Последняя попытка

На носу уже седьмое,
думу думаю одну –
март пришёл, грядёт восьмое,
чем порадовать жену?

Побывал я в магазине,
есть там кое-что для дам,
но сказала тётя Зина –
за копейки не продам.

Да, мала моя получка,
эта истина стара
и возиться с этой штучкой
настоящая мура.

Вот попробуй, рассчитай-ка
ежемесячный бюджет –
улетит как птичек стайка
вся зарплата и ... «привет».

Не кормлю свои карманы,
все они как на пайке,
всю зарплату, как бананы,
я держу в одной руке.

Развернись, скоординируй,
да получше что купи
и тотчас пойдёшь по миру,
загибаясь от тоски.

Обошёл пяток базаров
и товар там так хорош,
но хозяева товаров
не уступят даже грош.

Видел по своим рублишкам
пару стареньких вещей
- это плохо будет слишком,
жинка выгонит взашей.

Рыскал я по всем толкучкам,
перебрал всю дребедень,
приценялся к разным штучкам,
приценялся целый день.

Все проулки, закоулки
протоптал ногами я –
ни заколки, ни шкатулки,
ни красивого белья.

И я в поисках вещицы
обошёл полмира так,
но жестоки продавщицы –
не уступят и пятак.

Вдруг в одной далёкой лавке
я увидел на прилавке,
покоряющий Парнас,
одинокий ананас.

Эта вещь была в задумке,
поискал, порылся в сумке,
но мой тощий кошелёк
где-то там на дне залёг.

Не достал его рукою.
Бог с игрушкою такою!
Видно вырос не для нас
этот дивный ананас.

Бесконечные дороги
и сегодня от ходьбы
подо мной уже не ноги,
а свинцовые столбы.

Как живём мы постоянно
без машин и без карет?
Это, братцы, как ни странно
засекреченный секрет.

Хоть бы дали ради шутки
этот самый сувенир –
раскрутился я за сутки
как разболтанный шарнир.

Развернулся мир, наверно,
от ожившего жулья,
и, устав, устав безмерно
развернулся вспять и я.

Всё проверил многократно,
всё опять пересмотрел
и, идя уже обратно,
прихватил я самострел.

А зачем и сам не знаю –
он не дорог и не мил,
оказался просто с краю –
вот поэтому купил.

Может быть, мечту лелеял
встать на битву за права –
самострел с собой имея –
всё мне было трын-трава.

Может быть, беспрекословно
в мир решил уйти иной
ведь хандра-то безусловно
целиком владела мной.

Умотавшийся, усталый,
недовольный вся и всем,
как дурак, видать не малый,
я вернулся в дом ни с чем.

Тут мне очень захотелось
что-то яркое создать,
но измученное тело
завалилось на кровать.

На минуточку закрыл я
очи грустные свои
и … зашелестели крылья
юной девичьей любви.

Это – милая Татьяна
тихо, тихо подошла.
Я лежал как будто пьяный
и в горячке добела.

Обняла, поцеловала,
боль рукой своей сняла,
и как будто из подвала
свежесть хладная пришла.

Между тем моя Татьяна
ласки, нежности полна
тоже стала будто пьяной,
разыгралася сполна –

возбодрила, оживила,
силы прежние дала,
улыбнувшись нежно, мило
вдруг опять с ума свела.

Тут я встал по-молодецки,
обнял милую свою
и уже совсем по-детски
ей сказал: «Тебя люблю!»

Подарил я ей букетик
ярко-жёлтеньких мимоз,
а потом без всяких этих
свежих, ярких красных роз.

Подарил ещё в придачу
жизнь красивую без мук,
под Москвою чью-то дачу,
драгоценностей сундук.

Закружились в вихре вальса,
поднялись на небеса…
Ну а что же было дальше?
Дальше были чудеса.

Началась вдруг оперетта –
это нечего скрывать –
как Ромео и Джульетта
мы присели на кровать.

Обнял я её за плечи,
посмотрел в её глаза
и узнал тотчас без речи,
что она всем сердцем «за».

Трепетала нежным пеньем
ликовавшая душа,
ожидая с нетерпением
разуюта шалаша.

И твердила всё безгласно,
рассчастливившись душа:
«Я согласна. Я согласна,
только действуй не спеша.

У меня сейчас всё цело,
излучаю нежный звон,
я твоя, твоя всецело,
пусть приходит унисон».

Тут открыл свои глаза я –
ну а где же унисон?
Голова моя седая –
это был, конечно, сон!