Выдержка 4

В краю далёком беспрестанно бился воин с туманом. Каменные великаны перекрывали ему путь, заслоняли пар водяной, но рыцарь не сдавался. Бесстрашен был он, его меч был остр, а доспехи сверкали под солнечными лучами. Даже в тени блеском своим он отпугивал туманы и скалы. Пар окутывал его, теснил руки, дурманил разум, а великаны давили. Но не сдавался воин. Бился он ради короля своего, чтоб светило солнце в краю далёком, чтоб не затемняли его скалы и туманы не окутывали землю плодородную. Не бывал рыцарь в королевстве, но знал, что рождён ради защиты его.

Позвал как-то раз к себе король путника, чтобы восхвалить защитника, наградить его. Но не нужна была рыцарю награда, он питался мхом и росой, спал под небом открытым, не нужны ему драгоценности и деньги, зерно и хлеб. Но пошёл безвольный в королевство. Отвык от тепла, не видел никогда пшена.
Предстала пред ним каменная крепость, в которой почил царь. Поднявшись в башню, заметил он свет небесный, которого ранее не видал. И испытал рыцарь чувство неведанное. Как будто тысяча иголок прокололи грудь, в голове зазвенело. Не смог противостоять желанию подняться к свету. В угрюмой башне покоилась безликая звезда, чей свет весь замок освещал. Она тихонько зыбилась в клетке златой, не ведая свободы.
Не смог устоять воин, протянул руки к клетке, но окликнул его властитель. В руках он держал золотой посох, украшенный изумрудами. Шуба его песцовая была так легка, что ничего в мире мягче не было. Суровый взгляд пронизывал рыцаря. И был бы шанс всё исправить, остановиться, но не желал воин этого. Вознёс он свой меч и пошёл к царю. Поднял свой посох владыка, но власть была бессильная против жадности животной. Полетела вниз его глава, разбившись о каменный пол. Накрыл песцовым мехом клетку воин и скрылся в тьме ночной.

Вышел за порог города мирного. И тут же беззащитная крепость была съедена каменными великанами. Звезда больше не защищала её, весь свет исчез. Забылся край тот, туманом стал окутан. А рыцарь брёл по еловому лесу, впервые наслаждаясь его ароматом. Хвоя со смолой никогда не грели душу его, возможно, до встречи со звездой, души у него и не было. Тёплый влажный мох приветствовал его, грибницы принимали за своего. Звери и птицы породнились с ним. И скинул он шубу с клетки золотистой. И засеребрилась спутница его, клича, маня. Сунул он руки сквозь прутья и почувствовал её теплоту, нежность. Она кормила его, грела. Он чувствовал себя счастливым. Но не выпускал из клетки звезду, не хотел, чтобы покинула она его. Ведь если она узнает о свободе, не нужен он ей будет. Внушал воин звезде, что охраняет её, хотя знал, что и нужды в нём никакой. Винил царя, владыку звезды прошлого. Грехи на душу его вешал. И верила ему спутница, согревая и утишая.

Засеребрились мокрые камни, вода и доспехи. Светлячки померкли в этом алмазном блеске. И породила его звезда. Родник не хотел её упускать, жадно питаясь светом, не хотели и камни.
Тогда понял странник эгоизм свой. Если бы любил он её, держал бы взаперти? Врал бы он ей?
И принял он решение горькое, покаялся за убийство владыки, покаялся за ложь свою. И клетку открыл. Звезда блестела тысячей цветов улыбаясь рыцарю. Но он ушёл, ушёл и оставил её перед ручьём, перед камнями, травой и светлячками, перед бескрайним небом, где подруги её свободно светились, освещая светом своим волшебным планеты, кормя их теплом. И бросилась звезда прочь в тёмный океан, окропляя блеском своим ту долину. Благословляла рыцаря, что свободу ей подарил, что к родным её отпустил. И встала она на место своё, освещая всю тьму.

А воин шёл к родным камням. Привёл его туман к великанам грозным. И принялся он следовать за ними, цветов долины разрушая, земли плодородные сминая. Но не замечали его бессмертные, они шли тихо и без света. А рыцарь так хотел тепла. Но не могли ни скалы, ни туман ему надежду подарить. Пришлось забыть. Забыть и отстраниться. Не ждали великаны человека, им время было нестрашно. А мелкий гад лишь под ногами вился.

Пошёл к болоту воин, чтобы утопиться, чтоб забыть. Светились под лунным светом кусты брусники, голубики. Переливались шапки грибов и опавшая листва сверкала. Под тяжестью доспехов он заходил в трясину. Сфагнум ноги обвивал, и торф безудержно тащил его ко дну. Но туману рыцарь природнился. И не смог его он бросить так. И тело его облегчая, вывел из болота странника водяной пар. И путь к пещере проложил. Мягкие мхи ждали его. Сверкали сталагмиты, и цвели ледяные цветы. Лег воин, окутался он мягкостью кукушкиного льна. И как в утробе матери, которой он не имел, во влаге и темноте растворился. Сливалось его тело с камнями и растениями. Капли, падающие с потолка, не тревожили его, а лишь покоя придавали. Но пыль звезды с ботинок серебристых проснулась и света придала. И прояснился потолок.

Впервые за десятки летов распахнул воин глаза и увидел переливающийся красным светом на потолке сердолик, напомнивший ему о тепле, о свете. Поднялся, прислонился он к нему, поближе к красному сиянью. Но не хотел драгоценность рыцарь украсть теперь, цену свободы понимая. Он вышел из пещеры, чтобы день увидеть снова, чтобы прозреть. Небесная краса пред ним предстала, где тихо плыли облака. Заплакал воин от вида сказочного, но солнце было чуждо ему от ныне. Очи не выносили неба, ослеп путник. Но не сожалел. Ведь ничего прекраснее тепла и света нет в мире. И он безудержно носился по поляне, по траве. И ощущал он теплоту и влагу, остроту стеблей и мягкость полевых цветов. Не нужно зрение, чтобы ощущать жизнь.

Но кара предателя постигла, столкнув его с высотной поляны прямиком на скалы. Проткнули его острые камни, омыв себя тёплой кровью. Но влюблённому рыцарю это не мешало. Обнял он скалы со всем своим теплом и с ними слился. Перемешалась кровь с гранитом. Восстал он более велик, но обескровлен. Теперь не знал он ни тепла, ни света. Хитрец туман его убил, сковал в камнях и воскресил. Но без души остался путник. Теперь, скитаясь, тепло будет вечность искать. Стал он одним из великанов.