Борис Гребенщиков на радио

На фото: Борис Гребенщиков, Алла Соловей, Андрей Романов, Всеволод Гаккель
в Первой студии Ленинградского Дома радио



Уволившись из сангига, я стала думать, куда идти дальше. Самое логичное это устроиться по своей основной специальности - звукотехника. Многие мои бывшие однокурсники работали на телевидении. На радио у меня имелся хороший друг  звукорежиссёр Семён Шугаль, но я не спешила обращаться к нему за помощью. Позвонила сначала в звукоцех Дома радио и предложила свои услуги. Мне ответили, что я подхожу по всем параметрам и обещали позвонить. Прошла неделя, месяц…

Я напомнила о себе новым звонком, ответ последовал тот же: ждите. Чтобы не терять время, решила устроиться в ателье вязальщицей-надомницей. Я с детства хорошо вяжу на спицах. У меня было платье, вязаное из малиновой тонкой шерсти, с обтягивающим лифом и большим отложным воротом, юбка расклёшенная под плиссированную. Гребенщиков говорил, что я в этом платье, как королева.
 
В ателье посмотрели моё вязанье и сразу приняли на работу. Нужно было выполнять месячную норму - пять изделий, чтобы заработать 75 рублей. Несколько раз в месяц я принимала заказы в ателье, бралась за всё, что желал заказчик: свитера, жакеты, костюмы. Начальство было довольно, норму я выполняла и брала сверх нормы 1-2 левых заказа, за которые получала деньги в карман, а не в кассу ателье. Это не возбранялось. Вкалывала дома по 12-14 часов в день, то есть 6-7 изделий в месяц. К концу пятого месяца от шерстяной пыли заработала себе бронхит, перешедший в воспаление лёгких. Но и лёжа в постели продолжала держать спицы в руках.

Наконец, решила положить конец этому безобразию. У меня есть хорошая профессия! Зачем же я себя мучаю и опускаюсь до уровня полуграмотных бабушек, которые сидят в ателье со спицами в руках и вяжут, вяжут, вяжут, потому что ничего больше в жизни не умеют. Я решила позвонить своему коллеге, ведущему звукорежиссёру Дома радио, и задать один единственный вопрос: что такого в моих анкетных данных не в порядке, что меня не желают принимать в идеологическую организацию? Может, собака зарыта в том, что я переписываюсь с подругой из США? Шугаль пообещал разузнать и через пару дней ответил: иди оформляйся на работу. Вот так просто! Надо было давно это сделать. Гордость не позволяла…

На Ленинградском радио я окунулась в знакомую атмосферу: пульты, магнитофоны. Меня сразу же включили в бригаду опытных мастеров по настройке аппаратуры, у которых я многому научилась, хотя уже была не новичком и с техникой на «ты». В моём ведении были 10 кабин звукооператоров, 5 репортажных студий, 3 художественные студии. В каждой - пульт со своим характером, болячками и капризами. В каждой студии и кабине звукооператора от 3 до 5 магнитофонов также со своими проблемами и норовом. Вскоре я стала управляться с техникой запросто, неисправности чувствовала чуть ли не на расстоянии, как экстрасенс. Кроме настройки техники, мы занимались измерением параметров пультов, а это такая тонкая и высокопрофессиональная работа, что её владеют очень немногие. Поэтому позднее, спустя два с половиной года работы на радио меня переманили на телестудию в звукоцех именно как высококлассного инженера, в навыках которого очень нуждался телецентр. Но это будет потом. А пока…

Через полгода меня перевели на должность звукооператора. Работы прибавилось, но это была работа в удовольствие. Общаясь с разными корреспондентами и редакторами, я со многими сумела найти общий язык и подружиться.

Во мне тлела мысль, что пора бы сделать передачу о Борисе Гребенщикове. Зря я что ли здесь работаю? О скандально известном лидере «Аквариума» знали конечно же многие, но говорить о нём в эфире воздерживались, несмотря на то, что рок-клуб уже три года практиковал концерты. Однако, вещать о самодеятельных группах, тем более, играющих рок-н-ролл или хард-рок, было за гранью. Если о тебе заговорят по радио, считай, ты на коне – путёвка в жизнь обеспечена. Только кто первым решится на такой смелый шаг и выпустит в эфир то, о чём привыкли молчать или говорить шёпотом. Нужна была отмашка откуда-то сверху, из очень высокой инстанции.

В 1984 году у нас появилась новый корреспондент Алла Деревенская. Она готовила  передачу «Невская волна». Долго не раздумывая, я поставила перед молодой журналисткой вопрос ребром: «А вот слабо сделать сюжет о Борисе Гребенщикове?» Понятно, что о БГ ещё никто не упоминал ни по радио, ни по телевидению. Моя тёзка оказалась не робкого десятка и ответила: «А давай! Я ничего не боюсь. У меня такие высокие покровители!»

Я сообщила Борису, что его ждут на радио. В назначенное время он явился, я встретила его, проводила в студию, усадила за микрофон. Мы с Деревенской устроились в аппаратной за пультом, предоставив Бобу самостоятельно, без лишних вопросов, рассказать о себе, об «Аквариуме». Оказавшись впервые на Ленинградском радио, Гребенщиков, понятно, оробел. Говорил он очень тихим, вкрадчивым голосом. Мы не мешали ему, не перебивали вопросами. Минут сорок Боб бормотал, на целый километр магнитной ленты.

По окончании экзекуции мне предстояло из этих сорока минут выбрать и отмонтировать не более десяти. Обычно редакторы после записи выступающих сами прослушивают текст, расшифровывают, переписывая на бумагу, потом составляют сюжет и отдают звукооператору для монтажа. В нашем случае Алла Деревенская полностью положилась на меня. Фактически я самостоятельно собрала сюжет для «Невской волны». Кроме выступления Гребенщикова, нужно было выбрать песню для эфира. Я взяла из своих записей в студии Большого театра кукол, сделанных в 1980 году. Сейчас точно не помню, какую. У меня много любимых песен БГ. Но одна или две из трёх прозвучали в эфире: «Мне было бы легче петь», «Снег и сталь», «Ключи от Твоих дверей». Эти дивные лирические песни лучше всего представляли Гребенщикова как поэта. Я так и сказала Алле, когда она спросила, как ей представить Гребенщикова в передаче: «Представь его как поэта, певца, композитора, музыканта и талантливого человека». Журналистка повторила это слово в слово. Далее Деревенская попросила меня сказать несколько слов о БГ, как будто я зрительница после концерта, и записала на свой кассетник. Тут я не поскупилась на дифирамбы! При сведении в студии всех сюжетов «Невской волны» моему сюжету с Гребенщиковым отводилось от силы минут десять. За это время журналистка сказала пару своих слов, далее следовал текс БГ, его песня и мой текст как зрительницы.

Вечером того же дня передача вышла в эфир. Дома я слушала по репродуктору, волновалась и гордилась тем, что сделала передачу о Гребенщикове, где четвёртая власть впервые назвала его поэтом, певцом, композитором, музыкантом и талантливым человеком. После таких слов никто уже не осмелился бы запрещать что-либо «Аквариуму» и его лидеру. Путёвкой в жизнь они были обеспечены. Теперь эстафету подхватили другие менее отчаянные смельчаки, наподобие Александра Житинского, телеведущей Тамары Максимовой, которые стали поднимать БГ наверх к славе.

Мне же досталась роль серого кардинала. Моя скромная деятельность на ниве продвижения «Аквариума» на этом не закончилась. Передачи об «Аквариуме» мне показалось мало. Нужно делать что-то ещё.

О первой студии Дома радио когда-то ходили легенды. В ней записывались самые известные оркестры, исполнители и дирижёры. Основным звукорежиссёром всегда выступал Семён Шугаль. В 1984 году студию переоснастили новым оборудованием — пультом звукозаписи, к монтажу которого были привлечены квалифицированные инженеры звукоцеха. Уже прошли обучение новому пульту звукорежиссёры телевидения, которые по заявкам осуществляли запись для телепередач. Звукорежиссёры радио тоже освоили новую технику. До открытия студии оставалось несколько дней.

Я подумала, неплохо было бы записать «Аквариум», пока студия свободна от заявок. С этой просьбой я обратилась к начальнику звукоцеха и получила согласие: почему бы и нет, заодно обкатаем аппаратуру, а кого собираемся писать? Я с гордостью: рок-звёзд, группу  «Аквариум»! Таких не знаем, последовал ответ. Тем лучше, подумала я.

С превеликой радостью сообщила я Гребенщикову о предоставленной возможности. Музыкантам выписали пропуска. Явились, кроме Гребенщикова, Андрей Романов (флейта, клавишные) и Всеволод Гаккель (виолончель). Я встретила их, провела в студию, познакомила с инженером Александром Докшиным, монтировавшим пульт и взявшимся провести запись «Аквариума».

До «Аквариума» ещё никто из рокеров не переступал порога самой лучшей в стране студии. Через год сюда придёт записывать свои хиты Константин Кинчев. Я тогда встретилась с ним и проводила в Первую студию, где Костю уже ждал звукорежиссёр телевидения Григорий Франк. Запись осуществлялась для какой-то телепередачи, которая в эфир так и не вышла.

Моя коллега и подруга Марина Никитина единственная, кто почувствовала исторический момент этого события – запись «Аквариума» в Первой студии Дома радио и по собственной инициативе принесла из дома старенький фотоаппарат, чтобы заснять рок-звёзд. Качество снимков оставляло желать лучшего. Но на сегодняшний день это единственное документальное подтверждение, что «Аквариум» был-таки в Первой студии, потому что об этом никто и никогда из музыкантов не заикался, как будто не было этих мучительных творческих потуг…

В 2022 году чёрно-белую фотографию отреставрировал, превратив её в цветную, мой друг Влад Савел, ныне живущий в США и сделавший много клипов на мои стихи.

Итак, год 1984. В течение восьми часов они мурыжили одну тему. Писали множество вариантов, дублей, Гребенщиков бегал взад-вперёд из студии в аппаратную и обратно - экспериментировал. Александр Докшин терпеливо выполнял все просьбы, пожелания и требования Гребенщикова. У меня была своя работа, но я часто заглядывала в студию и каждый раз убеждалась, что воз и ныне там. То есть писали одну и ту же песню, мне незнакомую и, на мой взгляд, довольно пресную - «Колыбельную».

Всем известно, что «Аквариум» никогда не утруждал себя репетициями. У них всегда был экспромт. И вот вместо того, чтобы воспользоваться такой удачей — записью в лучшей студии страны и записать как можно больше песен, Гребенщиков жевал одну песенку восемь часов. Это был нонсенс! Докшин, кажется, был разочарован. Не умели  музыканты работать слаженно и профессионально, хотя к этому времени записали в студии у Андрея Тропилло несколько альбомов. Но это Тропилло мог возиться с ними, как с детсадовцами. В Доме радио ни один коллектив, который платит большие деньги за аренду студии, не позволил бы себе так бездарно потратить отведённое драгоценное время.

Больше такой возможности записываться в Первой студии у Гребенщикова не оказалось, чего он никак не ожидал, полагая, что теперь двери Дома радио всегда будут открыты для него настежь. Но увы, поезд ушёл. Может быть поэтому Гребенщикову не хочется вспоминать об этом дне, когда он впервые оказался в профессиональной студии, а не в какой-то самопальной у АнТропа, но так и не сумел показать результат.


2022 год