Две подруги. Часть первая. Туман

Упавших листьев прожитая зелень,
Остатков солнца в пятнах желтизна,
Сырого леса проступающая темень
И островками штукатурки белизна.

Сырою ватой стоят тучи над главою,
Налились бурым золотые купола,
Провалы окон, двор, поросший беленою,
Сгоревшей паперти остывшая зола.

Чугунная ограда ржой побита,
Калитки дверь склонилась над землёй.
Тепло ладоней было ей забыто,
Растёт трава, давно не мятая ногой.

И скорбно дождь справляет панихиду,
Кадильным ладаном несёт с реки туман.
Роняет слёзы он, не подавая виду,
Наверно, был влюблён когда-то сам.

Прорвало небеса ночным сиянием,
Сверкая, мрамор ловит звёзды в зеркалах.
И молодая ночь очарованием
Пленяет лес, луной блистая на стволах.

А чуть поодаль, где стоит сгоревший храм,
Посёлок жмётся серыми домами.
И только верные собаки тут и там
Ночную тишь пронзают голосами.

Посёлок спит, промокший и холодный,
И фонари уныло смотрят под себя.
Гуляет пёс, голодный, но свободный,
Остатки цепи бьют с досадою, звеня.

Там лапы ельника темнеют на дороге,
В следах обочина растоптана толпой.
Бродячий кот перебегает путь в тревоге,
Остановившись, смотрит в небо над собой.

На проводах, как в строках запятые,
Рассказ тоскливый написали воробьи.
Сидели замертво, как будто восковые,
Тенями по стене стекая до земли.

Травила осень небо мокрою тоской,
Кудрявый лес, и реку, и дома.
И только храм с златою головой
Тянулся вверх за тучи, где весна.

И вдруг искрой сверкнувшей в темноте
В ночную мглу пролился свет окна.
Звеня ключами, одеваясь в суете,
Дверь заперев, спускалась девушка с крыльца.

Вот на ходу поправила заколку
На непослушных золотых кудрях,
И взмах ресниц, что задевали челку,
Шрам на запястье, что упрятан был в цветах.

Нырнув в туман, пошла стремительной походкой,
Стук каблуков звучал «прощайте» меж домов.
Одной рукой открыла зонт не очень ловко,
Кот, испугавшись, прыгнул в темь и был таков.

В ночном тумане, перепрыгивая лужи,
Себя ругая — не надела сапоги,
Шла к остановке, там автобус был ей нужен.
Шурша снастями, шли на берег рыбаки.

А над рекой, подняв чуть выше леса,
Ночное небо рвалось белой полосой.
И по воде, кренясь от собственного веса,
Тащил буксир большую баржу за собой.

Она смотрела на борьбу его с теченьем,
С его ярмом — облезшею баржой.
Воспоминанья ярким вспыхнули сравнением,
Как судна часть скрывалась под водой.

Автобус вовремя, шипя, открыл ей двери.
Монеты тёплые упали за проезд.
Сказал на ломаном водитель, что нэ вэрит —
Таких красывых нэ бывает тут нэвэст.

Она же, не ответив, просто села,
Движеньем нервным сжала мокрый зонт.
А за окном в ночи, крадясь несмело,
Заря поднялась, медью льёт на горизонт.

Автобус тронулся, трясясь от напряжения,
За мутью окон побежали прочь дома.
А пёс залаял на машину в исступлении,
В своём сознании отстоял он честь двора.

Она протёрла рукавом стекло от влаги,
Осенний лес, украшенный хандрой.
Ландшафт меняющийся — ямы и овраги —
На вытертом окне открыла пред собой.

Автобус встал, открылась дверь, вошла толпа,
Неся корзины вперемешку с перегаром.
Одна из женщин ей кивнула, подошла
И села рядом, задев ногой в ботинке старом.

«О, здравствуй, Инна, ты неужто в гости?»
И усмехнулась, оглядев её пальто.
Та на мгновение прикусив губу от злости,
Сказала нехотя: «Ну нет, а вам-то что?»

«Да ничего, не хочешь — больно надо».
И отвернувшись, поздоровалась с другой.
Так душно стало, и спасала лишь прохлада
Окна открытого заботливой рукой.

Вилась дорога, и поля, менялись люди.
Она дремала, чуть касаясь твердь стекла.
Была надежда — в этот раз поездка будет
В один конец, она вернуться не могла.

Вот дрёма патокой взяла её объятья,
И сладкий сон вернул её домой,
Там, где Светлана и её красавцы-братья —
Они дружны, и не разлить союз водой.