Кукольный домик

Мой дедушка растил меня по американской культуре, и их традициям.
Я росла не так, как учили всех —
Мы создавали внутренний мир, полный свободы,
И делали то, что хотели, а не то, что «надо».
Мы не шли по чужим, истоптанным шаблонам,
Мы не жили в рамках, что кто-то нарисовал в своей голове.

Когда нам хотелось — мы говорили.
Отстаивали мнение, не задевая других,
И не молчали, как учат многих —
«Держи язык за зубами, терпи».
Мы не терпели ненужного.

У каждого была своя дорога,
Никто не скажет, как правильно жить —
Все только укажут на ошибки,
Не видя своих собственных.
Поэтому мы учились смотреть вглубь,
Слушать сердце
И идти по своему пути,
Не поддаваясь чужим манипуляциям.

Они не знают, как правильно.
Они делают вид.
Их цель — похвала общества,
Где правильность — маска,
А всё, что отличается — раздражает.

Наш выбор осуждали.
Свобода — пугала их.
Зависть убивала в них желания,
Которые однажды уже были задушены кем-то.
Их страхи топтали чужие мечты.

Лучше быть одному,
Чем рядом с тем,
Кто беден в мышлении.
Беден — на душу.
Ограничен — на глубину.

В душе мы всё те же американцы,
С русско-немецкой тонкой душой.
Мы любили всё, что нас окружало.
Мы были вместе.
Разговаривали больше, чем люди
На приёме у психотерапевта.
Мы доверяли
И раскрывали тайны,
Которые я не рассказываю даже друзьям.

Мы садились за стол по воскресеньям,
Ужинали по понедельникам,
Смотрели вечер кино по средам.
Праздновали День благодарения.
Отмечали Рождество каждый год.

Каждый день был праздником,
Потому что рядом были те, кто важен.
Обстоятельства не нужны,
Когда любишь.

Наши фото — на плёнке.
Полароид вместо телефона.
С подписями и сердечками,
С инициалами и датами.

Он дарил мне подарки каждое Рождество.
Мы смотрели мультфильмы Disney,
Засыпали под утро в его объятиях.
В последний раз он пришёл ко мне во сне —
Чтобы обнять и попрощаться. Навсегда.

Я помню вкус виноградных пирогов.
Запах винограда —
Это и есть мой дедушка.
Я скупаю духи с ароматом винограда,
Чтобы вернуть те мгновения.
Вернуть ушедшее.

Всё осталось —
В сердце, как старая коробка с игрушками.
С которой хочется поделиться
С теми, кто станет моей настоящей семьёй.
Ведь в душе мы всё те же американцы
С русско-немецким сердцем.
И никто у нас этого не отнимет.

Многие садились за наш стол.
В нашем доме было весело.
Смех звучал каждый год.

Рождество — как особая глава.
Тысячи снежинок вместо слов
Опускались на мои ресницы.
Мы запускали фейерверки,
Снимали всё на камеру полароида.

И я —
С бутылкой коньяка,
С шоколадными конфетами с виски.
Когда мне впервые дали прикурить —
Это сняли на видео,
А я просто смотрела в экран.

Этот дом никогда не был пустым.
Он был наполнен светом,
Смехом,
Фильмами с Джимом Керри,
И «Пиратами Карибского моря» —
Как отдельным искусством.
Джонни Депп был у нас как традиция.

Я пересмотрела все части «Форсажа» после его смерти.
Эти кассеты —
Напоминание о семье,
Которая когда-то была.

И как рухнул целый мир —
Оставив после себя тепло.
Тепло культуры,
Которую я никогда не отпущу.
Даже если захочу —
Она не отпустит меня.

Он любил Мэрилин Монро.
Я — Ариану Гранде и Селену Гомес.
Мы восхищались людьми,
Которые нас вдохновляли.
Черно-белое кино —
Наше воскресное удовольствие.
Фильмы с Мэрилин,
Эстетика Одри Хёпберн,
Завтрак у Тиффани.

Мы любили 90-е.
Эта эстетика —
Своеобразна и прекрасна.

Наш первый фильм был про Перси Джексона.
Нас с Америкой разделяет не часовой пояс,
А только расстояние, и глубина мыслей.
Мы берём её с собой —
В поезде памяти.

То, как мы жили,
Сформировало нас.
Сформировало нашу призму.
Сознание.
Мысли.
И вкус к пирогам,
За общим столом,
С чувством благодарности
И изобилия.

И путь, по которому я иду,
Привёл меня сюда —
Чтобы сказать:
Неважно, где мы встретимся снова —
Здесь или на другом конце света.
Главное — те, кто останется в сердце.
Чтобы вспоминать.
И радоваться —
Даже если их больше нет рядом.