - в Видяевской школе учителем информатики. Я часто видела их вместе. Дома на нашей Заречной улице были выстроены в виде буквы "Г"- за ними начинались сопки, болота, лес. По вечерам Ирина с Геной и своим шустрым пуделем шли по одному и тому же маршруту: по нашему двору, огибали наш дом и вдоль речки возвращались к своему дому. Если Геннадия не было, Ирина общим привычкам не изменяла - точно по тому же маршруту и в одном направлении. Меня эта приверженность традициям несколько удивляла.
Оба Лячины - рослые, красивые, статные, их нельзя было не заметить. По вечерам всегда в спортивных костюмах.
Правильно ли распорядилась судьба? Нам до конца друг друга не понять. Человеку и судьбе! Она просто распорядилась и все: его жизнь растворилась во мгле времени.