Жириновский гром эпохи

Во мгле развала, в вихре перемен,
Взошёл один, как вихрь с пяти колёс,
Словесный шторм, парламентский феномен,
Жириновский — трибун и гордый пёс.

В те дни, когда молчали корифеи,
Он крикнул с думской бронзы в небеса:
"Россия — мать, вставай! Пусть вражьи змеи
Услышат рев, где власть и честь — краса!"

В глазах — огонь, в поступке — нет покоя,
Язык — как меч, с пылающим лезвом,
Он рвал эфир и спорил сам с собою,
То волком был, то старцем с пророчеством.

Он обещал купанье в Индийском,
Давал Берлину звонкий ультиматум,
Мечтал в Каспий флот втолкнуть лисий,
И разгонял коррупции парад.

Шагал один, хоть партия с ним рядом —
ЛДПР, с орлиным клювом гроз,
Но все решенья принимал он взглядом,
Как царь-батюшка, спорщик и вопрос.

В глазах его — и дерзость, и усталость,
И сквозь эпатаж — любовь к стране,
Он знал: народ прощает небывалость,
Когда душа горит на той войне.

Он спорил с властью, хвалил и бился,
Мог обругать, а мог и восхвалить.
Но в этом был — не фальшь, а сила ницца,
Он жил, как мог, не думая о "быть".

То хохотал, то громом бил по трибуне,
То вдруг — стихи, и тон менял в любви...
Он был один, как лев в бетонной луне,
Без права на покой, без "прощави".

И кто бы ни смеялся над нарядом,
Над криком, бурей, брызгами слюны —
Он был глашатай с божьим кислородом,
Среди глухих — идущий сквозь штаны.

Ушёл он в тень, как глыба в океане,
Не всем любим, но всеми — признаваем.
Его маршрут был проложён в урагане,
Он — русский миф, живущий и жужжащий.