Спираль забвения

               
Они будут стоять, пока
 в сердце есть страх, 
 где эхо —  как нож,
 а тишина — как оскал

1. 
В первом — пепел времен оседает на плиты, 
Сны узников бродят, где двери забыты. 
Огни в коридорах — как пьяный рассвет, 
Рисуют на стенах запретный ответ. 
Призрак, что сквозь пламя ищет свои крылья, 
Обжегся о память, обретя бессилье. 

2. 
Во втором — эхо в сердце вбивает гвозди, 
Метронома игла прошивает все звезды. 
В трещинах зеркал — чьи-то давние маски, 
Шепчут сквозь века запретные сказки. 
Дверь,  без замка,что впустила печаль — 
Ночь, как ножницы, режет хрусталь. 

3. 
Третий дом стонет, как зверь в силоке, 
Полночь лижет трещины в чёрном песке. 
Забвение дышит сквозь ржавые рамы, 
Спираль на шее туже вяжет узлами. 
Шаги, что исчезли, оставили знак — 
Кровавый узор на замшелых плитах. 

4. 
В первом — тени сквозь огонь протянули ресницы, 
Чтоб выжечь в руинах чьи-то страницы. 
Картины без лиц ждут новых масок, 
В рамах — потухших миров калейдоскоп. 
Призрак теперь сам стал тюрьмой, 
Он слился с цепями, став вечной смолой. 

5. 
Во втором — метроном захлебнулся, замолк, 
Эхо упало, - сломан волчок. 
Зеркала плавят свинец тишины, 
В каплях стекла — силуэты войны. 
Дверь приоткрылась... Но там — не порог, 
А бездна, где время идёт наоборот. 

6. 
Третий дом нынче дышит, как зверь, 
В трещинах — звёзды, их мертвая твердь. 
Запах забвения стал ядром в груди, 
Спираль тревоги звенит: «Уходи!» 
Но тот, кто вошёл, уже стал теней тканью, 
Его имя стёрто дыханьем страданья. 

7. 
В первом доме полы — как пепельный снег, 
Горит не огонь — горит человек. 
Его силуэт сквозь века не распался, 
Он кричит, но язык его превратился в алмаз. 
Стены шепчут цифры, как код от оков, 
Но ключ — это голод разбуженных сов. 

8. 
Во втором — эхо снова встаёт на порог, 
Метроном ожил — это бьётся порок. 
Зеркала склеили чьи-то улыбки, 
В них дети смеются средь чёрной ошибки. 
Дверь захлопнулась, но нет потолка — 
Там небо висит, как кровавый плакат. 

9. 
Третий дом нынче пуст, но в пыли у окна 
Сидит тень, что  была чья-то жена. 
Её пальцы стирают узоры из плесени, 
«Забвение» — имя её, но она не воскреснет. 
Пол треснул — и снизу, как вихрь, поднялась 
Река из часов, уносящая в раз. 

10. 
В первом — призрак нашёл свою боль в уголках, 
Он срывает обои, как проклятый стих. 
Картины вскричали: «Мы — твои дети! 
Ты сжёг наши лица в петле столетья!» 
Огонь пожирает последний этаж — 
Дом рухнет, но пламя не сможет упасть. 

11. 
Во втором — эхо стало плотью и кровью, 
Метроном теперь отсчитывает любовь. 
Зеркала бьются, крошатся в бред, 
В каждом осколке — чей-то запретный след. 
Дверь ведёт в первый дом, но мост сожжён — 
Остаётся лишь вихрь из мрака и звон. 

12. 
Третий дом стонет последней строкой, 
Его фонарь погас, растворившись с луной. 
Трещины сомкнулись, забвение спит, 
Спираль разорвалась, но шея болит. 
Три дома — как три перекрёстных огня — 
Исчезнут, когда их возьмёт пелена. 

P.S.
Он шёл туда, где кончаются карты, 
Где ветер свистит сквозь разбитые арки. 
Фонари мертвы, и тени без лиц 
Шепчут, что крик — лишь обломок страниц. 
Двери захлопнулись, ключ потерян в пыли, 
Жизнь — это дым, что клубится вдали. 
Цель? Мираж, нарисованный на стене, 
Где краска трещит, как кости в тишине. 

А в комнате, где часы не тикают, 
Стены шепчут то, что мы не решаем. 
Зеркала лгут, разбиваясь на "почему", 
В каждом осколке — улыбка нищему сну. 
Иллюзии падают, как осенний лист, 
В лужи, где тонет последний сюрприз. 
Безысходность дышит в спину, как друг, 
А завтра — лишь слово, застрявшее в рту.
Danise Lapkin 2025