Моё подношение городу в День рождения

День города в Санкт-Петербурге ежегодно отмечается 27 мая

Моё подношение любимому городу

Город аптек, переходов, мостов.

Город казённых и жёлтых домов.

Тучи и тучи. И снег за дождём.

В небо ночное плывём кораблём.

 

Солнце заката – солнце восхода

Не пролезает в арку Синода.

Пётр на запад скачет и скачет.

Бедная Лиза яростно плачет.

 

Здесь персонажи за каждым углом.

Здесь убивали клинком и пером.

Кровь тут не смыть миллионом дождей –

Кровь голубая и красных вождей.

 

Тут вам Венеция, тут и Париж.

Как бы живёшь, и как бы гостишь.

Город-планета с нашей орбитой

Нами и сшитой, нами обжитой…

 ***
Захлебнулись уже водостоки –
Питер пьян от дождей в январе.
Как стемнеет – виднеются токи;
Искры бьются в сыром фонаре.

Что ж ты небо всё нас отмываешь?
Или плачет над нами Лазурь?
Или просто дождём укрываешь,
От идущих к нам с Запада бурь?

;;;
Темнеет синий вечер над заливом.
Я опоздал – мосты в разводе, как и я.
Споткнётся взгляд на личике смазливом;
Я как бы знаю жизнь, она ещё дитя.

Вернусь под утро я усталым, добрым.
Балтийские ветра не только холодны,
Они заблудшим так ломают рёбра,
Чтоб ум упал с колен до глубины вины.

Дворцовый мост лениво сводит губы.
Таксист узбек зевотой нагоняет сон.
Смывают кровь, вино ночные клубы.
Что ж, Пажери, вернулся твой Наполеон…

;;;
Питер выпил меня,
Захмелев на чуток.
Мы с ним были родня –
Как один кровоток.

Прежде чем я усну
В колыбели его;
Я настрою струну –
Затяну под ушко.

Кто-то скажет: «Устал.
Сдал окоп не в бою!».
Я не умер – молчал!
Не посчитан в строю!

;;;
Соседка, жившая в Блокаду,

Всегда поднимет с земли хлеб.

И тихо выскажет досаду

Тем, кто уже душою слеп.

 
Они подкармливают кошек,

Неугомонных голубей.

Они то знают цену крошек!

И цену солнечных лучей.

 
И вновь летят на Питер бомбы,

И финны вспомнили «себя».

Неонацистские апломбы –

В свой рог войны кричат трубя.

 
Мы слишком многое прощаем.

А у соседки – нет живых!

Нет! Нет! Теперь не забываем!

Всё горе то! Блокадный жмых

;;;
Я осенним листом пролечу над Невой.
Я печальным стихом разобьюсь о гранит.
Заколдованной птицей — слепой и немой
Непрожитое слово в закат улетит.

Я пройдусь по дорогам вырванных рельс,
Запекаясь в асфальт раскаленных проспектов.
Семенами травы в межкирпичную щель
Упаду, проросту глубиной диалектов.

Я расстанусь легко, я останусь всегда;
У меня есть вина перед городом этим…

;;;
В Летнем саду облысели деревья,
Зелень скамеек разноцветит листва.
Ветер подул — и нет больше шедевра.
И тут же создал их ещё двадцать два.
Здесь как бы некрополь — хотя без могил.
Здесь столько великих застыло теней:
Вон там за фонтаном мне Гоголь грозил,
Пьяный Есенин рифмовал лебедей.
Я вижу в пространстве другое кино —
Сознанье лихое играет со мной.
Так и осень в саду расплылась в пятно.
И шёл я покорно за Чёрной вдовой*.

2019
* Петербургская баронесса Аврора Шернваль

;;;
Сыро в Питере – очень сыро.
Я болею хандрой – и запой.
Так город дождями отстиран –
Купола мироточат росой.

Я люблю этот русский Лондон.
Он по-своему остров давно.
Свинцовым его горизонтом
Закрывают любое окно.

Я прижился и принят, как свой.
Отбатрачу строкой и кайлом!
Не всегда я на нерве бухой,
Иногда и за словом пешком.

Заплутать, как в лесу по дворам,
Испугаться теней – и на свет!
Доверять только сказкам и снам;
Остальное душе - пустоцвет.

Запивал я водку туманом -
Проигрался в рулетку поэт!
И за море кричал норманнам,
Что мы примем культуру вендетт.

;;;
В году двадцатом снег выпал в феврале.
К блинам языческим поди и наметёт.
Сейчас лишь иней на ангельском крыле.
И на Дворцовой ветер арками поёт. 
Снежинки редкие, кружа, летят в Неву,
Танцуют под шаманский бубен эха.
Февраль ещё возьмёт и бросит нам пургу,
Пока там март с горы ещё не съехал.
И съёжится асфальт и мостовая,
И плечи улиц вздрогнут поутру.
Ворвалась в город к нам метель степная
И небо открывает кобуру:
Лови, земля, все пули снегопада,
Купайся в белом море снежной мглы.
И пусть звучит красивая соната
Под  шёпот старой дворницкой метлы.