Biblioteca Corsiniana

Мне хочется попасть
в последнее изгнанье,
сидеть в полдневной зале опять,
от зноя и знаний утомленной,
и щупать страсть.
В расстреле высоты
из римской пушки
эхо слушать,
замирать
над рукописью скучной,
пропись разбирать
того, кто горбился над ней
назад столетий пять.
Все ворожить над словом
странным, мечтая об объятиях
той вечности, в которой
он и я вдвоем,
и с ним уже на "ты" я! –
монахом, убивающим себя
в тщедушной келье,
под шорох перьев,
под грезы Проперция,
уснувшего на свитке,
где спряталась она,
желанная как пять ночей без сна,
как полная бутылка вина
со склонов Абруццо,
Кинфия, –
уйти, вернуться? –
а с ним я все еще на "Вы", живем.
Хочу я к ним, туда.
Там найду я
и свежесть прорицаний,
надеюсь, как тогда,
себя освободив, –
теперь уж на года,
подумаешь, лишь пять столетий,
нам ли пушки, тюрьмы, плети
указ? –
от тщетного незнанья
того, кто запрещает
поэту петь.