Прощение

Ночь горстями просыпает в темном городе огни -
Только кажется, что в мире мы с тобой сейчас одни.
В самый час неподходящий, чтобы темнота была,
Два кошачьих жёлтых глаза выглянут из-за угла.
Чёрной шерстью ловя блики от белёсых фонарей,
Мимо клумбы у подъезда прошмыгнут быстрей-скорей,
Лужу обогнут брезгливо и попросят огонька,
Улыбнувшись и похлопав по карманам пиджака.
Рассыпаясь в извиненьях перед дамою и мной,
Старый кот усы поправит и пушистой головой
На соседнюю скамейку нам укажет. И не вдруг
Мне послышится тяжёлый и знакомый трости стук.
" Я ненадолго, о времени бессмертным
Печалиться нужды особой нет,
Ты помнишь, да. Будьте любезны, свет
Чуть приглушите", - неуловимость жеста -
И гаснет улица. В кромешной черноте
Велением руки рассек пространства
Тугую ткань синеющий клинок
Ветвистой молнии. И эхо старых сказок
Взорвалось громом. "Арена и песок,
И побеждённый дышит тяжело у ног.
Блеск гладиуса, крики за спиной
И смерть приручена на миг тобой,
Ты помнишь?"- но я вижу только холм
И три креста, стоящие на нём,
И помню всё, до самых мелочей,
О жизни той, чужой, не о моей.
Как величайший из философов Земли
Стоит меж копий. Горькое - "Прости"-
Пилат роняет, прислонясь к колонне
В саду дворцовом. Как разбойник стонет
И как Бессмертный умирает на кресте,
Чтобы просить о нас там в вышине -
Один за всех.
От пота щурясь, поправляю шлем
И обжигаю пальцы. Назло всем,
С утра всю влагу выжигает солнце.
Земля жаждет дождя. А в небе вьется
Клубами пыль. Заматовели копья
От зноя. Туманится рассудок -
Во рту как будто солоно от крови
Или мне кажется. Какая все же мука
Страдание чужое наблюдать.
Его, как и меня, кормила мать,
Как и меня, его растил отец
Себе на смену. Но на нём венец
Терновый, а на мне броня.
Его пронзают пики, а меня
Лучи светила. Жутко от того,
Что улыбнулся мне, кто одарен венком -
Наградой власть имущих Иудеи, -
Не снисходительной ухмылкой фарисеев,
А как отец любимому ребенку,
Пусть непослушному. Вселенская печаль
Обвила душу - я услышал плач.
О Боги, если б знали Боги, сколько
Тысяч голосов стенало, плача,
О том, что день суда для нас назначен,
А им дарован наконец покой.
Покой... Теперь дорогою одной
Свились пути, ведущие нас к Риму,
Они теперь ведут к вратам другим,
И в запустение придет великий Рим,
Взовьется с пьедестала и на спины
Своих рабов беззвучно упадет.
"Ты помнишь гуннов и вандалов крестный ход?
Как изворачивались долго под пятой
Патрициев аланы и мечом
Благодарили за ярмо и корм,
За хлев и стойло. Сильною рукой
В провинциях и городах порядок свой
Вершили. На столетия, навеки
Империя застыла на коленях
И опустила голову. А я своей встряхнул
И дёрнулся на шлеме конский гребень -
Виденье отступило. По лицу
Катились слезы - я видел крах всего,
Чему служил и верил. На порог
Завета Нового ступили поколенья
И через боль святого одного
Дарованы им вечность и спасенье.
Я плакал - старый воин, осознавший
Себя пылинкой по сравнению с Землёй
И с тем, кто возвышался надо мной.
Что будет с нами, Иисус, что будет дальше?

И я рыдал, когда с креста снимали тело
И погребальный саван скрыл его глаза.
Туманом плыл неуловимый запах тлена,
Но этот запах я всем телом осязал
И знал, что мы ничем не заслужили
Такой любви и жертвы. Да, никто
Не заслужил. Мы - грешники, но живы,
А тот, кто нас простил, в хрустальный гроб
В пещере запечатан. И отныне
Голгофой будут нарекать то место,
Где боль приносит очищение душе.
Но невозможно Бога заточить под весом
Материального. Под тяжестью камней
Не удержать божественного слова,
И шевельнулся скрытый под покровом,
И Бог вернулся для своих детей.

В казармах было душно. Млечный Путь,
Разлившийся над обликом Селены,
Мешал сиянием своим уснуть
И голубым переливались стены -
Все спали, когда Он вошёл. Негромко,
Протяжно пел многоголосый хор
И стал огромным наш казённый двор,
Разглядывая нас продолговатым оком
Жёлтым месяца, Вселенная умолкла.
Мы, сыновья различных двух миров,
Стояли молча, вглядываясь в лица
Один другого. В шелесте веков
Гремели колесницы ассирийцев.
Я голову склонил пред ним: "Мессия...",
Он снова улыбнулся мне: "Мессир,
Я помню ваши речи в той пустыне,
В которой вы мне предлагали мир,
Его богатства и его дары.
Теперь всё в мире этом, моей воле
Подчинено. Вы, Люцифер, мудры,
Для опыта и человечий облик
Решили испытать. Что ж, плоть слаба,
Но дух, что заточён в нём от Творца,
Вверяясь воле Божией раба,
Свободу от Всевышнего Отца
Получит в выборе - вершить и не вершить
Грехи земные. И будет по заслугам
Иметь возможность счастье обрести
И вечное блаженство".

"Тяжкой мукой
Ты принёс свет для смертных. Только ты
Воистину Несущий Свет - не Люцифер,
С лучами скорбной утренней звезды
Летевший с неба уязвленный зверь,
Погибший ангел и мятежный демон -
Его огонь течёт по синим венам
Руки, которая держала меч
И отделяла голову от плеч
Других рабов, не Божьих, а земных -
Других царей и кесарей других.
Я искушение и страсть, я в теле каждом,
Я дважды человек и смертен дважды -
Во мне нет больше духа от Творца
И потому я должен без конца
Подпитываться силою природы.
И в облике бескрылого урода
Я понял слишком много для безумца,
Я знаю, что мне больше не вернуться
К свету. Но ты тоже человек
И ты его обрёл, а это значит,
Что тот, которого я ангелом отверг,
Когда ступил на путь, что предназначен
Не вольнодумцам, не проклинал меня...
Я проклял себя сам своей гордыней
И не трепещут отмершие крылья
Уже давно. Безумие огня -
Рвёт жар вселенской боли и тоски
Мой разум в клочья. Изнывает тело
От "вечной жизни". Обхватив виски,
Углями пальцев разрисовываю стены
Своей тюрьмы - я бесконечно мёртв -
Как будто жив, как будто существую.
Сознания стремительный полёт
Ничто прервать не сможет. В темноте я
Обязан быть и беспокойный ум
Обязан укротить в ней. О, Христос,
Я все забыл, моих печальных дум
Все медленнее ход. На мой вопрос
Могу ли я в забытье удалиться,
Нет ответа. Не помню вкуса слез,
Не помню снов и сладострастных грез,
Я болен, одинокий чёрный рыцарь
Еще невозведённых крепостей
Людских желаний, человеческих страстей".

"Познавший ненависть - твое больное тело
Горело долго. Пухом серый пепел
На чёрных волосах осел и в белый
Окрасил голову мятежную твою.
И я теперь тебя не узнаю.
Ты, сам того не зная, служишь Богу,
Бросая взгляд на каждого и строго
Следя за благонравною дорогой,
Пытаешь дух идущего по ней,
И искушаешь многих из людей.
Твоим примером устрашают непокорных,
Бунтовщиков, желающих свободно
Судьбу определять самим себе,
Тем самым принуждая их гореть
И гибнуть по желанию толпы.
Давным-давно позорные столбы
Не стали больше означать позора,
На них повесят лишь за ясность взора,
За нестерпимо идеальные узоры,
За непохожесть. Против мудреца
Восстанет мир, чтоб только доказать,
Что он безумен. В том его мученье,
Что он подобен мне, не по твоим
Законам существуя, а по вечным
Законам гения, законам неземным".

"О, Светлоокий... Слушай... Слушай, Слушай!
Я зло и ненависть и знаю все о страхе,
Не потому, что знаю все о душах,
Бесславно заключённых в горах праха -
Благодаря тому, что сам я испытал
Безмолвный страх: в опущенных руках
Держа палаш, я выронил его
Себе под ноги - он упал легко.
Чтоб опустить его на небесах,
Я сделал выбор - смерть или победа -
Как дорого я заплатил за это;
Но смерть за мною так и не пришла,
И моя собственная грязная душа,
Истерзанная голодом по воле,
Сбежать (куда?) от постоянной боли
Длинною в вечность так и не смогла.
Когда на эту землю сходит мгла,
Я, прокаженный и больной чумой,
Ношусь с простоволосой головой
По всему свету, ищу себе забаву
На полчаса и с ней резвлюсь на славу -
Спасаясь таким образом от скуки
И страха быть наедине с собой.
И мой герой, сегодняшний герой,
Накладывает, как Иуда, руки
Себе на горло и сбегает прочь -
Беднягу принимает к себе ночь,
А воссоздать ребенка нет, не может.
Бреду по краю ночи осторожно,
Не задевая больше головою звёзд.
Рогатый месяц произносит тост
За упокой. Какой к чертям покой?!
Ответь мне! Что с моею головой?
Я - гладиатор; воин или раб?
Как я силен! О, Боже, как я слаб...."

"Безумец... Темноглазый арестант
Своего тела. Ты сражался долго,
Но с этого момента больше в ад
Не приведет бесславная дорога
По чести живших. Новая эпоха
Открыта миру. Ты же - часть его,
Каков же был бы смысл без того,
Чтоб изменился ты, в его реформе?
Уже давно ты, воле Господа покорный,
Среди людей. Мы слеплены из глины
Одной, но духом разным одержимы,
Мы оба люди. Мы полны сомнений
В своих делах, в себе. Без сожалений
Оставим мир - он не принадлежит
Ни одному из нас. Возьмите мою руку,
Пусть моя кровь омоет вас, Мессир." 
Кометы по проторенным маршрутам
Остервенело принялись кружить,
Сойдя с ума. Сократ смеялся, Пирр
С азартом игрока нахмурил брови.
В сознание ударил запах крови,
Я рухнул на колени, жарким лбом
Уткнувшись в уязвленные ладони.
И темень глаз вдруг залило вином -
Я жадно пил, покрытый весь невольно
Струями алыми. И слышал крик песка,
Щиты звенели, разбиваясь в щепки,
Еще пахучая сосновая доска
Не побежденных обнимала крепко,
А срезанных моим лихим крылом.
Вой Колизея, милостивый взор
Сенатора. Горел святым костром
Испанской инквизиции Содом –
Моих когтей бесславное творенье.
И исчезал за саваном столетий
Чужой мне Рим, чужая Иудея.
Мелькали в дымке рожки Азазеля,
Еще не виноватого в чужих
Грехах. "Открой глаза, несчастный,
Свет хочет видеть сыновей своих":
И свет пронзил меня лучами беспристрастно,
И мои тени утонули в них.
Внезапно стих Вселенной шум. Мой разум буйный
Внезапно смолк. Услышать тишину…
Хоть на мгновение, секунду на одну
Еще продлить ее. Я жду, не веря чуду…

Ее пронзил спокойный мягкий голос:
"Внутри тебя погас болезненный пожар,
Когда живут душа и тело порознь,
И разум мечется меж ними. Либо дар,
Либо проклятие - зависит все от нас,
Быть всемогущим. Скрытые от глаз
Не часто могут снизойти с небес,
Среди людей один лишь только бес,
Дурачась, бродит. Вечным одиноко,
Не только даймону - как одиноко Богу,
Чей замысел никто постичь не в силах
И оценить его великий труд.
Как одиноки те, кто не умрут,
Как одиноки в небе херувимы,
А люди, стоя на краю могилы,
Умеют так любить, как не любили
Друг друга никогда - я шёл к Голгофе
С любовью ко всему и на пороге
Вечности молчал. Какие строфы
Смысл отречения от жизни передать
Смогли бы? Будто тайная печать
Уста закрыла - смерти поцелуй
Коснулся тела. В тени утонул
Мой дух - тьма не страшна, когда
Ты несешь свет. И я сходил без страха
С креста в глубины ярости, под ада
Гнетущий свод - всего себя отдал
Во имя высшей цели. Все преодолеть
Возможно, ничего не стоит смерть
Перед лицом того, что ты оставить
Посмеешь людям. Дальше - не исправить,
И в этом замысел, и в этом красота,
Когда ты знаешь, что одно из правил -
Твоя конечность, больше никогда
Тебя не будет. Только сила духа
И дерзость бросить вызов и ответ
Держать, пусть ни врага, ни друга
Не существует, пускай ты в пустоте -
Существованию придать особый смысл
Способны. В этом Божья мысль.
Творцы подобны Богу, прикасаясь
К бессмертному, используя в себе
Ту бездну, что скрывает тайны
Мироздания - свой ум. В самом тебе
Великая загадка, разве жизнь
Не тем прекрасна? Человек един
В трёх ипостасях: тело, разум, дух;
И тем подобен агнец и пастух
Отцу и Сыну, и Святому Духу.
Тебе же выбор предстоит из двух,
Уйти в небытие из жизни круга
Или продолжить Жить, но Человеком -
Как бесконечно слабым, так и сильным.
Ты волен выбрать -  раствориться Светом
Или прийти к нему в конце пути - бескрылым,
Но не уродом, а свободным существом".
Я был Ничем, быть может, вовсе не был
И не существовал, однако мыслил -
Не может побеждённый верить слепо
Словам того, кто одержал победу,
Его слова приводят в жуткий трепет,
Но я уже давно ни с кем не бился.
Остались вдалеке и Вельзевул,
И Бегемот, приняв теперь обличье
Мне незнакомое, Бельфегор зевнул
И растворился. Я закрыл глаза.
Теперь вокруг звучали голоса
Былых друзей и пели небеса
Их голосами, пусть я их не видел,
Но чувствовал сочувствующий взор
Тех ангелов, с кем мы когда-то были
В одном строю, и их немой укор
Жег тело мне. Да, я хотел покоя,
Но разве же в небытие покой?
Не может быть, чтоб ничего не стоил
Мой ужас. Страх. Те ненависть и боль.
Мой выбор. Да, в посмертии спокойно,
Но толку от того, когда покойник
Что тот же камень или горсть земли,
И ничего не чувствует внутри.
Стал нестерпимым резкий белый свет
И жар дыхания объял всего
Меня. Решающий ответ
Пусть будет дан и пройден Рубикон
Пусть будет. Жребий брошен ныне
И все, что будет дальше, мне по силам.
- Ответь же - , голос снова прогремел,
И головы поднять я не посмел,
Теперь благоговея перед ним.
Почуствовал привычно тяжесть тела -
Повёл плечами. Голосом глухим
Я прошептал молитвою несмелой:

"Как Ты нас любишь, научи любить, Господи.  Я бессмертен душой, подобно Тебе, Господи, но смерть тела приму с достоинством, как дар от Тебя, как знак искупления. Дай трудный путь, но не покинь меня на нём, Господи, и я преодолею его во имя Твое и во славу Твою, как преодолевал раньше. Ибо нет более верного пути, чем тот, который Ты дал, зная, что он мне по силам. Прости меня, Господи, во имя Отца и Сына, и Святого Духа,

Аминь". Гремели в унисон
Земля и небо. Громом потрясён,
Я пал на спину и раскрыл глаза
Так широко, как мог. И смерть познал,
Истлел, истаял, видя в небесах
Прощальный взгляд, который удалялся
Вдаль - и я рыдал от боли и смеялся,
От знания, что выбор лишь за мной,
И что не все назначено судьбой
До края века. Бог мой, мне все ясно! -
Я взвыл в последний раз и все погасло...

-Ты думаешь? О чем? -, в плечо толкнула
Тихонько девушка. Мерцание огней
Ночного города, скамейка и две туи,
Растущие в ограде рядом с ней,
Вернулись в мозг. "Я здесь, чтобы любить
Тебя сильнее жизни": странно вздрогнуть
От своего же голоса. Внутри
Все зашумело - от лица другого
Себя увидел рядом на скамье
С невестою, что улыбалась мне
Знакомою улыбкой - той, что видел
Дважды в жизни. Виденье отступило,
И я сидел на лавке у подъезда,
И рядом было старенькое кресло,
На нём был кот. - Смотри, какой огромный!
Он к нам идет... Наверное, голодный.
- Когда б ты знала, как же ты права -,
Подумал вслух и дернулась трава
И кот исчез. И сгинули за ним
И незнакомец, и великий Рим.



04.2025/15.05.2025