Ты рассказал мне той ночью

Ты сказал мне той ночью,
что немец — тоже человек, и что он заслуживает любви...
Но тут же добавил: немцев ты не любишь.
Словно любовь — привилегия,
а не право быть понятым.

Ты подчеркнул: они не заслуживают прощения —
из-за того, что сделали их предки.
Но мы — не они.
Мы не виноваты,
не обязаны носить на себе вину крови,
что пролилась до нашего рождения.
Разве можно судить человека
по расе, по корням, по боли,
что в нём не начиналась?

Ты называл их другими.
Жестокими. И Злыми.
Но ты не знал — какими они могут быть,
если не бояться их полюбить.

Ты рассказывал мне ту грустную историю.
И сделал это с умыслом, показать мне правду, и уколоть за то, что я была с ними связана.
Но то — было прошлое,
а не правда настоящего.
Ты не увидел:
время идёт, и с ним меняются сердца.

Я хотела быть тебе другом.
По-настоящему.
Но ты закрыл эту дверь,
предательски.
Ты показал своё лицо
не в зеркале —
а в кривом стекле своих предубеждений.

Я помню ту ночь.
Тёмный город,
тишина до двух часов ночи.
Я обняла тебя —
и твои слёзы
градом стекали с твоего лица.
Ты делился —
историями своего детства,
грустью, болью, комой, больницами,
отчуждением отца…
И я держала тебя за руку,
так крепко, как только могла.
Я хотела тебе света —
с самой первой встречи.

Я смотрела в твои прекрасные голубые глаза, которые так ярко светились на улице.
Ими можно было освящать всю улицу, когда ты так смотрел на меня.
как у большого, доброго мягкого, белого пушистого мишки, с добрым сердцем.
Ты был ранен,
но ты был живой, и настоящий.

Ты не спросил о моём прошлом.
Ты не захотел заглянуть внутрь.
Ты подумал:
я — та, кто всегда светится счастьем.
Но ты ошибся.
Моя боль не тише твоей.
Я просто улыбалась —
потому что ты был рядом.

Ты улыбался тоже,
но вскоре погас.
Твои руки дрожали,
а слёзы стекали, как капли дождя, на ветру.
Я всё чувствовала,
когда держала тебя в ладонях.
Мы обнимались,
там, на той самой скамейке —
зимой,
среди снега и холода,
словно укрытые чужим теплом.

Встреча была случайной.
А разговор — как между родными душами.
Но ты ушёл —
словно мы никогда не были
никем друг другу.