Зимние заметки 1989 года

ЗИМНИЕ ЗАМЕТКИ 1989 года

Решила публиковать выдержки из сохранившихся дневников. В свете споров о том, как все началось, взаимных обвинений, непониманий хочется выложить что-то из правды тех дней, отчасти оправдываясь, отчасти наискиваясь на новые обвинения.

15 декабря
Смерть Андрея Дмитриевича Сахарова. Слова Воротникова: «Вклад его в обороноспособность страны уникальный».

21 декабря
События в мире, перемены обстоятельств, мнений, властей  - так стремительны, что жить частной жизнь  просто уже нельзя. Думаю, что люди служащие плохо служат; те, от кого требуется внимание, могут его не проявить – и прибавить к уже пролитой крови новую кровь.
Страшные вести из Тимишоары. Тысячи мученических смертей. Ромул-то Великий с загадочной винчианской улыбкой. Что там латиноамериканские диктаторы!
В ЦДЛ митинг памяти Сахарова. Пришли многие фиановцы. Противников было немного, хотя доносились выкрики с балкона, когда завели разговор о пощечине, данной В.Б. (А.С. ударил Б.за статью о жене; его потом спросили, сильно ли, и ответ был: «Так, средний был замах, да и я потом лицо закрыл").
Сторонники двух мнений:  1) что Сахаров был отважный человек, поборник справедливости, но отнюдь не теоретик 2) что А.С. – провозвестник другой морали и другой культуры.
Вторую из этих позиций защищал А.Нуйкин, вторую Ю.Карякин. Я здесь на стороне Карякина.
Русский космизм не выламывался из христианства. Впрочем, я не очень верю, что Сахаров был космист, его экуменизм следовал из признания неделимости мира, и такой взгляд с высоты мог быть только у ученого. Собственно, перед  лицом беды гуманитарное сознание тоже признает равенство всех вер, но начиная творить все-таки ближе к сердцу прижимает свою веру и свою родину.
Но было близкое и светоносное. Некоторое из вспомнившегося в этот вечер. На вопрос о разногласиях с Солженицыным: «Гораздо важнее то, что нас объединяет». Об Астафьеве: «Он не стыдится опускаться ниже, чем стоит, потому что ему больно за Россию. И надо уметь оценить эту боль». О молодежи: «С каждым поколением разрастающаяся вновь и вновь нравственная сила».
Старовойтова, Афанасьев, разговоры про группу парламентской оппозицию. Но все заслонила собой Тимишоара.

26 декабря 
Ромула Великого больше нет. У нас дома так называли Николае Чаушеску с подачи Андрея Владимировича (тогда бухарестский театр приезжал в Москву с единственным спектаклем – дюренматтовским «Ромулом Великим») Это было в конце семидесятых, и тогда отношение к румынскому цезарю у наших интеллектуалов было скорее одобрительным, «раз в году приличия ради кивает в нашу сторону, а в общем благоустраивает свой дом»). Тогда свой дом была Румыния. Среди собственных страданий мы не отметили той временной точки, когда умница, интеллектуал и преобразователь превратился в тирана, ретрограда, маньяка. И теперь слышится невразумительное: «Запил… Иссякла нефть… Жена стерва…»
Слова Тенгиза Абуладзе, что, пока не преодолена макиавеллианская культура, неизбежны превращения прометеев в цезари». Мы уже не макиавеллиане идеи, но еще макиавеллиане миросозерцания. Что будет за нами – нам не дано предугадать. Берем на себя вину, поскольку сквозь макиавеллизм христианство пробивалось изначально. Эти две поросли так сплелись в нас и перепутались, что мы и сами перестали понимать,  которая где.
Ромул дорого продал свою жизнь. Но тех, чьи дети и внуки остались лежать на ступенях театра,
Утешит ли видеозапись расстрела того, кто прожил семь десятков лет, пройдя через славу и позор и завершив историю европейского диктаторства?
И думаю вот о чем. Это первое убийство, совершенное от имени нашего поколения, нашей формации людей, до сих пор знавших одно притеснение и страданием облагороженное. Диссидент приходит к власти, вчерашний отверженец судит, недавний изгнанник подписывает смертный приговор. Терзает мысль, что в этом нет Христа.
Думаю, что этого не принял бы еще недавно живой Сахаров – ради мирных противостоятелей, от чьего лица он действовал. С этим брезгливо согласилась бы Ахматова. Это отвергла бы Цветаева, встававшая наперерез силе в дни ее торжеств, но знавшая странную жалость к силе поверженной – залог ее вдохновений.

28 декабря
Пришел номер «Известий» с протоколом суда над Чаушесками. Все же отчасти я права в своих опасениях. Обвинитель, во-первых, скрыл свое имя (а тут нужен бы человек совсем одинокий – чтобы не бояться за семью и вместе быть готовым принять удар на себя), во-вторых, вел себя напористо и грубо, как все допросители (не дал Чаушеску сказать, кто непосредственные убийцы в Тимишоаре, а обвиняемый, похоже, хотел; предлагал Елене жизнь взамен на признание ее сумасшедшей).  И уже появились сомневающиеся, сочувствующие из самого неожиданного круга.
Отзыв Мартина Нага из Осло:
ЗРЕЛИЩЕ 1989   В сочельник – диалог жизни и смерти. Чаушеску – Елена и Николае. «В жестокой борьбе…»
  Телевизионная драма. Он казнен, она казнена. Рождение свободы? Замещение должности? Или торжество здравого смысла?
  Диалектика Гамлета и Христа.
  Что это? Средневековье? Благая война?