Глава III Караван

        ***   
    Собака лает, караван идёт.
    Товары кружатся по свету,
    В водовороте жизни нету
    Тех мест, где всё наоборот.

    «Пустыни корабли, – сказал визирь. –
    Границы рынка расширяют.
    Отправлю тех, кто пожелает
    По своей воле, но в Сибирь».

    Сибирь богата, спору нет.
    Она просторами своими
    Купцов манила столько лет
    И завлекала золотыми.

    Так караван верблюдов кротких,
    Груженых всяческим товаром,
    На Ярмарку снабжали с жаром.
    Жар прибыли и перспектив нечётких.

    И в путь отправились далёкий,
    Из городов, засыпанных песком,
    Где зной коварный и жестокий
    В града со снегом и со льдом.

    Влекомый лёгкою наживой,
    Возможно и звездой счастливой…
    По правде, без прикрас и роз,
    Ваш двигатель – обычный спрос.

    Почти весь путь преодолён,
    Остались считанные вёрсты,
    Со дня на день караван должен прийти.
    Единственно. Загвоздочка "Почти".

    Метель, хоть глаз коли –
    Ни зги не видно!
    Беснуется опять зима
    И ухмыляется ехидно.

    «Нам лучше не испытывать судьбу!» –
    Всё думал караван-башИ. (1*)
    В глухой заснеженной глуши,
    Средь снега, потеряв тропу.

    Остаться на ночь,
    Здесь переночевать.
    Ирбит не убежит,
    Пути ведь не видать.

    Погонщики от холода тряслись
    И думали: "Какой шайтан
    Придумал холод и буран?
    Верните степи да кумыс!"

    Не доброе сулит метель –
    Ручищами белёсыми своими
    Размазала края земель
    Ехидно насмехаясь над живыми.

    Стрела пропела песнь свою,
    Один упал - разлад в строю.
    Все потянулись к саблям из ножен
    Всяк смотрит вдаль, всяк встревожен.

    Незнание сильней беды страшит
    И караван-башИ как завопит:

    «Кто ты?! Назови себя!
    Шайтан и прихвостень шакала!
    На бой зовёт тебя Судьба» ...
    В ответ ещё два всадника упало.

    Нам вскоре всем откроется причина.
    Сменились декорации – пустырь.
    И выступил лихой детина –
    Косая сажень уместилась вширь.

    «Добро пожаловать в Сибирь!
    Заждались Вас, гостей с Востока –
    Глаголит странник одинокий. –
    Прошли вы тысячи дорог
    Устали напрочь – падаете с ног!
    Облегчить надо Вашу ношу.
    Я Вас немного потревожу».

    За ним, сквозь бурю и со всех сторон
    Откуда только не возьмись,
    Пронзая свистом безмятежность-высь
    Взлетели молодцы черней  ворон!

    В тулупе волчьем седой старик
    Совет отвесил напрямик:

    «Ты в следующий раз
    Поменьше говори.
    Коль много дури,
    Меньше слов твори».

    И понеслось, и полетело
    Лихих дорог лихое дело...

    Перенесёмся на мгновенье,
    Оставив разрушению пейзаж.
    Мирских забот урочное теченье
    Несёт неспешно экипаж.

    Пред нами пасторальная картина,
    Достойна кисти живописца,
    Позёмкой укрывается равнина
    Кругом бело, свежо и чисто.

    Лошадка бойко, след почуяв, 
    Простору радуется вновь
    И в жилах разгоняя кровь,
    Версту ещё одну минуя,
    Нагнать ушедшее спешит.
    Подпрыгивает тихо сбруя
    Снег отлетает от копыт.

    Двое на розвальнях:
    Он, она,
    Нехитрый скарб
    И все дела.
    И мирно так воркуют.
    Подслушаем мы речь людскую.

    Для интереса ради
    И не будем вмешиваться.
    Ведь милые бранятся –
    Только тешатся...

    — Зачем послушала тебя,
    Скажи на милость?
    Оставив кров свой,
    Бросила дела.
    Скотина, как же будет без меня?

    — Да с матушкой твоей нормально
    Будет!

    — Что-что? Не слышу!
    Ветер дует!

    — Я говорю:
    "Мать твою…
    Просил и умолял с мольбой
    Хозяйству стать управой дорогой."

    — А, тогда всё ясно.
    Переживаю, стало быть напрасно.

    — Да всё равно, что дома то сидеть?
    Мне не по нраву стала эта клеть.
    Не осень, а зима,
    Неделя, а не день
    Год кормит.
    Стекается из деревень
    Батрачить люд простой.
    Такой он "труженик" Ирбит.

    Как оголтелые, слетят
    Купцы со всех сторон.
    И рублики тут зазвенят –
    Услышишь перезвон.

    В Ирбите крутятся мильоны-тыщи
    Государыне-матушке спасибо, к слову,
    А так утопал бы Ирбит в грязище,
    Не меньше мы обязаны и Пугачёву.
    Кабы не он, с его ватагой разной масти
    Не знали б про Ирбит, про его страсти.

    — Умён ты. Нечего сказать, а толку то?
    Не наливают воду в решето.

    — Да что ты раскудахталась опять?
    Всё опять не эдак, да и всё не так.

    Мы заодно народ посмотрим!
    На ярмарку, как нить,
    Стекаются обозы отовсюду –
    Полно там будет всяка люду!

    На прошлой скоморох чудил,
    Медведь ему слугой служил.
    По нотам в бубен громко бил,
    На задних лапах  всё ходил.

    — Тот скоморох, судачат бабы,
    Познал и ямы, и ухабы,
    Бывал на прииске, бежал,
    Весь обошёл с сумой Урал.

    И где бы он не появлялся
    Везде свезти грозят в рудник,
    Уж больно острый на язык.
    Медведь с цыганами шатался,
    Да как-то с ним и увязался.

    Слыхала, в прошлые разы
    В Ирбит приехали возы
    Груженых до верху мехами,
    Чаями, шёлком и духами.

    — И мех, и мёд, и вина, и парча
    Чего не хочешь – всё тут есть.
    На каждой ярмарке не счесть –
    Товара уйма, но для богача.

    Сорит деньгами, лезет из шкуры
    Ему и театры, и пассаж открыты,
    Но под притворствами натуры –
    Чумаза рожа и клешни немыты.

    Возил я в том году купца с Тары.
    Так он с Урала до Аляски
    Казенные подряды и товары
    Всё доставлял по чей-то там указке.

    В Ирбит он отдыхать приехал
    И кой-какие дела.
    Возил всю Ярмарку его –
    От кабака до кабака.
    Он щедро заплатил. Ей-богу.

    — Забудь в кабак теперь дорогу.
    Тех денег не видала я.

    — Не для себя.
    Для дела выпил я!
    С купцом и кредитором.
    Не помню ничего,
    Как очутился в миг за косогором
    В кармане не полушки (2*)
    После такой пирушки.

    Метель свистела над душой,
    И волки выли.
    Вернуться я мечтал домой,
    Забыл про барыши и прибыли.

    — На ярмарке мошенники одни –
    Всяк обмануть готов!
    Горят в глазах у них огни
    Азарт сорвиголов.

    — И их хватает. Мне поверь!
    Ухо держи всегда востро
    И сбережешь своё добро.
    Без пуха и потерь.

    — Ну ты же опытный теперь...

    Бранились бы они весь путь,
    Но знать судьбе указано иначе
    От склок и ссор нам отдохнуть
    И действие явить тем паче.

    А между тем, почуяв лошадь кровь,
    Заржала, натянула удила.
    Не в глаз, а в бровь
    Ударила реальности стена.

    Снег не успел прикрыть следы разбоя,
    Смутились духом наши двое.
    Купцы заснули. Всяк беспечен,
    Вот только сон их был тот вечен.

    В водовороте хаоса и бед,
    Минуя переломленные судьбы,
    Плелись, зарываясь в снег,
    В нечеловеческом  безлюдье.

    Среди застывшей груды тел,
    Пронзая ветра свист и шум,
    Стон безоружный  захрипел,
    Проблем подкинул он, тем двум.

    — Смотри!
    Тут тепленький один.
    Душа покинуть тело не хотело
    Не все замолены грехи
    Чего стоишь?
    Скорей за дело!

    — Ой, чую. Не к добру.
    А может к лешему его?
    Того!
    Вернём назад
    И сами развернёмся,
    Пропустим ярмарку разок,
    А через год вернёмся?

    — Чего там чуешь? Скажешь тоже!
    Нам оставлять в беде не гоже!
    Что путника спасём будь рад.
    Бросать его нам – не к добру.

    — Тяжелый уродился гад!
    Одна я не допру...

    И как могли,
    С ворчаньем, с бранью,
    На сани погрузили бедолагу.
    Тряпьем перевязали,
    Укрыли старым зипуном,
    Налили незнакомцу
    Он прокряхтел и в миг...
    Забылся тяжким сном.

    Кнутом согрета лошади спина
    Покровом снег накрыл тела
    Тела людей, верблюдов, лошадей,
    Пустых разграбленный саней.
    Мужик неистово кричал:
    -Но, но, Полушенька, пошла!
    Скорей! Скорей!..

    Сквозь ветра рёв
    И снега пелену
    Спешили наши непоседы,
    Как мотыльки, к зловещему огню.

    Звон бубенцов разрезал шум,
    Не радостью он отозвался.
    И в голове от тёмных дум
    Покоя след один остался.

    — Ой! Батюшки мои!
    Уж лучше птица или зверь.
    Медведь пускай прийдёт с вороной.
    Но, нет! Фельдъегерь! (3*)
    Собственной персоной!

    Прикрывшись службой Государя,
    Росла и процветала харя!
    По поручениям пустым
    Летела тройка с звоном удалым.

    Вскочил с саней и зарычал,
    Почуяв лёгкую добычу,
    Отборной брани вылил шквал,
    Цензурой брань ту ограничу.

    — Из-за таких, как ты, часы теряю!
    Депешу ждут, как с печки пирога,
    А ты тут растележился надолго
    Не видишь! Государевый слуга!

    В миг научу власть уважать,
    Ато уж потеряли страх,
    Мужик стал груб и хамоват –
    Запутался впотьмах.

    — Прошу Вас не взыщите строго.
    Там на санях купец больной –
    В Ирбит теперь одна дорога.
    Спешим скорее на постой.

    Не далеко, за той сосной
    Разбили лиходеи караван!
    Прошу Вас уморились мы душой
    Оставьте праведных христиан.

    — Эх, шельма, в лучшем цвете.
    Да если б не больной!
    Не жить тебе на белом свете!
    Пошёл отсюда! С глаз долой.

    И на прощанье, по привычке,
    Точку поставил в этой стычке.
    Кулак нашёл, где приземлиться
    Взлетела одиноко птица

    И капли крови по лицу
    Бежали, капая на снег
    И показали молодцу,
    Каков бывает человек.

    Он поклонился, вымолвил, убого:
    "Скатертью, почтеннейший, дорога".
    И буркнул про себя: "Не обессудь.
    И буераком тебе путь".

    Не любит одиночества беда.
    На горизонте багровел закат.
    У сильного, как ни крути, всегда
    Бессильный виноват...

    Ветры да бураны
    Распевают песни.
    В город караваны
    Прибывают вместе.

    В сутолоке, в крике,
    В тесноте, в обиде
    Утопает вечер
    В зимнем лабиринте...

1. караван-баши – начальник купеческого каравана.

2. Полушка - старинная медная монета достоинством в четверть копейки. За; морем телушка — полушка, да рубль перевозу.

3. Фельдъегерь (нем. Feldj;ger, от нем. Feld — «поле» и J;ger — «охотник, стрелок») - военный или правительственный курьер, обеспечивающий доставку важных, преимущественно секретных, документов.

4. Иллюстрация автора. В основу иллюстрации принят герб города Челябинска.