Критика. Восточный сонет. Преломление света

.



Перед тем как пропасть до осени (хотя здесь на Стихире этот год появлялся редко), хотел бы на странице «Психоделика или..» немного рассказать о прошедшем годе и обозначить задачи на сезон 10.2025 – 06.2026

Т.к. базовый материал по теме «сонет» собран (январь 2025), определены и опробованы  всевозможные презентационные форматы, издана серия коллекционных брошюр (печатная версия) и первый том видеокниги «Гнездо певчих птиц», то настает время «сборки» многотомника посвященного русскому сонету.  (напоминаю что этот творческий проект рассчитан до 2032 года)

Самая большая проблема прошлых лет – литературная критика. Решение данной проблемы найдено и до 10 июня 2025 будут показаны примеры этого решения. Лето уйдёт на корректировку принципов, а далее уже по ходу пьесы.


Первое: мы меняем критику переводя её в формат «для автора» и из общего хаоса выделяем «презентационный критический обзор», т.е. прежде всего любой автор нуждается в правильном его позиционировании (пусть даже с авансом и с завышенным ожиданием). Целеполагание (или практическая целесообразность) данного действия – у автора (даже под потенциальную книгу) должна быть вступительная статья. И если автор воспринимает, что статья написана «с авансом» то пусть это станет мотивирующим моментом для его творческого роста.

Самый (на данный момент) продвинутый том (многотомника) это «Восточный сонет» (Бахрамский манускрипт), осенью системно начнём перетряхивать и заполнять его в первую очередь. Принцип простой есть авторский цикл (от 12-ти текстов) – есть критический презентационный обзор, есть раздел книги (примерно 80 текстов) – есть общая статья-эссе.

Попробую каждый день (до 14 июня) выставлять по одному/два примера.

А авторам еще раз предлагаю крепко задуматься о данной возможности. Странница открыта для всех и у всех эти возможности равные.

 
#школа_сонета_критика_2025
 

Мира ПОЛЯНСКАЯ

ВЕСНА

Весна в душе, светлей день ото дня,
Цветение полей вокруг меня.

Родник прорезал розовую глину
И напилась засохшая земля.

Заметишь ли в долине винограда
Ту ягоду, что смотрит на тебя?

Увидишь ли пион в саду тенистом
Краснеет и бледнеет он как я.

Какая сила пробуждает травы
И окрыляет грузного шмеля?

В залитой солнцем бухте, у причала
Полеты чайки только для тебя.

Мгновение: свет светлячков окрасил
В цвет грёз сухие стебли миндаля.


МОТЫЛЁК

Зачем зовёшься Мотыльком? - скажи.
Тебе полёт любви знаком? - скажи.

Твоей души пылающей томленье
Утешит танец с  огоньком? - скажи.

Знаком тебе шлейф аромата нежный
Касания цветка крылом? - скажи.

Букеты сочных фруктов, мякоть дыни...
Кто лучший в царстве травяном? - скажи.

Что веселит и до небес возносит?
Бокал наполненный  вином? - скажи.

Как легким стал над садом безмятежным
И растворился в небе голубом? - скажи.

Где тишину найти, подскажешь Мире?
В беседе с чистым родником? - скажи.


ЦЕНА СКИТАНИЙ

Цена моих скитаний - чёрствый хлеб.
Цена моей задумчивости - осень.

Грусть поселилась в сердце на сто лет
И выселяться, видимо, не хочет.

Сама себе даю святой обет:
Смеяться звонко, видя неба просинь.

Пусть надо мной сияет счастья свет
И не боится занавеси ночи.

Что ночь?.. когда тебя со мною нет.
Что день?.. когда слеза грустит о ночи.

Опять в лесу бушует пестрый цвет,
А я ищу приют под кроной сосен.

У хвои Мира просит: "Скрой от бед.
Цена моих скитаний - чёрствый хлеб."


===================

ПРЕЛОМЛЕНИЕ СВЕТА

Автор: Айсулу ЖУМАГАЛИЕВА

В творчестве многих современных авторов поэзию можно определить, как диалог с тенью. Тенью прошлого, тенью иной культуры, тенью собственного невысказанного. Когда русский стих обращается к Востоку, он не заимствует, а преломляет: свет арабско-персидской традиции, проходя сквозь пространство русского слова, дробится на тысячи бликов, и каждый из них – новая вселенная. Мира Полянская в своих стихах не подражает суфийской лирике или газелям Хафиза  –  она играет с ними, как с тенью, отбрасываемой на стену. Её поэзия  –  не восточная  и не западная; она существует в промежутке, в том самом барзахе (пограничье), о котором писал Ибн Араби. В трёх стихотворениях  –  «Весна», «Мотылёк», «Цена скитаний» –  можно проследить, как арабская образность, персидская риторика и русская метафизика вступают в тихий спор, создавая поэзию, которая одновременно и исповедь, и загадка.
 
Стихотворение «Весна» начинается как классическая арабская насиб  –  вступление, где природа откликается на внутреннее состояние поэта:

Весна в душе, светлей день ото дня,
Цветение полей вокруг меня.

Здесь нет прямых отсылок к Востоку, но есть его дух: весна как пробуждение, как файз (божественная милость), нисходящая на землю. В арабской поэзии вода – символ жизни и мудрости, и родник, прорезающий «розовую глину», напоминает саки (источник) из газелей Саади.

Но Полянская идёт дальше: её природа не просто созерцает, но вопрошает.

Заметишь ли в долине винограда
Ту ягоду, что смотрит на тебя?

Этот взгляд виноградины  –  чисто суфийский мотив: мир смотрит на человека так же, как человек смотрит на мир. В персидской поэзии каждая вещь  –  знак, ишара, и Полянская использует этот приём, но смягчает его русской лиричностью.

Финал стихотворения  –  почти дзэнский каданс:

Мгновение: свет светлячков окрасил
В цвет грёз сухие стебли миндаля.

Здесь нет восточной пышности, но есть её суть: мгновение (ихза) как откровение.


Если «Весна» –  намёк на Восток, то «Мотылёк» –  сознательная стилизация под персидскую газель. Повторяющийся редиф   «скажи»  превращает стихотворение в диалог с незримым собеседником  –  возможно, с Богом, возможно, с собственной душой.

Зачем зовёшься Мотыльком? –  скажи.
Тебе полёт любви знаком? –  скажи.

Мотылёк  –  классический суфийский символ души, летящей на огонь (у Руми, у Аттара). Но Полянская не копирует, а переосмысляет: её вопросы звучат как исповедь, а не как мистический экстаз.
 
Что веселит и до небес возносит?
Бокал наполненный вином? –  скажи.

Вино в персидской поэзии – символ божественного опьянения, но здесь оно не откровение, а ещё один вопрос. Это не Хафиз, это  –  русская рефлексия над Хафизом.

Самое «русское» из трёх стихотворений оказывается и самым восточным. Мотив скитаний (сайр в суфизме), чёрствый хлеб (наан-е хешк – «сухой хлеб» как символ аскетизма), осень как время раздумий  –  всё это есть и в арабской касыде, и в русской элегии.

Цена моих скитаний  –  чёрствый хлеб.
Цена моей задумчивости  –  осень.

Но если у арабов скитание  –  путь к Богу, у Полянской оно  –  путь к себе.

Что ночь?.. когда тебя со мною нет.
Что день?.. когда слеза грустит о ночи.

Это уже не суфийская отрешённость, а почти чеховская меланхолия.

Полянская не восточный поэт. Она  –  русский поэт, который позволяет Востоку звучать в себе.  Её стихи  –  не газели, не касыды, но их отголоски, словно доносящиеся сквозь века. И в этом  –  главная тайна: поэзия тем честнее, чем меньше она стремится быть «восточной» или «западной». Она просто есть  –  как свет, падающий сквозь витраж, окрашиваясь в цвета разных культур, но оставаясь светом.
 








 

.