Лукавый

В царстве Сатаны произошло из ряда вон выходящее событие. Один из чертей совершил человеческий проступок. Волновал демона даже не сам факт, взволновал недопустимый промах в воспитании служителей. Это означало, что в бездуховную, построенную на рациональности пустоту каким-то непонятным образом прокралась непонятно откуда взявшаяся традиционная духовная ценность. Это грозило страшными для управления последствиями. Сатана срочно собрал на совещание руководителей менистерства Пидогробического инкубатора. И стал заслушивать отчёты, мучительно размышляя. Первым, как обычно, встал к трибуне руководитель филоНелогического разложения инкубатора, привычно развешав за своей спиной ярко размалёванные, исписанные давно противоречащими действительности, пустыми, двуличными, лживыми по своей сути словами, набившими оскомину, в чём, собственно, и было их предназначение.

Он отчитывался о внедрении в язык чуждых, размывающих неприемлемое- слов и выражений, о внедрении в систему инкубатора великой бумажно-отчётной революции. Суть её заключалась в том, чтобы превратить подведомственные отделения инкубатора в шуршащий и наполненный вакуумом листок бумаги. Вакуумом всепоглощающим и всасывающим в себя всё вокруг: дела, поступки, слова. Вакуумом обезличивающим и превращающим всё это в никому не нужный, никем не читаемый ворох бумаг. Но основной сутью сих манипуляций являлось внедрение разлагающих сам смысл действ и вживление рабского, легко управляемого мышления. Основополагающей  идеей  которого являлось инкубационное реформирование истин и ценностей, не поддающихся бездуховному воздействию извне. Сатана сидел, просматривал сказанное в отрывистых участках будущего, ибо Господь даровал ему такую способность, видеть отдельные картины грядущего, лишив возможности видеть на этих отрезках общую картину и Свои замыслы.

Его болтовня, конечно, порядком надоела Сатане, ибо он знал, что за его разглагольствованием на обратной стороне стоят мысли о вкусном обеде, приготовленном ему по спец заказу в одном стоящем невдалеке ресторанчике, о десерте в виде Юнной, ещё несовершеннолетней, преждевременно впитавшей в себя растлевающие ценности системы. Знал Сатана и об участке под строительство нового особняка, полученного обходными путями в клоаке подземных коридоров. Но регламент есть регламент. К тому же он позволяет и этих вознёсшихся ублюдков держать в узде.

Следующим встал у трибуны операТор клипового мышления. Он говорил, как и водится, отрывисто, бессвязно, пытаясь увести цепочку логических размышлений в нужную ему сторону, строя доводы на отдельных вырванных из общей действительности и интерпретируемых по-своему фрагментах. Сатану постоянно слегка раздражало это, ибо порой ему казалось, что он и его пытается подчинить своим махинациям, уводя от виденья общей картины в узкий, созданный им же, Проклятым Вседержателем, коридор. В конце которого находился подвал с комнатой добровольных мазохистских пыток, построенные самим же Сатаной. С другой стороны, Люцифер тихонечко одергивал себя,-: молодец, как раз в этом и было его основное предназначение. А ещё первородного прямо распирало от собственной мудрости. Он набирал этих безголовых ублюдков из толпы, усердно преклоняющихся одной из его ипостасей — Мамоне. Их, фанатично преданных своей обманчивой идее, даже не нужно было направлять. Достаточно было просто выделить из толпы и, подыграв их глупым амбициям, влить в общую систему. Дальше всё производилось ими само по себе. И они становились ещё одним шуршащим листочком, неким нужным винтиком на его полочке. Просто ещё одна запылившаяся страница из книги Самоуничтожения. И тут всё было правильно, всего лишь строчка во времени, написанная его рукой.

Следующий оратор (ну и словечки же у них, подумал Падший) был из отдела ПсихоАбсолютизации. Само название говорило само за себя, улыбнулся про себя Падший. Выступления этого психбессознательного просто забавляло его.

Он вышел к трибуне с папкой каких-то непонятно для чего принесенных сюда формул, вкладок и прочего. В одной руке он держал колесо. Утыканное какими-то новыми спицами, ещё чем-то бутафорским. Сатана смотрел на него с умилением и лёгким недоумением. Старое доброе колесо служило для него основным аргументом, что он новый бог. А формулы якобы служили тому подтверждением. Порой Падший удивлялся, неужели у этого недоумка не хватает разумения понять, что самой сути колеса эти новые спицы и формулы никак поменять не в состоянии, оно как катилось по времени, по дорогам истории, так и катиться и будет катиться. Неужели предыдущий выступающий настолько подчинил его и лишил способности видеть и понимать сие. Этот пытался строить новые дороги, отрицая самими формулами самого же себя. Присвоив одним взмахом своей бессильной, лишённой разума руки всё, что даровали ему предки, присвоив даже эти  формулы, написанные не им, а веками пройденных дорог. Ещё Падшего, знавшего истины, удивлял до умиления его юношеский максимализм.
Присущий, наверное, каждой виденной им в истории эпохе. Но здесь он дошёл до полного абсурда. Выработанные и навязанные этим отделом механизмы просто поражали его своей бессознательной составляющей. Это было одно из самых главных направлений в написанной им книге Самоуничтожения. Это колесо катилось по дороге, созданной якобы новоиспечёнными божками. И рано или поздно старое по сути колесо попадёт в обстоятельство, в попытке преодоления которого оно, выбираясь оттуда, поедет по придуманной не Творцом дороге и само себя разрушит. Поражало, что ПсихоАбсолютики этого не видят и не осознают, поражало и радовало. Эта строчка в Его книге Самоуничтожения была самая важной  для него.

Сам он сидел, делая вид, что слушает их никчёмные выкладки, и то что с трудом подходило под слово- размышления . И думал де же всё-таки закралась ошибка в его книге.

В отличие от этих разучившихся мыслить, видеть и осознавать. Проклятый отчётливо знал, куда приведёт их всех эта дорога. Он был не настолько наивен, чтобы попытаться внести свои поправки в замыслы Всевышнего. Иногда по ночам ему снился знакомый ему ангел и меч в его руке, огненное озеро, в которое он попадал вместе со своими подопечными. Он чувствовал боль, муки.
 Тысячелетние муки. Но его первородная составляющая в этом сне ликовала. Сколько их он привёл сюда, сделав своими рабами.
Он был блеф… Лукавый блеф. Ненавидящий этих жалких существ. У него даже не было ключей от своего собственного дома на этой планете. Просто сама мудрость спустилась с небес в виде Христа и забрала их у него. Он правил тем, чего не существовало, тем, что тысячи лет будет гореть в вечности. Один вопрос мучил его: почему Творец избрал их, не его. Создав по своему образу и подобию.

За что он так любит их.

И что Он вложил в них такого, что даже его жалкие рабы способны иногда совершать настоящие, осмысленные поступки.