Качели

Андрогин Вереск был мужчина видный, во всяком случае, всякий видевший его не мог бы его не заметить и не запомнить. Барышни, так те и вовсе стороной обойти его не могли. Правда и здесь была своя тонкость – относились они к нашему герою часто с любопытством и нежностью, какие проявляют к домашним животным и совершенно без всякого эротического привкуса. Во всяком случае, таково было их первое влечение. Потому как, и женщина тоже имеет право платонического любопытства. В общем, обладал Андрогин тем, что называть принято харизмой, то есть совершенно ненужной женщинам штукой, зато так бесящей мужчин.

Таков был и этот новый день. Утро застало Андрогинна по пути в больницу. Очередь, как это водится в коридорах подобных заведений, общалась от уха к уху сдержанными голосами. Ровно такая же атмосфера на похоронах – напряженность в боязни сделать неверное движение и оскорбить уши или память трупа неловким жестом, словом, А то ему не все равно. Трупу. Андрогин стал жертвой двух разнокалиберных соседок: левая, тощая и раздражительная рассказывала толстой, не менее раздражительной об ужасах прободной язвы, избрав Андрогина в качестве принимающе-передающего устройства, даже облокотившись на его колено.

Позже, лежа на кушетке врача и ощущая на своем теле холод фонендоскопа, он пытался разглядывать соблазнительные ножки медицинской сестры, кстати, от одного этого последнего словосочетания, задумавшись: а не инцест ли это своего рода? и даже покраснев. Она в ответ мило, братски улыбнулась и обратилась снова к записям в его карточке.

Итого: тотальное невезение и вечная борьба со своей натурой. Андрогину же хотелось любви.

Началось же все это и вовсе странно, не далее, как предыдущим вечером. Вспоминал случившееся накануне.

И при том, что звалась она Марина, она хотела звучать как Марианна. Возможно даже, именно как Марианна она и выглядела. Андрогин же был человек не зело искушенный в женских хитростях. Никак иначе, кроме как она пожелала бы, ее и не мыслил. Так вот, она подошла и совершенно неожиданно спросила:

- Пойдешь со мной на день рождения подруги?

А что бы вы ответили? Она была очень мила и даже красива. На глаз Андрогина, пожалуй, даже, прекрасна. Она была сокурсница.

Конечно он ответил: «да».

Как это постоянно водилось в биографии нашего героя, первый жест, конечно же принадлежал не ему. Нет, то есть он, конечно, мог представиться легким и отвязным: «Привет, как тебе вон тот краснопузый меченосец. Кстати, в моем аквариуме таких пять, - хочешь посмотреть?» Но, как правило, это не приводило ровно ни к чему. Редко даже заканчивалось действительным просматриванием его высоченного стеклянного ящика с вялой чешуйчатой мелочью.

Какое дело женщинам до мужчин, умеющих заботиться о рыбах. Вот мужчины с трупами рыб, которых якобы, а если и да, они поймали? Вот, фото *** выложить не прилично, а так – запросто. Эти всегдашние мысли господина Вереска никогда не делали ему приятно. Да не было у него мыслей, делавших приятно. Был он из людей, срывающих коросту с раны, чтобы она болью доказала его жизнеспособность.

И вот сегодня уже Андрогин чувствовал себя иным человеком, и казалось ему, что буквально нет такой вершины, которая не носила бы след его сапога.

И если бы не мелкая досада в виде старой доски, которая совершенно гадски оказалась на его пути вчера вечером, и которая обладала невыносимо толстым и ужасно ржавым гвоздем ровно посредине, пребывал бы Андрогин в совершенном идиотическом блаженстве свершившегося счастья. Бежал Андрогин по ночной улице в полной радости и осознании некоего нового начала его жизни, которое, как это ему представлялось, полностью перечеркнуло все дотоле бывшее и позволило встать на новый путь к новому человеку с интересной и редкой буквы «ч». И тут эта доска. И приемный покой больницы.

Но новый вечер обещает быть волшебным. К нему, этому волшебству и устремил Андрогин все свои помыслы и все свое нетерпение. И вот дождался. Отправился по адресу: так договорились.

- Здравствуйте. Позвольте отрекомендоваться – первый муж жены Смирнова.- Так встретили его на пороге званой вечеринки. Отчего ему сразу захотелось бежать. И блевать.

Пока он думал с чего начать – прошел внутрь.

Марианна, как всегда, царила посреди пьяного разгула…

И вдруг, Андрогина пронзило незнакомое ему до сей поры чувство мужской гордости.

Испорченные голливудским кино, вы подумали сразу – он полез драться. Ничуть не бывало. Он вдруг посмотрел на Марианну и сказал себе в голове: Ах так! Ты решила посмеяться. Посмотрим кто посмеется крайним! – и он начал пить. Это было внове.
Главного раздражителя Андрогина звали как-то вроде «Стручек-младший». Он тогда еще поинтересовался: а что со старшим «Стручком»? Где он? Не перепутать бы. На него посмотрели, как на идиота и произнесли: «Как можно не знать, этот великий герой рок-н-ролла погиб!» Андрогину было очень стыдно и досадно. Он в общих чертах представлял, как и от чего погибало большинство великих героев рок-н-ролла. Помимо разной экзотики, чаще всего в этом, в гибели, участвовали алкоголь и, простите, блевотина. Не такой себе представлял героическую смерть Андрогин, поэтому к рок-н-ролу был весьма скептичен, не сказать бы – холоден.

В атмосфере царящего разгула было мало следов праздника. Все были какие-то накаленные. В воздухе витал едва пованивающий запах драмы. И в этом была замешана Марианна. Андрогин отметил, что Стручек-младший делал многозначительные посылы в ее адрес буквально через весь стол, что неимоверно и очевидно бесило сидящую поручь с ним его же супругу, которую представили каким-то собачьим именем, или прозвищем. То ли Жучка, не то Дина. Дело в том, что почти у всех присутствующих были прозвища, а не имена. Или имена, звучащие как прозвища. Андрогин быстро запутался. Силы его ума хватило разве на то, чтобы запомнить представления окружающих, которые ему озвучили при входе.

Собственно, в течение почти получаса Андрогин сидел в предоставленном ему углу и просто слушал разговоры, не принимая в них почти никакого участия. И только подставлял бокал под разлив пива, бутылки которого ходили по кругу со скоростью детской карусели...