Гнездо в дыхании Будды

Daibutsu no / hana kara detaru / tsubame kana

Из носа Будды Большого – глядь! –
Ласточка выпорхнула, ах!

Бронзовый колосс Великого Будды в Камакуре или Наре – символ незыблемости, вечной медитации, непоколебимого спокойствия. Его взгляд устремлен в вечность, его поза – обещание умиротворения всем существам. Перед его мощью замирают толпы, в его присутствии ищут прикосновения к трансцендентному. Лицо Будды – лик Пробуждения, отрешенный от мирской суеты, казалось бы, непроницаемый для обыденного.

И вот, в эту атмосферу благоговейного созерцания врывается шаловливый росчерк жизни. Из ноздри Будды – того самого органа, через который, по преданию, проходит дыхание, символ жизненной силы, но здесь – дыхание металлическое, застывшее, – вдруг, как живая мысль, как неожиданная улыбка на строгом лице, вылетает ласточка! Маленькая, стремительная, воплощение весеннего трепета и неугомонной энергии. "Цубамэ кана!" – восклицает Исса, и в этом возгласе смешивается удивление, нежность и тонкая усмешка просветленного понимания.

Что это? Нарушение священного? Нет, скорее его самое неожиданное и живое подтверждение.

Исса, с его неизменной любовью ко всему малому и живому, видит не кощунство, а чудо единения. Величественный, вечный Будда не отделен от мира непроницаемой стеной. Его металлическая плоть, его застывшее дыхание становятся домом, убежищем для крохотной птицы. Священное и мирское не просто соприкасаются – они проникают друг в друга.

Ласточка, свившая гнездо в ноздре гиганта, – это не насмешка над величием, а его удивительное дополнение. Это жизнь, которая находит себе место повсюду, не разбирая рангов и статусов. Это Дхарма, проявляющаяся не только в сутрах и ритуалах, но и в полете птицы, в тепле гнезда, в самом спонтанном движении бытия.
Исса напоминает нам, что подлинная духовность не в напускной серьезности и не в отгораживании от мира, а в способности видеть Будду в каждой травинке, в каждом живом существе. И даже в таком курьезном, почти комическом образе – ласточка из носа Будды – он улавливает глубокую истину: природа Будды всепроникающа, она не чурается земного, она дышит вместе с ним.

Этот образ – как мягкая улыбка на лице мудреца, который давно понял, что самое высокое может скрываться в самом обыденном, а самое обыденное – сиять светом самого высокого. И в этом неожиданном соседстве – громадного, неподвижного Будды и маленькой, юркой ласточки – открывается гармония вселенной, где нет ничего незначительного, и где даже из бронзового носа символа вечности может выпорхнуть радостный гимн жизни. Это мир глазами Иссы – мир, где Будда не хмурится, а, возможно, даже чуть заметно улыбается такому соседству.