Другая история

- Итак, я хочу, чтобы все поняли: осталось три недели. Все, кто через две недели сдаст работы, будут иметь преимущество, – гулко произнес Лев Борисович. – Вам, звезда рок-н-ролла, я делаю особое предупреждение. Ваш «Овальный музей птиц» ни к черту не годится!

Курс вывалил на перемену.

- Не переживай ты так, - успокаивала меня Таня. Я ел бифштекс. – Он смягчится. У тебя прекрасная идея!
- Да не прекрасная она! Гениальная она! – повысил я голос.
- Вот и молодец! Сегодня встретимся? – Таня посмотрела на меня как-то с сожалением.
- Не могу!
- А что так?
- У меня запись.
- Да знаю я твою запись…  Пока.

Я шел по Гоголевскому и проводил эксперимент. Стоит только задержать взгляд на ком-то из девушек, и она тут же отворачивается. Напротив,  если не смотришь в ее сторону, она пялится, едва ли не в открытую. Дамы любопытны.  Не будем лгать себе.
«Значит будем брать на любопытстве, тепленькими», - подумал я.

Выбрав жертвой блондинку в джинсах индиго и черной майке под темно-серой курточкой, я приблизился и уронил шариковую ручку так, чтобы она покатилась мимо нее вперед. И продолжил путь.

- Молодой человек! Вас трудно догнать! Да стойте же, черт побери! Это Ваше, я уверена! – и она протянула ручку.
- Кто ты? – тихо спросил я.
- Ручку возьмите! – настаивала незнакомка. – Какая разница кто я? Вы ручку возьмете, наконец?
- Да, я возьму ручку, - все так же тихо продолжал я, игнорируя протянутый мне предмет. – Но кто ты?

Девушка заулыбалась.

- Послушайте, я пойду, - она сунула ручку в карман моих джинсов.
- О-о! – наигранно вскрикнул я. – Своим прикосновением ты обогатила мою энергетику. Ты станешь героиней моих новелл, - сказал я и начал удаляться. Теперь уже не так динамично.
- Новелл? Пишешь новеллы? – услышал я сзади равнодушный голос.

Я остановился и стоял не оглядываясь.

- Каких новелл? Как может стать героиней та, кого ты не знаешь? – продолжала она.

Я обернулся. Она смотрела куда-то мимо (ну еще бы!).

- Ты станешь героиней моих новелл. Ты станешь. Да, ты станешь. Я уже придумал тебе имя, - сказал я, подойдя к ней. Я видел ее волосы так близко, что у меня даже заслезились глаза. – Ты будешь Эри.
- Ассоциация с озером в Северной Америке? – повернулась она ко мне с улыбкой.
- Даже и не вспомнил бы, если б ты не сказала. О, Эри.
- А тогда что, если не озеро?
- Просто.
- Хм.
- Пойдем в кафе?
- У меня - только полчаса.
- Вполне достаточно, чтобы устать друг от друга.

***   

- И как же будет называться новелла? – Эри отклонилась со стаканом, поглядывая вокруг.
- Рабочее название «Музей птиц».
- Почему такое название?
- Просто. Какая разница?
- Ха-ха! Вкусный коктейль! Твое любимое место?
- Впервые здесь.


Мы разговаривали ни о чем. Я так и не насмелился спросить ее имя. Безымянно, мы просидели за разговорами около часа.

- Ты придешь сюда завтра? – произнес я скорее утвердительно, чем вопросительно.


Эри  посмотрела вокруг, как будто все слышали мой вопрос, и пожала плечами.

- В общем, я в это время буду здесь. А там разберемся. Это мой телефон. Позвонишь, если захочешь что-то изменить, - я протянул ей визитку.
- Адрес, который здесь указан, твой домашний? – спросила Эри.
- Это студия.
- Ну, пойдем?
- Ага!


***

- Я от тебя ухожу, - сказала Таня, когда я снова ел бифштекс после третьей пары. – Ты меня оскорбляешь таким отношением!
- Постой, а как это ты уходишь? А ты со мной что, была? – искренне удивился я.
- Я видела тебя с ней, - усмехнулась Таня.
- С кем?
- С девушкой, вчера.
- Прекрасная девушка, что такого?
- Это была твоя новая запись… - Таня посмотрела с ненавистью.
- Что происходит? Ты, надеюсь, не специально следила, а просто проходила мимо? – дожевывал я бифштекс.
- Дрянь! – громко сказала Таня и вышла из столовой.
- Перловки еще дать? – спросила тактичная Ирина Николаевна, чтобы как-то сгладить нелицеприятность происходящего. Я очень любил Ирину Николаевну за бифштексы, да и… просто. Обаятельная такая женщина, лет сорока.
- Да, обязательно, - задумчиво ответил я, оглядываясь на студентов с младших курсов, которые, разинув рты, слушали наш с Таней разговор.
– Думаете, у вас по-другому будет? – рявкнул я на них, и они перешли к принятию пищи.


«Ты поступил негуманно! Они же еще совсем зеленые», - думал я, натягивая джинсовую куртку, которая никак не надевалась.

- А правда, что твоя экзаменационная новелла называется «Овальный музей птиц»? – спросила одна из второкурсниц, обедавших рядом. Она незаметно оказалась возле гардероба.
- Правда! Спасибо! - ответил я. Девушка помогла мне с рукавом, который просто отказывался подчиняться.
- Почему? – девушка смотрела невинным ореховым взглядом, и я решил поговорить с ней. Она была очень приятна, хотела общаться, а мне как раз нужна была компания, чтобы успокоиться. Хотя, еще две секунды назад, я желал лишь одного: послать всех и вся и вырваться на воздух.
- Тебя как зовут?
- Элла.
- Послушай, Элла, ты можешь поверить, что я сам не знаю – почему? Просто понравилось такое сочетание слов.
- Я тебя понимаю. Я бы тоже так сделала.
- Тебе куда?
- Домой.
- Пойдем! До метро провожу.
- Пойдем!

Сначала мы шли молча. Потом я посмотрел на нее. У Эллы было красивое, совсем еще девчачье, с припухлостями около рта, лицо. Я улыбнулся ей. А она - мне.

- Так не хочется идти домой, на самом деле, - сказала она. – Дом – учеба, дом – учеба… Достало все…, - и Элла посмотрела на меня как бы говоря: «Может быть, погуляем еще немного?»
- У меня сейчас возможна встреча с одной случайной девушкой, и ты присоединяйся.
- Я согласна, если только точно не помешаю.
- Не помешаешь, - сказал я, предполагая, что Эри – продвинутая тетка и все поймет неискаженно в такой ситуации.

Эри пришла точно в то же время, что и вчера.

- Эри, это - Элла!  Элла, это – Эри! – сказал я, привстав.
- Вам тоже дали имя, начинающееся на букву «Э», - по-доброму усмехнулась Эри.

Элла посмотрела на меня, потом на Эри. Потом на пирожное. Она ничего не поняла, и промолчала, и в этом проявилось хорошее воспитание.

- Да! Тоже! Садись! – пригласил я Эри. - Рассказывай!
- А что я должна рассказывать? – засмеялась Эри.
- Как дела твои, откуда ты сейчас, что у тебя в голове? Все расскажи! – говорил я.
- У меня сегодня хороший день. Я счастлива, потому что вокруг меня только хорошие люди. Художники, музыканты и … писатели-новеллисты, - она засмеялась.
- Вот, Элла, видишь как надо мной издеваются. А ведь еще вчера я до постыдности поспешно принял решение сделать эту девушку героиней своей новеллы, которая называется «Овальный музей птиц».
- Как это, «овальный»? Мы так не договаривались, - наигранно возмущенно сказала Эри.
- Увы, мой друг, но автор-то – я. Я ТАК назвал… все-таки так назвал.
- А Вы… ты разве не знала? А у нас на курсе все знают, - тихо вступила в полилог Элла.
- Элла, ты не удивляйся. Мы просто шутим. Какая, в конце концов, разница как будет называться новелла, которую Лев Борисович все равно за-по-рет, - горько, по слогам, сказал я.

Мы выпили по какому-то коктейлю и пошли гулять. Эри перенесла появление Эллы очень профессионально. Она уделяла ей много искреннего внимания и всячески поддерживала дружеский настрой для прогулки на троих.
Элла стеснялась, но от этого ее обаяние становилось еще сильнее. К концу прогулки я уже влюбился в Эллу, совершенно забыв про Эри, которая отказывалась понимать такое, хоть и все сразу заметила.

Все закончилось тем, что я сказал Эри о том, что я должен проводить Эллу, и Эри быстро ушла, кратко попрощавшись.

- Она обиделась на что-то, кажется. Или у вас такие отношения? – целомудренно проговорила Элла.
- У нас такие отношения, - извернулся я.
- Ты хочешь вправду до самого дома меня проводить? – осторожно спросила Элла.
- Хочу. Или есть нюансы? - огорченно ответил я.
- Нет! Нюансов нет, - через мгновение ответственно сказала Элла, очевидно сделав свой трудный выбор красавицы-интеллигентши.
- Ну, тогда поехали?
- Ага!

Мы ехали молча. Шум даже вполне тихого вагона все равно мешал разговаривать негромко, а орать никто не хотел. Элла сидела рядом. Я опустил глаза и увидел ее ноги, которые из под недлинной юбки выступали так откровенно и так красиво, что у меня возникла эрекция. Элла периодически пошевеливалась от дерганий поезда, и ее молодая плоть волновала меня все сильнее. «Вот и помогла куртку надеть», - думал я, глядя на часы. Было уже девять вечера.

По тихим улочкам июньского речного вокзала мы гуляли еще часа два. Мне было приятно с ней. А ей, как мне показалось, со мной.

- Ты, наверное, девушек, как перчатки меняешь, - задумчиво сказала Элла, когда мы уже приближались к ее дому.
- Совсем нет, - ответил я.
- И этот разговор в столовой. Все всё знают про вас с Таней.
- Там нечего знать. Два пляжа, три кино и одна прогулка по городу. Там нечего знать! – нервничал я, боясь потерять расположение Эллы.
- Ну, я, наверное,  домой. Уже поздно, - сказала Элла. – Спасибо тебе за такой прекрасный день.
- Не уходи так сразу. Прошу, - я взял ее за руку.
- Нет, надо идти. У меня строгие родители. Папа будет ругаться. Увидимся завтра, - улыбнулась она.
- Я не доживу до завтра.
- Доживешь. Не смей погибать. Ты мне еще пригодишься, - и Элла поцеловала меня в краешек рта.

До подъезда мы шли снова молча. Я был в положительном шоке, а она переживала, что будет недоволен ее поздним приходом папа. Она помахала рукой. Быстро удалилась.

С выражением лица человека, только что выигравшего миллион долларов, я шел к метро.


***

- Дружище, ты не должен так настраивать себя. На что тут обижаться? Вещь откровенно слабая. Бесхарактерная, беззубая, безвольная, с массой позорных натяжек и неискусно поданного неиспытанного.  После «Дождливого утра» всем будет не хватать твоего умения вытачивать нюансы, детали, мотивы. Ты сам все понимаешь. Просто бездельничаешь, а придется поработать. «Овальный музей птиц» - это по-плохому слабо для тебя. Сам посуди: ходят какие-то люди с чучелами бесконечными. Почему это должно быть интересно? И о чем они говорят? Это же бред! Это и не абсурд, и не юмористика, и не фантастика… Оставь это, перестань мучить себя, - говорил Лев Борисович. – Еще есть время. Ты напишешь нечто отличное за одну ночь! Я же знаю тебя!
- Нет. Лучше в таком случае уйти из института. Я… я не могу это бросить. Так никто еще не делал. Это оригинально. Птицы – это все, что осталось на планете от динозавров! Неужели Вы не понимаете? И я не считаю, что это скучно. Это, в достаточной степени, светлая проза с массой находок. Перечитайте, - упорствовал я.
- Ну, а почему овальный музей-то? Какого черта, извиняюсь? Ведь это не текст твоей очередной песни, рассчитанной на экзальтацию девушек твоего курса. Уже вся кафедра смеется, в голос просто, – не выдержал Лев Борисович. Он подошел к открытой раме и закурил.
- Это, если хотите, элемент абсурда. Именно! Овальный! Да! – я почти кричал.
- Хорошо. Хорошо. Пиши «Овальный музей». Закончишь - покажи. Только быстрее, у меня много чтения сейчас. Да и тебе нужна запасная неделя, чтобы в случае провала успеть создать альтернативную новеллу. Имей в виду, твое - читать приходится отдельно. Потому что твое читать – практически невозможно. Смысла нет в прозе твоей, - он закрыл портфель. – Пока!
- До свидания, - вяло сказал я, выйдя за ним и закрыв дверь кафедры.


*** 

На лекциях и семинарах Таня демонстративно садилась от меня максимально удаленно. Она не разговаривала со мной, и это было очень плохо, поскольку она мне часто помогала в учебе. Я постоянно что-нибудь у нее списывал. Она проносила мне в экзаменационную аудиторию целые учебники в качестве шпаргалок. В учебном процессе я элементарно осиротел.

Мои невеселые мысли рассеивались, когда в фойе после занятий начинали спускаться девушки второго курса.

Элла была скромной барышней восемнадцати лет с безукоризненными данными. Она одевалась просто. Платьице или юбочка, простые туфельки на невысоком каблуке, маечка, блузка. Иногда - джинсы плюс майка.

Но ее стройность и пропорциональность были бы заметны даже в робе металлурга. Прибавьте сюда корректное поведение, и вы поймете, сколько мужских челюстей валялось на той тропе, по которой ступала Элла.

Мальчики смотрели на нее, но Элла подходила ко мне, и их головы отворачивались к другим красавицам.

Мы гуляли и болтали на темы, ступая по мокрому асфальту предутреннего Садового кольца. Утром я прибегал домой, переодевался и бежал ко второй паре. И так продолжалось две недели.


***

Лев Борисович посмотрел на меня изможденным взглядом, протянул мне исчерканную рукопись. Ничего не сказав,  пошел по коридору. Я хотел спросить у него что-то, но остановил себя. Решил сначала посмотреть замечания.
 

***

«Дорогой мой, я хотел, чтобы ты отказался от такой ленивой писанины. Литература – это совсем не то, о чем ты думал, когда писал вычурные надуманные диалоги своих персонажей. Ты играешь в слова, и это неплохо, но ведь ты пишешь не только для себя. Читателю хочется действа, действия. Ему хочется жить там, внутри и выбирать себе любимого героя, с которым бы он вместе думал и переживал. Ты же сварил какой-то тыквенный кисель и пыжишься, доказывая, что это – нечто новое в литературе. При твоем чутье и владении словом, делать такие полусценарные зарисовки с трудноуловимой темой – это просто неприлично. Я не стану говорить против этого произведения на итогах, но если ты еще не совсем спятил, напиши еще одну штуку (про запас). Рекомендую. Возьми тему Любви. Мужчина и женщина, мальчик и девочка, юноша и девушка. Попробуй вернуться к тому, с чего ты когда-то начинал. Поторопись».

Я сидел в институтском сквере на лавочке и грустно листал исписанные почерком Льва Борисовича листы. Мне было жалко расставаться с моим самым любимым произведением. Стал накрапывать дождик, и я поднял воротник куртки.

Элла подошла и села рядом. 

- Может быть, не будем мокнуть? Пойдем в кино! – она взяла меня за руку и потянула. Я подался вперед. Она шутливо поворошила мои волосы и игриво приобняла меня. А я...

Я шел за ней, держа её руку, и придумывал нашу новую историю.