Зоэ му, зас агапо!

           (ЖИЗНЬ МОЯ, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!)

Т.


                Если бы Парис, судья спорящих богинь, увидел тогда
                рядом с ними тебя с лучистыми глазами, то он отдал
                бы и Елену свою, и богинь в придачу.      
                Петроний


И мнится людям
Будто хорошо тогда,
Когда
Их нет.
А я не жалею,
Что время Паоло и Франчески прошло.
(Голуби, а не мы - это злит, безусловно)*
Не жаль, что Вергилия вживе мне не повстречать,
Не увидеть Проперция Секста...

В каждом времени есть
Хоть что-то хорошее.
Будь у Фисбы с Пирамом* мобильная связь -
Всё срослось* бы иначе.
И шелковица белой б осталась,
Крови влюблённых не выпив.
Самолёт не нуждается в ветре попутном.
Он домчал б Одиссея в мгновение ока,
Надвое срезав страду Пенелопы
И труд меонийца*.
А книги? - Повсюду!
И нынче не только богатые
Могут читать.
(Плохо, что почти не читают,
Но то - полбеды.
Монтэг* без работы [пока] - и уже хорошо).
Но также - и что-то плохое.
И в каждом можно подумать:
«Бывали хуже времена,
Но не было подлей!»*
O tempora, o mores -
Для каждой эпохи сгодится.

Нет, не жалею, но если всё же представить,
Что читали бы мы?
Уж точно не "Ланселота"!
Элиот? Паунд? (Чёрт! Их ещё нет)
А чтоб ты хотела?!

Но, если верить милой Франческе,
То, всё-таки, сказку о рыцаре смелом -
Было б вернее читать.
(Галеот*, к слову, имеется.
И даже не без картинок).

Прелесть губ и в лице
С белоснежностью слитый румянец…*
Ах!..
Если б ты после осталась живой!
Ежели так, то целуй! Целуй же скорее!

Одного ж меня,
За поцелуй незабвенный, заветный,
Хоть на кусочки пусть режет Джа́нчотто твой.
И душа моя, тело покинув,
Сможет навечно остаться с тобой.

Моритуро 28-30.05.2025

PS: название на новогогреческом должно быть, но сайтик не даёт возможности так написать:)

*На фото: «Поцелуй» — мраморная скульптура, созданная Огюстом Роденом и представленная в 1889 году на Всемирной выставке в Париже. Эта скульптура изначально носила название Франческа да Римини,
Дочь Гвидо I да Полента, правителя Равенны, Франческа отличалась исключительной красотой. В 1275 году отец выдал её замуж за Джанчотто Малатеста (Джанне Хромой). По-видимому, в расчеты Гвидо входило заключить династический союз (на это указывал в своём комментарии к «Божественной комедии» Данте Алигьери). Она полюбила младшего брата Джанчотто, Паоло Малатеста. Застав любовников на месте преступления, муж заколол обоих.

 {*Зоэ му, зас агапо!  Новогреческое  выражение  любви.  Если я переведу его, то обижу тем мужчин,  которые  могут  принять это за недоверие к их способности перевести приведенную   фразу   самим,  а  если  не  переведу,  то  обижу  дам.  Боясь недоразумения  со стороны последних, я решаюсь дать перевод, прося извинения у ученых.  Зоэ  му,  зас агапо значит: "Жизнь моя, люблю тебя!", что звучит очень  мило  на  всех  языках. Фраза эта теперь так же часто употребляется в Греции,  как  употреблялись  ее  первые  два  слова  римлянками, эротические
выражения которых перешли к грекам (Прим. Байрона).}
[Неужели Байрон полагает, что дамы глупее мужчин?! Ха-ха-ха]

* Александр Блок

Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовнёй.

Она немедленно уронила на пол
Толстый том художественного журнала,
И сейчас же стало казаться,
Что в моей большой комнате
Очень мало места.

Всё это было немножко досадно
И довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
Чтобы я читал ей вслух Макбета.
Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.

Оказалось, что большой пёстрый кот
С трудом лепится по краю крыши,
Подстерегая целующихся голубей.

Я рассердился больше всего на то,
Что целовались не мы, а голуби,
И что прошли времена Паоло и Франчески.
6 февраля 1908

* Пирам и Фисба - легендарная вавилонская пара влюблённых, история которой имеет нечто схожее с историей шекспировских несчастных влюблённых.
Родители Фисбы и Пирама, враждовавшие между собою, не хотели допустить брачного союза молодой четы, и влюблённые могли при свиданиях говорить друг с другом только через трещину стены, разделявшей владения их родителей.

Овидий в «Метаморфозах» рассказывает о том, как они, несмотря на запрет их родителей, решили тайно встретиться однажды ночью за стенами города. Свидание было назначено у высокой шелковицы, стоящей на берегу ручья. Фисба пришла первой, но пока она дожидалась возлюбленного, «появляется с мордой в пене кровавой, быков терзавшая только что, львица». Фисба спасается бегством, но в это время с её плеч спадает платок, который львица, найдя, разорвала кровавой пастью. Когда Пирам пришёл и увидел окровавленное покрывало, он представил себе самое худшее. Коря себя за предполагаемую гибель возлюбленной, он вонзил в себя меч. Его брызнувшая кровь навсегда обагрила ягоды шелковицы. Фисба, вернувшись, нашла своего возлюбленного умирающим; она схватила меч и, направив его себе прямо в сердце, бросилась на него. От их крови шелковица окрасилась в красный цвет, и с этого времени плоды её сделались багровыми.

* Срастись (одно из значений слова): жарг. получиться, удаться, оказаться успешным

* Меониец - Гомер (один из его эпитетов, данный по предположительному месту рождения)

* Гай Монтэг  (Guy Montag) — персонаж и главный герой научно-фантастического романа-антиутопии Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», проживавший в футуристическом городе, где работал «пожарным», чья работа состоит в том, чтобы сжигать книги и здания, в которых они находятся.

* Одним из первых, поэт Николай Некрасов в одном своём произведении цитировал фразу из рассказа "Счастливые люди".
  Вот отрывок из поэмы «Современники» (ч.1 «Юбиляры и триумфаторы», 1875) Н. А. Некрасова (1821-1877):
 
  Я книгу взял, восстав от сна,
  И прочитал я в ней:
  «Бывали хуже времена,
  Но не было подлей».
 
  Последние слова поэт заключает в кавычки не случайно, поскольку фактически это цитата из рассказа «Счастливые люди», принадлежащего перу малоизвестной ныне русской писательницы Надежды Дмитревны Хвощинской (1825—1889). В журнале «Отечественные записки» (1874. № 4) он был опубликован под псевдонимом «В. Крестовский».
  Один из героев этого рассказа сетует на утрату своими современниками былых идеалов и гражданских чувств: «Черт знает, что из нас делается. Огорчаемся с зависти, утешаемся ненавистью, мельчаем — хоть в микроскоп нас разглядывай! Чувствуем, что падаем, и сами над собой смеемся... А? правда? были времена хуже — подлее не бывало!»
  Таким образом, Н. Д. Хвощинская вошла в историю русской литературы и языка, хотя и одною, но крылатой, увековеченной поэтом строкою.
«
O tempora, o mores!» (с лат. — «О времена, о нравы!») — латинское крылатое выражение.
Обычно его применяют, констатируя упадок нравов, осуждая целое поколение, подчёркивая неслыханный характер события.

* Прелесть губ и в лице с белоснежностью слитый румянец. Овидий «Метаморфозы» книга III


Для любознательных и ленивых)

Именно приведённый в книге Данте эпизод («Ад», песнь V) побудил многочисленных поэтов, художников и композиторов неоднократно обращаться к истории Паоло и Франчески. Из рассказа Франчески поэт узнаёт, что совместное чтение «Ланселота» воспламенило их чувства:

…В досужий час читали мы однажды
О Ланчелоте сладостный рассказ;
Одни мы были, был беспечен каждый.

Над книгой взоры встретились не раз,
И мы бледнели с тайным содроганьем;
Но дальше повесть победила нас.

Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем
Прильнул к улыбке дорогого рта,
Тот, с кем навек я скована терзаньем,

Поцеловал, дрожа, мои уста.
И книга стала нашим Галеотом!
Никто из нас не дочитал листа».

(Здесь необходимо пояснить, что Галеот — приятель Ланселота, который всячески подталкивал его к связи с «прекрасной дамой» — королевой.)

Д.Байрон
АФИНСКОЙ ДЕВУШКЕ

Час разлуки бьет - прости,
Афинянка! возврати
Другу сердце и покой,
Иль оставь навек с собой.
Вот обет мой - знай его:
Зоэ му, зас агапо!

За румянец этих щек,
Что эгейский ветерок
Целовал тайком не раз,
За огонь газельих глаз,
За кудрявое чело:
Зоэ му, зас агапо!               

Поцелуем уст твоих,
Зыбью персей молодых,
Речью тайною цветов,
Говоривших больше слов -
Всем клянусь, что душу жгло:
Зоэ му, зас агапо!

Афинянка! Обо мне
Вспомяни наедине...
В Истамбол уеду я,
Но Афин душа моя
Не покинет для него:
Зоэ му, зас агапо!
                Афины, 1810               

    
Maid of Athens, ere we part

Зоэ му, зас агапо!

1.

Maid of Athens, ere we part,
Give, oh give me back my heart!
Or, since that has left my breast,
Keep it now, and take the rest!
Hear my vow before I go,
Зоэ му, зас агапо!

2.

By those tresses unconfined,
Wooed by each ;gean wind;
By those lids whose jetty fringe
Kiss thy soft cheeks' blooming tinge
By those wild eyes like the roe,
Зоэ му, зас агапо!

3.

By that lip I long to taste;
By that zone-encircled waist;
By all the token-flowers that tell
What words can never speak so well;
By love's alternate joy and woe,
Зоэ му, зас агапо!

4.

Maid of Athens! I am gone:
Think of me, sweet! when alone.
Though I fly to Istambol,
Athens holds my heart and soul:
Can I cease to love thee? No!
Зоэ му, зас агапо!

Афины, 1810

Дмитрий Мережковский
Франческа Римини

Порой чета голубок над полями
Меж черных туч мелькнет перед грозою,
Во мгле сияя белыми крылами;

Так в царстве вечной тьмы передо мною
Сверкнули две обнявшиеся тени,
Озарены печальной красотою.

И в их чертах был прежний след мучений,
И в их очах был прежний страх разлуки,
И в грации медлительных движений,

В том, как они друг другу жали руки,
Лицом к лицу поникнув с грустью нежной,
Былой любви высказывались муки.

И волновалась грудь моя мятежно,
И я спросил их, тронутый участьем,
О чем они тоскуют безнадежно,

И был ответ: «С жестоким самовластьем
Любовь, одна любовь нас погубила,
Не дав упиться мимолетным счастьем;

Но смерть — ничто, ничто для нас — могила,
И нам не жаль потерянного рая,
И муки в рай любовь преобразила,

Завидуют нам ангелы, взирая
С лазури в темный ад на наши слезы,
И плачут втайне, без любви скучая.

О, пусть Творец нам шлет свои угрозы,
Все эти муки — слаще поцелуя,
Все угли ада искрятся, как розы!»

«Но где и как, — страдальцам говорю я, —
Впервый меж вами пламень страстной жажды
Преграды сверг, на цепи негодуя?»

И был ответ: «Читали мы однажды
Наедине о страсти Ланчелотта,
Но о своей лишь страсти думал каждый.

Я помню книгу, бархат переплета,
Я даже помню, как в заре румяной
Заглавных букв мерцала позолота.

Открыты были окна, и туманный
Нагретый воздух в комнату струился;
Ронял цветы жасмин благоуханный.

И мы прочли, как Ланчелотт склонился
И, поцелуем скрыв улыбку милой,
Уста к устам, в руках ее забылся.

Увы! нас это место погубило,
И в этот день мы больше не читали.
Но сколько счастья солнце озарило!..»
И тень умолкла, полная печали.
1885 г.